Imaginations From The Other Side

У Луны была на удивление мягкая и густая белая грива (прямо как волосы Омертеса). Ханси бережно расчесывал эту гриву, думая, откуда у Андре взялась такая прекрасная лошадь. Раньше он не думал об этом – не было времени, были другие заботы. Сейчас заботы, вроде бы, решились, и было время подумать о всяких мелочах, пока никто не мешал. Ханси находился в небольшой, но уютной конюшне у дома Омертеса: в конюшне этой была одна лишь Луна, и окружал эту постройку дремучий лес. Сейчас, в свете солнца, которое просачивалось сквозь крону деревьев, лес выглядел вполне дружелюбно. А может, он никогда и не был опасным. Ханси расчесывал гриву Луны и думал о ее хозяине Андре. К слову сказать, Андре был отличным другом, это факт, с которым не поспоришь. Андре был добр, приятен в общении, рассудителен, смел… Но откуда он пришел и чем занимался до встречи с Ханси, кроме подработки бардом? Он ведь не всегда был бардом, да и, возвращаясь к вопросу о состоянии Андре – барды столько не зарабатывают. У Андре был рейнский акцент — мелодичный и звучный, Ханси заметил это почти сразу, как пришел в себя после той первой стычки с драконом. Но тогда его это не удивило (могло ли тогда его вообще что-то удивлять?), да и потом, в Мадбарде было полным-полно выходцев из Рейна – великой и древней страны, известной, по большей части, своей кровавой историей, жестокими законами и железной дисциплиной среди простого народа. Как известно, некоторые (если не многие) рейнцы, — или, как их называли в самом Рейне, слабые, изгои, отверженные — при первой возможности совершали побег из своего родного королевства, подальше от тирании и унижений, которым подвергались весьма часто. Ханси же не считал этих людей слабаками хотя бы потому, что для того, чтобы сбежать из такой страны как Рейн, нужно иметь немалую храбрость, силу и решительность. В Мадбарде сбежавшие рейнцы могли обрести покой. В Скаресте, родном поселении Кюрша, жила одна рейнская семья, и Ханси всегда знал их как очень учтивых, вежливых и неконфликтных людей. Именно таким для юноши представлялся типичный рейнец, да и из рассказов он знал, что все рейнцы благодаря дисциплине, прежде всего, воспитаны и сдержаны – и в этом они едины. А различаются, обычно, лишь тем, что одна часть народа жаждет крови, а другая – спокойствия, и, как правило, первых больше. Так вот, по поведению Андре был типичным рейнцем. Почти. И вот это «почти» заставляло Ханси сомневаться. Во-первых, Ольбрих был еще слишком молод, чтобы самостоятельно сбегать из Рейна. Во-вторых, даже если бы он и сбежал, то, как и всем его сородичам, ему нужно было бы найти себе дом и найти спокойствие там. В-третьих – хорошо, бурная юная кровь не позволит сидеть на одном месте, в этом Ханси мог отлично понять Андре. Они ведь ровесники, не так ли? Сколько Андре лет? Семнадцать, восемнадцать? Где-то так. Но с каких пор семнадцатилетние юноши могут быть так искусны в магии? В том же Рейне магия и маги были под строгим контролем, дабы не допустить хаоса и революции (одна такая революция магов давным-давно превратила в руины Страну Черепахи), и уж явно мальчику семнадцати лет не позволили бы так глубоко изучать волшебство. Тогда как так получилось?.. Вопросов было множество. А ответы… Ханси сомневался, что получит их, даже если напрямую задаст Андре. Что-то было в нем загадочное, и вряд ли Ольбрих эту загадку захочет раскрывать. Но так ведь не могло дальше продолжаться. Вернее, могло, но долго ли?.. Все-таки они как бы теперь друзья и вместе собирались исполнить важную миссию: остановить короля Магнуса. А для этого они должны были на все сто процентов доверять друг другу. Но как? И раз уж зашел вопрос о доверии, то, что насчет Томена? О нем Ханси тоже знал очень и очень мало, поскольку Штаух также ничего про себя не рассказывал. Это было странно. - О, ты решил заняться Луной! — услышал Кюрш знакомый голос. Ну точно. Андре. «Я о нем думал, и он появился. Совпадение… в последнее время трудно верить в одни лишь совпадения», — подумал Ханси и с некой настороженностью повернулся к другу. - Да, что-то вроде того, — кивнул Кюрш. Андре, легко улыбаясь, подошел ближе и, прислонив к стене лютню, которую принес с собой, крепко обнял лошадь, провел пальцами по шелковистой белой гриве. - Спасибо, Ханси, — искренне поблагодарил Ан. — Я в последнее время уделяю ей не слишком-то много времени. Столько всего происходит… Ханси что-то буркнул в ответ, во все глаза глядя на Луну и почему-то вспоминая слова коневода Эриха из родного Скареста. «Мои лошади прекрасные, но они такие простушки. Я бы сказал, деревенские простушки. Ты когда-нибудь видел рейнских лошадок, а, Ханс? Если когда-нибудь увидишь, то все остальные лошади будут для тебя деревенскими простушками. О, лошади из Рейна – это чудо нашего света, скажу я тебе. От одного их вида захватывает дух. Я видел такую лишь однажды, и это был волшебный момент, да! Эта лошадка была белой, целиком, казалось даже, что она сияет, хотя дело было ночью, представляешь? У нее была легкая и густая грива, такая же белая, даже серебристая… похожа на снег. Чистейший и мягкий первый снег. Лошадка та была до ужаса грациозна и статна, у нее была такая точеная мордочка, и глаза… они голубые! Это выглядело даже жутко, и взгляд у этих глаз был умный, умнее, чем у некоторых людей. Эта рейнская красота быстро прошла мимо меня вместе со своим наездником, но я еще долго смотрел ей вслед, очарованный. Если ты когда-нибудь увидишь рейнскую лошадь, то сразу поймешь, о чем я говорил». Луна из Рейна. Наверняка. Андре… Ольбрих отпустил Луну и медленно повернулся к Ханси. Уже не улыбался. У Кюрша внутри все похолодело. - Как хотелось бы, чтобы не было всех этих проблем, да? – невозмутимо сказал Андре, однако продолжал внимательно смотреть на Ханси. Он услышал мои мысли. - В таких случаях всегда хочется, чтобы не было никаких проблем. Но без проблем мы бы не стали теми, кем являемся, — пожав плечами, ответил Ханси, стараясь не подавать виду, что он волнуется. - Хорошо сказано, друг, — одобрил Андре и потянулся за лютней. Кюрш, желая на время сменить тему для разговора, поинтересовался: - Зачем тебе сейчас лютня? Ты же ведь не подрабатываешь пока что? Или все то время, что ты отсутствуешь… Ольбрих вдруг рассмеялся чистым, искренним смехом. Ханси даже опешил. Чего он смеется? Вроде смешного ничего не было произнесено. Или было? - Ты чего? - Извини, Ханси… — немного успокоившись, выдавил Андре. Улыбка не сходила с его лица. – Просто для меня так сейчас странно слышать о подработке в роли барда… Совсем недавно я этим занимался, но в свете последних событий это стало для меня чем-то очень удивительным. И еще более удивительно слышать от тебя, что ты подозреваешь, будто во время своих отсутствий я играю в пабах и трактирах… Когда смерть совсем рядом. Это было серьезное заявление, но Андре по-прежнему улыбался. Хотя уже чуть более печально. Затем вдруг направился в лес, махнув рукой Ханси, чтобы тот следовал за ним. - Нет, на самом деле я не делаю так, как ты уже можешь понять, — уже спокойно продолжил Ольбрих, неспешно идя вперед. Ханси пошел было за ним, когда вдруг заметил движение позади себя: то оказалась Луна, решившая вдруг двинуться за своим хозяином. - Андре, тут Луна… - Пусть идет. Она никуда не убежит от нас. Ханси спорить не стал. Да и зачем? Он верил Андре насчет этого. Все-таки Луна – рейнская лошадь, а все рейнские лошади послушны и преданы. Далеко Андре уходить не стал, и вскоре присел под большое раскидистое дерево. Ханси это дерево напомнило дуб, по крайней мере, его ствол был таким же широким, а ветки такими же могучими, но листья были иными – необычной формы, будто бы звезды, и белого цвета с небольшими синими вкраплениями. Земля под деревом была густо устлана таким же завораживающе бело-синим ковром, похожим на волшебный снег. От белизны даже глаза немного защипало. Такого Кюршу нигде не доводилось видеть, и он не в первый раз за время своего путешествия подумал о том, сколько в этом мире неизведанного и не увиденного... Как с такими мыслями можно желать сидеть дома, ограничиваясь лишь привычной окружающей средой? Теперь Ханси этого уже не понимал. Скромно Кюрш сел рядом с Ольбрихом, который уже положил свою лютню на ноги и стал с сосредоточенным видом неторопливо перебирать струны. Ханси с любопытством наблюдал за другом, ибо никогда еще не видел, чтобы на лютне играли так легко и в то же время красиво. И волшебно. Этому тоже в Рейне учат? – задался вопросом Ханси. – Или это так прекрасно лишь благодаря магии? Но произносить ничего этого не хотелось. Уж больно приятна была слуху лютневая музыка, и прерывать ее было бы большой ошибкой, решил Ханси. Луна тем временем бесшумно улеглась напротив юношей, идеально сочетаясь с белым ковром из листьев, и стала неотрывно, а, возможно, даже и с некоторым обожанием смотреть на своего хозяина. - Как жаль, что у меня так мало времени для этого, — тихо и грустно вздохнул Ан, не прекращая играть. Его пальцы ловко скользили по парным струнам лютни, наигрывая незамысловатую мелодию, которая, однако, очаровала Ханси. - Может, время будет потом, — медленно сказал Кюрш. – Когда мы разберемся с драконами и королем Магнусом. - Ты так легко это говоришь… На деле все совсем непросто, — покачал головой Андре. - Ну почему? Смотри, мы можем рассказать все народу! На пути в замок к королю мы будем заходить в города, рассказывать все, что знаем. Людям точно не понравится, что их родственников превращают в громадных ящериц, которыми, как марионетками, управляет наш король. - Ханси, начнем с того, что твой дракон-друг Маркус должен будет находиться рядом с нами. А дракон, пролетающий мимо города, будет явно пугать его жителей, и потому разговор с ними будет не очень-то и простым… — Андре ненадолго замолчал и даже перестал играть, задумчиво глядя вперед. — К тому же мы не знаем всей ситуации в стране. А вдруг Магнус все продумал и пустил какой-нибудь слух, ну, я не знаю, например, что все люди, которые исчезают, на самом деле вступают в его личную армию борьбы с драконами? Я могу еще кучу подобных примеров привести, и просто хочу тебе этим сказать: не нужно недооценивать Магнуса. Хоть он и делает все втихую, но все равно как-нибудь да страхуется. Если бы он не был осторожным, то и не смог бы так ловко свергнуть доброго короля Теодора. - Ох… Да, я понял, — от наступившей тишины Ханси сразу как-то приуныл. – Тогда какой у нас план? Что мы будем делать, когда выйдем из города? - В этом и проблема. Я сам не знаю. Конечно, нужно поговорить с Магнусом. Быть может, он одумается. Но и до Магнуса я не знаю, как добраться – представляешь, какая у него охрана? Просто аудиенцию мы просить не сможем: нас всех точно арестуют. - Скорее, меня. - Меня тоже. У Ханси екнуло сердце: может, сейчас Андре расскажет, откуда он пришел, и почему стал бардом? Может, он тоже преступник?.. Но Андре ничего не сказал. Просто опустил голову и на довольно-таки длительное время погрузился в молчание. Это стало нервировать Ханси. - Зачем Магнусу армия драконов? Ты знаешь? – спросил Кюрш первое, что пришло в голову. И сразу же понял, что это правильный вопрос. Более того, ему правда стал интересен ответ. Они еще не говорили об этом, да и думать Ханси как-то не думал. И действительно – зачем магу армия драконов? Пугать своих собственных людей? Пугать своих врагов? Или он просто решил таким образом выделиться и оставить свой отпечаток в истории, подписанный как «Магнус Фламмет, Великий и Безумный Укротитель Драконов»? Андре вздохнул. Прикусил нижнюю губу, словно собираясь с мыслями. Провел пальцами по светлым кудрявым волосам, откинул их назад с лица. Какое-то время молча глядел в одну точку перед собой, и когда Ханси решил, что Ольбрих не станет отвечать, то он заговорил: неспешно, смакуя каждое слово. - Огонь, Ханси. Ты чувствуешь, сколько силы в одном лишь слове? Не земля, не воздух. Огонь. И по мощности своей он может соревноваться лишь с водой. Но в этом мире еще нет такого существа, во плоть которого была бы заключена вода. Ан поднял руку, и, едва недоуменный взгляд Ханси упал на нее, как на ладони Ольбриха вспыхнули маленькие язычки пламени, разом осветив оранжевым лица двух юношей. - Огонь – это и сила, и слабость, и власть, и безвластие, и богатство, и нищета. — проговорил Ан, неторопливо двигая ладонь, как бы играясь с маленьким огоньком. — Огонь бывает неуправляем даже мастером, и в то же время он легко может подчиниться неумельцу. А драконы – это тот же огонь, лишь облеченный во плоть. Вновь замолчав, Андре поднял руку выше, и огонек вдруг побежал прямо по его рукаву, не опаляя его. Затем взобрался по волосам на самую макушку и какое-то время гордо горел там, пока Ольбрих не обхватил его обеими руками. - А теперь сам подумай. С диким огнем нельзя договориться, потому что у него нет разума. У дракона – есть, — Ан разжал ладони, и Ханси, увидев там маленького дракона, пылающего изнутри, невольно ахнул. – Драконы тоже бывают беспощадны, но ведь речь идет не об обычных драконах, а о тех, которыми можно управлять. Как Магнус. Отложив лютню, Андре пересел на колени и, немного наклонившись вперед, взмахом руки предложил Ханси сделать то же самое. Ханси, все еще пораженный увиденным, несколько заторможено сел на колени, оперевшись ладонями о землю, и не сводя с дракона взгляда. Но дальше его ждало еще больше удивление. Ольбрих плавно взмахнул свободной рукой, и на бело-синем ковре, над которым они оба склонились, вдруг появился крохотный городок. Он был словно реальный, дома и улочки выглядели настоящими, там были люди, тоже маленькие, но живые, о Лирел, живые люди, по размеру напоминающие игрушки. Они занимались своими делами, которыми занимаются обычные люди из обычных городов… Ханси вдруг с ужасающей ясностью понял, что знает этот город, этих людей. Он был там. Это Ивигейн. - Смотри, — коротко сказал Ан, и спустил дракончика со своей ладони. Но дракон, хоть и парил в воздухе, взмахивая своими огромными крыльями, не был свободен – за ним неожиданно протянулась цепь, охватывающая его шею. Конец цепи сжимал пальцами Андре. - Представь, что я Магнус. Дракон – твой друг Маркус, — Ольбрих легонько дернул цепь, и дракончик, мотнувшись в сторону, протестующе вскрикнул своим драконьим голосом. Как настоящий. Ханси передернуло. - Наифир дреайс — шепнул Ан. Уменьшенная копия дракона Маркуса некоторое время так и парила в воздухе, обдавая юношей небольшим ветерком, а потом вдруг сделалась ярче и неожиданно изрыгнула пламя на крошечный город. Люди неистово закричали, дети заплакали, в городке началась самая настоящая суматоха и паника. Сердце Ханси тревожно колотилось, пока парень невольно вспоминал все подробности того, как Ивигейн был уничтожен драконьим пламенем за каких-то полчаса… И вот, он видит это все со стороны. В какой-то момент Ханси показалось, что среди людей он увидел самого себя. Могло ли такое быть? О, Андре владел магией достаточно хорошо, чтобы суметь в точности воспроизвести события того дня. Но потом вдруг город испарился. Осталось лишь испепеленное пятно земли, от которого шел дым, пахнущий горелыми листьями. - Магнус может приказать своим драконам сделать подобное с кем угодно, — просто сказал Андре. Сжал пальцы, и дракон испарился, как и город, оставив после себя легкую сероватую дымку. – С бедняками, с королями других стран… - Даже с Рейном? – вырвалось у Ханси. Лицо Андре на несколько мгновений окаменело. - Даже с Рейном, — эхом отозвался Ольбрих. – С армией драконов можно захватить что угодно, кроме Противоположного Мира. - Значит, Магнус просто жаждет власти?.. - Быть может. Такой власти жаждал бы каждый второй. Ханси снова подумал о сожженном городе, об убитых людях, и сказал себе: «Я не жаждал бы этого. Никогда». - Но… Почему Магнус так легко стал собирать себе армию? Я не верю, что он – первый, кому пришла в голову эта идея, но почему исполнил ее лишь он? Я хочу сказать, это, конечно, ужасный способ завоевать власть, но почему он? Как… - Всему есть цена. Жертва. - Какая? Какую жертву принес он? Взгляд карих глаз Андре задержался на Ханси… и Кюрш будто бы даже увидел какое-то сожаление от Ольбриха. Но потом тот пересел обратно к дереву, положил лютню на колени и снова стал играть, не удостоив друга ответом. Он знает. И Ханси знал это отлично. В этом замешан я. Это была тревожная мысль, но правильная. Точно правильная. Чисто интуитивно Ханси знал, что это так. Но Андре ему ничего не раскроет. Он чего-то ожидает… Он может меня предать? Это даже испугало Кюрша. Он уже мог смириться с демонами, с драконами, с безумными стариками, но с предательством друга, который, позвольте сказать, успел уже стать ему лучшим другом… - Андре, ты из Рейна? Только не юли, — резко сказал Ханси. – Я хочу знать. Я имею право знать. Ан вновь глянул на него, на сей раз растерянно и одновременно печально. Потом последовало короткое: - Да. - И давно ты в Мадбарде? – не отставал Ханси. - С пятнадцати лет. - Почему ты ушел из Рейна? Где твои родители? Где ты учился магии? - Я не могу говорить об этом, Ханси! — воскликнул Ан, и в голосе его была слышна настоящая горечь. Я задел его за живое. - Извини, — пробормотал Ханси. - Потом… Может, как-нибудь потом я расскажу. Не сейчас. Не завтра, не послезавтра. Не проси меня, пока я сам не созрею. Прошу. - Да, Андре. Извини, — повторил Ханси. - Я не виню тебя ни в чем. Просто хочу отложить эту тему на более подходящий случай. И они оба замолчали. Ханси обдумывал, что такого могло быть в прошлом Андре, что он не желает об этом говорить, но потом решил, что это все-таки не его дело. Ан сам сказал, что когда-нибудь поделится этим, а потому, сейчас мусолить эту тему, даже мысленно, не имело смысла. Ханси вдруг очнулся от своей думы, услышав знакомые ноты. С удивлением посмотрел на Андре, который играл на своей лютне прямо-таки до боли знакомую мелодию. Эта песня… Мы ее пели с друзьями в Скаресте, когда собирались у большого костра по выходным, грустно подумал Ханси. Тогда он не придавал большого значения этой песне, более того, это была для него и остальных просто веселая песенка о грустном. Но тогда он не понимал «грустную» сторону этой песни, о да. А сейчас… сейчас вдруг понял, что она ему на удивление близка. - Это ведь песня о юноше, который сбежал из дома ради приключений, а потом мужчиной хотел вернуться домой, но обнаружил там только пепел? Это безымянная песня? – спросил Ханси несколько взволнованно, и немного подался вперед. - Да, это она! — Андре расплылся в улыбке и понимающе посмотрел на друга. — И зову я ее просто «Песня». - У вас ее в Рейне поют? – не подумав, брякнул Кюрш, и тут же мысленно выругал себя. Но Андре это не задело. Или, вероятно, он делал вид, будто его это не задело. - Нет, — Ольбрих покачал головой. – Я выучил ее, когда перебрался сюда, в Мадбард. Спрашивал у всех название, а на меня смотрели, как на дурачка… Откуда ж мне было знать, что у вас, странных мадбардцев, есть песня, у которой нет и не может быть названия? Такое, знаешь ли, не пишут в учебниках по истории! - Но, тем не менее, она есть, — Ханси улыбнулся, и тут же даже подскочил от возбуждения, которое вызвала мелькнувшая в голове мысль. – А давай, ты сыграешь, а мы вместе споем! - На самом деле я… немного стесняюсь петь. Мне гораздо проще сыграть. Ты не против, если я буду только играть? - Что ж, как скажешь. Ханси сел поудобнее, прислонился затылком к большому белому стволу дерева. Едва Андре успел начать играть, как у Кюрша уже слабо всколыхнулись воспоминания о вечерах в Скаресте. Теплых и уютных вечерах, когда вокруг сидят только друзья, и все счастливы, рабочая неделя позади, сегодня – отдых… - «В одном поселенье рано с утра Девчушка дитя в этот мир принесла. Младенец прекрасен тот был и силен, И люди твердили: для славы рожден», — запел Ханси, пустым взором глядя перед собой. В мыслях уже представлялся новорожденный мальчик, который со временем рос и становился все крепче, сильнее и храбрее: настоящий юный воитель. Но слабость простая была у юнца: Любил он частенько подолгу мечтать О мире огромном, который не видел, О том, как однажды покинет обитель И пустится вдаль, обгоняя всех птиц. Ох - пустится вдаль, не имея границ! Ханси было нетрудно сопоставить себя с этим юношей. Он отлично помнил, как давно (всего года два назад, но теперь казалось, что это было в другой жизни) он ругался с матерью из-за того, что она не пускала его отправиться на службу к королю. О, Ханси так мечтал уехать из Скареста, стать великим рыцарем, словно ожившим из сказок; рыцарем, который помогает нуждающимся и защищает слабых. Мечты заставляли его покориться И пели призывно с небес стаи птиц И ночью глубокой он вдруг в путь пустился Не видя совсем осуждающих лиц Но в итоге Ханси ушел не по своей воле. Его забрали… королевские рыцари. И ведь он мечтал когда-то быть одним из них! А стал их пленником, их жертвой. Справедлив ли этот мир?.. Но походы не вечны, не вечны и мы Все закончится, к грусти твоей или счастью Свершенья великие будут уж позади Но и будут всегда твоей большею частью — здесь голос Андре присоединился к мягкому и сильному голосу Ханси, и Кюрш отметил, что друг не так уж и плохо поет, чтобы стесняться своего голоса. Вернее, совсем не плохо поет. Он приехал туда, где родился и рос; Где учился, трудился, где славно жилось. Он хотел возвратиться обратно в жилище, Но нашел вместо дома одно пепелище Нет родителей - он их вовек не отыщет! Ох - родители — жертвы большого кострища. С этих строчек они с друзьями, обычно смеялись. Ну, разве это не смешно звучит? Жертвы большого кострища… Глупая фраза, а они, как детишки, смеялись над всем глупым. Сейчас Ханси даже не улыбнулся. На него вдруг накатила печаль – сильная и всепоглощающая. А что, если он когда-то вернется домой и найдет там одно пепелище? Никакого родного дома, никакой мамы, никакого пса, никаких друзей, никакого Скареста, никакого счастья. На глаза навернулись слезы. Остался мужчина одиноким совсем, И несчастным, погубленным горем. Ну, а вам, ребятишки, хороший совет: Не готов видеть смерть — не готов быть героем! Слезящимися глазами Ханси смотрел вдаль и думал о доме, о родном доме, о матери, и о том, что он это все бросил. А Андре все играл и играл на своей прекрасной лютне.