Сгоревшие надежды или восстание из пепла.

В поезде было холодно, а противная бабка, сидящая напротив, наотрез отказывалась закрывать окно. Она кричала и скандалила, что ей жарко. Глеб же всегда принимал сторону тех, кому дует в общественном транспорте. Даже, когда с весом было все нормально, его всегда знобило. Сейчас же он замерз так сильно, что желал только одного - получить хотя бы каплю тепла. Чуть-чуть согреться. Проблема холодных зим была с детства личной неприятностью Глеба - он сначала наотрез отказывался надевать шапки, шарфы, свитера - все это так тяготило! - а потом проводил недели напролет в постели. Столько лет прошло, а ничего не изменилось... Вадим бежал из дома, как крыса с затонувшего корабля. Подъезд раздирался от криков его милой женушки, которая вдруг стала себя вести, как человек, страдающий тяжелым психическим расстройством. Соседи пооткрывали двери, высунув свои любопытные носы, чтобы посмотреть, что творится в их подъезде. Уроды, подумал Самойлов-старший, вот если бы кому-то плохо стало, ни одна сволочь бы помочь не вышла, а на свежие сплетни летят все, как будто им тут медом намазано. Нервы старшего были на пределе, да еще и Юля как с цепи сорвалась. Всю жизнь она вела себя, как спокойный, рассудительный человек, теперь же, как маленькая девочка. Ни одного дня без грандиозного скандала, начиная с осени! Начиная с неудачной поездки к Глебу, заканчивая мелкими бытовыми проблемами, вроде грязной тарелки, брошенной в раковину. -Ты меня совсем не ценишь! - вопила жена, - Я с утра всю квартиру вылизываю, а ты даже посуду за собой помыть не можешь! Да ради Бога, он же даже не отказывался помыть за собой эту несчастную тарелку! Просто не заметил ее, да и все! Об этом можно было сказать спокойно, не стал бы даже отпираться, но в чем смысл заново начинать скандал?! А когда Вадим заявил, что едет к матери на Новый Год, тут жена и чуть не съела его со всеми потрохами! Поэтому наскоро выскочив из подъезда, Самойлов-старший юркнул в автомобиль и уронил голову на руль. Тяжело-то как! Дайте кто-нибудь терпения! Последнее время он чувствовал себя воспитателем детского сада! -Молодой человек, откройте окно, душно! - кричит бабка, брызжа слюной направо и налево. -Я через станцию выйду, тогда откроете, или куртку расстегнете, - Глеб окоченел окончательно. -Какое хамство! И какая невоспитанность! Старших уважать надо, - качает права пенсионерка. "Твое счастье, что у меня губы от холода слиплись, а то я бы тебе показал, что такое настоящее хамство!" - нервно хихикнул Глеб и, встав, лениво поплелся к выходу. Интересно, у мамы дома до сих пор дует изо всех щелей? Ну да, кто же ее ремонтировал, квартиру-то. Не Вадик же... Мать была дома, но уже собиралась на работу, когда в дверь постучало ее младшее чудо. Увидев сына, она чуть не потеряла дар речи. Таким она его не ожидала увидеть, даже при самом плохом раскладе. Ее рот образовал красивую букву "о". Глеб старался сдерживать затопившее его волнение, зная, что она еще не видела его пять дней назад. Тогда бы ее удар хватил! -Глеб, - она осторожно обняла его, повисла на тощих плечах, - Посмотри на себя, совсем дошел... А какой был раньше, помнишь? -Грех не помнить, - на Самойлова-младшего нахлынула волна незабываемой ностальгии. Эти стены, этот запах, это тепло... Он снова почувствовал себя защищенным от жестокого внешнего мира в родном гнездышке. -Так рано приехал... Обещал с утра послезавтра... - мать была в растерянности. -А ты не рада? - его голос тронуло беспокойство. -Глупенький, мне же только лучше! Сейчас позвоню на работу, скажу, что попозже появлюсь! Спустя час к родному гнездышку подъехал Вадим, но покидать машину не спешил. Как давно он не был здесь? Давно... Около двух лет точно. Конечно, не так давно, как его брат, тот вот уже четыре года здесь не появлялся, и скатертью ему дорога. Самойлов-старший злился на брата и до сих пор не мог ему простить их последней встречи. На заднем сидении лежал тортик и букет алых роз - не мог он просто так заявиться к матери. Вадим осторожно перегнулся назад, взял оттуда нехитрый подарок и вышел из машины. Звонок в дверь. Глеб, мирно пьющий чай, подскочил на стуле. Мать вдруг вздрогнула и уронила бокал. -Ты кого-то ждешь? - спросил сын, но она покачала головой и бросилась открывать. За дверью стоял Вадим. Несмотря на возраст, выглядел он гораздо лучше Глеба. Здоровый и веселый, с легким румянцем на щеках. И одет был посолиднее. Ее старший сын, ее надежда и свет. Ее Вадик... Он полностью себя оправдывал. Всегда радовал ее, не то, что младший. -С праздником, мам! Как давно тебя не видел! - шикарный букет роз перекочевал в руки к женщине, -Пойду поставлю тортик. И тут из кухни вышел Глеб. Взгляды братьев встретились. Растерянный лазурный и бешенный янтарный. Вадим сжал кулаки, Глеб с трудом заставил себя стоять на месте. Грозный вид надвигающегося брата пугал. -Что он здесь делает? - размеренно, но с затаенной злобой спросил старший. -Да я, в общем-то тоже интересуюсь, - ответил младший, заставляя голос звучать твердо, - Ты же говорила, что он слишком занят своей женой и не приедет! -Знал бы, что здесь будешь ты, ноги бы моей на этом пороге не было! - взорвался Вадим и снова накинул пальто, которое только что снял, - Пойду я, мам. Рад был увидеть. Извини, но этого, - кивок на брата, - Я видеть не могу! -Да нет, что ты! - разозлился Глеб, - Это я пойду! Я же всегда был лишним в этом доме... -Что ты такое говоришь?! - возмутилась мать, хватая старшего за рукав, мол сделай же что-нибудь, но Вадим продолжал трястись от злости. -Нет, чего ты, пусть валит к себе! К своим концертам и репетициям, ему же так нравится валяться в обмороках каждый раз после них! -Обмороках? - мать побледнела, - Глеб! Чего я не знаю?! Вадим понял, что сболтнул лишнего. Теперь младший затравлено смотрел на него своим неясным взглядом. Ситуацию было невозможно спасти. Глеб старался избежать скандала сначала, даже собирался уйти, лишь бы не портить жизнь двум самым близким людям, но теперь его действительно понесло. -Ты сейчас что сделал? - спросил он и ушел в комнату. -Вадик! Вадик! Чего я не знаю, Вадик? - охрипшим голосом спрашивала мать, вцепившись в рукав пальто мертвой хваткой. Старший схватил ее за плечи и тихо прошептал на ухо. -Я тебе все расскажу, просто дай нам поговорить вдвоем, ладно? - и он шагнул в комнату к Глебу. Тот копался в шкафу, выбрасывая свои старые, в том числе и детские вещи на пол. В глазах брата стояла страшная безысходность, которую Вадим никак не мог себе объяснить, но злость не позволила обратить внимание на такие мелочи. -Глеб, чего ты добиваешься? Не можешь держать негатив внутри себя, высскажи его кому-нибудь, но мама... -А что мама? - младший повернулся и в упор посмотрел на брата. В его глазах больше не было страха и сомнений, - Я не просил тебя говорить ей про мои проблемы. Они не касаются ее. И тебя они тоже не касаются. Только меня! И решать их тоже мне! -Ты жалкий эгоист! - взревел Вадим, которому все уже надоело, - Знаешь, почему ты ушел из Агаты? Потому что не смог смириться с моей славой! Тебе было тошно от того, что твой внутренний потенциал остается всего-лишь потенциалом! Но даже сейчас ты не смог реализоваться, как бы сильно этого не хотел! Ты как и был, так и остался ничтожеством, которое постоянно перекладывает свои проблемы на плечи других людей! Кости, меня, матери, да какая разница?! А знаешь почему? Потому что ты ничего не можешь. Ты никогда ничего не мог, и чтобы ты не сделал потом, хоть умри, а ничего не изменится! Ты родился таким, ты таким и загнешься! С тобой все всегда носились... Ты привык быть обузой! Глеб молча повернулся к шкафу и выудил оттуда старый платок. Его когда-то любила набрасывать на плечи мама, но потом, когда он окончательно выстирался и пришел в негодность, младший всегда заворачивался в него по ночам. Это был обычный черный платок без узоров... Он ничем не мог согреть постоянно температурившего Глеба, но одеял дома всегда было впритык, так что каждая тряпка шла на пользу, особенно, если целый день лежала у батареи. С этой вещью было связано почти все его детство... -Знаешь, что ты сделал со мной только что? - тихо спросил мелкий ровным, но дрожащим голосом, - Хочешь знать? -... - Вадим открыл рот, но не успел ничего ответить. Глеб демонстративно уткнулся носом в платок, а потом вытянул его в руках и разорвал в клочья. По комнате закружились темные нити, которые подхватил ветер, задувавший из окна. Самойлов-старший в шоке смотрел на мелкого, который равнодушно уставился перед собой на оседающие на пол клочки. Или не равнодушно? -Вот так, - вылетело шелестом из чуть приоткрытого рта, - Только с моей жизнью. Как только шок прошел, сердце Вадима захлестнула волна праведной ярости, которая сразу же сменилась жуткой злостью. Терпение, из последних сил державшее оборону, издало последний агонический крик и умерло на мужественных и сильных руках. -Ненавижу тебя! Старший подошел к Глебу вплотную и со всей силы дал ему в нос кулаком. На пол брызнула кровь. Мелкий схватился рукой за пострадавшую часть тела, что до невозможности вывело старшего из себя. Вадиму вдруг стало так противно от всего происходящего, что он вцепился Глебу в плечи и стал его трясти, ударяя о стенку. -Ненавижу! Ненавижу тебя, тварь! За маму, за Юлю, за Костю, за самого себя ненавижу! Вадим отпустил, а Глеб, потеряв равновесие, упал. Нет, так просто он не отделается от меня в этот раз, решил старший и рывком поднял его обратно, нанося удар в грудь. Кроткий вздох и боль в родных глазах только распалили старшего. Он снова встряхнул брата, продолжая то толкать, то пихать его в стену. -Ведешь себя, как девчонка! Как маленький, глупый ребенок! Как последняя ревнивая баба! Удар по лицу наотмашь. Огнем обожгло скулу. Удар в челюсть. Рассеченный подбородок. Локтем в дыхалку. Слезы брызнули из глаз, а рот стал судорожно хватать воздух. Вадим вцепился Глебу в хаер и ударил головой об колено, рассекая правую бровь. Потом старший все же позволил младшему спокойно упасть и свернуться калачиком, чтобы хоть как-то пережить удары тяжелых ног. Сознание покидало Глеба. С болью справиться он не мог, а Вадим тем временем не мог задавить рвущуюся наружу ярость. Хватит, остановись, ты его убиваешь! - кричал внутренний голос, но он не мог достучаться до мужчины. Столько лет он копил в себе эти чувства, и вот, чаша терпения переполнена. Взрыв и буря. Постепенно эмоции сходили на нет. И, напоследок, крепко пнув брата в ребра, Вадим вышел вон из комнаты и начал собираться. Пока он вымещал на мелком злобу, мать тихо сидела на кухне и роняла одинокие слезы. Увидев алое от напряжения лицо старшего сына, она сорвалась с места и бросилась в комнату. Самойлов-старший уже открыл дверь, но вдруг его застал леденящий душу женский вопль. Мать стояла в дверях и рыдала в голос, закрыв лицо руками. Сознание вернулась к Вадиму, словно окатив его тело ледяной водой. Не помня себя, он бросился в комнату, оттеснил мать с прохода и упал на колени перед распростертой фигурой младшего брата. Из носа Глеба хлестала кровь, поливая белые ковры, лицо было бледным, там где не было окровавленным, на руках наливались лиловые синяки. Лицо походило на кровавое мессиво. Сам же Глеб лежал без сознания. Пальцы Вадима сжали ледяную руку на том месте, где ближе всего к коже подходили вены. Пульс был, но слабый. -Мам, скорую, быстро! - отчеканил старший. -Нет, я сама, - немного опомнилась женщина, - Отойди... Я сама... Ее взгляд скользнул по разбросанным клочьям на полу. Все что осталось от любимого платка. Слезы стекали по щекам к уголкам рта. Но многолетний профессионализм не давал чувствам одержать верх над разумом. -Принеси воды с кухни, - попросила она. Вадим в глухой прострации выполнил просьбу. Мать осторожно положила голову Глеба себе на колени и отмыла лицо от крови. Вода окрасилась красным. Старшего затошнило. -Ничего серьезного, - вынесла вердикт женщина, - Перенеси его на кровать, пожалуйста. Через десять минут они сидели на кухне и пили чай. Вернее, мать пила, а Вадим старался успокоиться. Его трясло только лишь от одной мысли, что он только что сделал. Бил, зная, что больно. Толкал, зная, что слабее. Дал упасть, зная, что не сможет подняться. Неожиданно, старший понял, что выместил на брате всю злобу, которая скопилась внутри не только по вине Глеба. Во многом роль сыграла Юля, доводившая мужа целыми днями. Не отставал от нее и Костя, который умолял его помириться с мелким. За все это только что пострадал его младший брат. -Вадик... - мать осторожно тронула его плечо, - Я не хотела. Я правда не знала, что у вас все вот так-вот. Просто невыносимо мне думать о том, что вы не ладите... Ты же знаешь брата... Он непутевый в чем-то... Но... - ее губы дрогнули, а глаза увлажнились, - Он не заслужил такого! Правда! Вадим обнял ее, стараясь успокоить, но как только почувствовал этот запах ее духов, знакомый с детства, и ассоциируемый только со спокойствием и безмятежностью, разрыдался, как маленький ребенок. Мать успокаивала его, но можно ли было успокоить человека, который искренне считал себя чудовищем? -Я ведь ни разу в жизни не поднял на него руку! - слова хлынули из Вадима потоком, - Да и осенью к нему ездил! Потому и пропал, что он просто издевался над собой, как мог, а я не знал, как повлиять на него! Отчаянние, понимаешь? -Вам нужно просто поговорить. Просто сесть и поговорить, понимаешь? - она оторвала лицо от родного плеча и просветлевшим взглядом окинула Вадика, - Я уверена, вы друг друга поймете, если постараетесь понять! Самойлов-старший не хотел ее разочаровывать. Спустя два часа мама ушла на работу, оставив его на кухне одного. В комнату Вадим заходить боялся, потому что как только его мысли сходились в одну точку, перед глазами снова вставал один и тот же образ - фигура, залитая кровью на белом ковре. В голове прокручивалась сама драка. Эта боль в глазах, эти робкие вдохи перед очередным ударом, эти слезы. Самый близкий, самый родной на свете! От собственных мыслей Вадима оторвал звук заскрипевшей кровати. Он встал и направился в комнату, где обняв подушку и уткнувшись в нее лицом, лежал его младший брат. Глеб не спал, это было ясно, потому что плечи его мелко дрожали. Вадиму стало невыносимо жалко это маленькое чудо и противно за свою слабость, которая многого стоила его близким. Он опустился на краешек кровати и положил ладонь на хрупкое плечо. Глеб оторвался от подушки и поднял на брата мокрые от слез глаза. -Знаю, что заслужил, - тихо проговорил он, - Прости меня, Вадь... Больше ни слова! Вадим сгреб его в охапку и вплотную прижал к себе, осторожно поглаживая. Глеб почувствовал прежний уют и уткнулся ему лицом в плечо, осторожно обвивая крепкое тело брата руками. -Ты меня прости! Прости, слышишь? Я поступил, как последний... - Вадим глубоко вдохнул, не в силах договорить. -А то, что ты сказал... Ну... Про ничтожество... Это правда? Глеб неожиданно отстранился от него, но только, чтобы заглянуть прямо в глаза. Их взгляды снова встретились - янтарный и лазурный. Две противоположности, но крайности одной и той же сущности. -Нет! - Вадим снова притянул его к себе, - Нет, не правда! Ты - самый-самый! И если я снова скажу что-то плохое о тебе, никогда не верь мне!