Мейсерова соната

На «Мисс Макросс» Мейсер лично встал за камеру. Драйв организации такого события захватил его полностью. Это было совсем не похоже на суровую военную журналистику. Здесь надо было хитрить по-другому, а ещё — льстить, чего он не умел совсем. Поэтому роль «лица в кадре» он при первой возможности уступил. Тем не менее, игра была весьма увлекательной — и партия была сыграна на пять с плюсом! «Плюсом» был самый лучший, по мнению Мейсера, из возможных результат. Гамбит с Джамис Мерин — случайно оказавшейся на Макроссе известной актрисой — он придумал сам. У Мерин, конечно, были бы отличные шансы в конкурсе (над её фамилией, правда, смеялись русскоязычные, добавляя к ней «сивый», но их было всего полсотни на весь Макросс и погоды они не делали). Финальное голосование было подправлено, чтобы создать сенсацию — выиграть должна была, внезапно, другая. Но кто именно — действительно решали зрители. К вящей радости Мейсера, они выбрали-таки Линн Минмей, за которую он активно болел. После «нового знакомства» с Роем Фоккером Мейсер со спокойной совестью стал захаживать в «Ньян-Ньян». И чем больше он видел Минмей, чем больше узнавал о ней, тем интереснее она оказывалась. Казалось, каждое её слово поддерживает в ресторане весёлую, расслабленную атмосфер. Из-за ограниченных запасов выбор еды был достаточно скромный, но даже за обычными макаронами сюда постоянно валил народ — и это было явной заслугой смекалистой девушки. И если другие заведения откровенно спекулировали на сексе, здесь людям было действительно приятно во вполне приличном смысле слова. А ещё Минмей иногда выходила в центр зала и пела. Причём получалось у неё всё лучше и лучше. Во время одной из таких песенок Мейсер наконец-то понял, что откровенно заглядывается на неё. Он стиснул зубы, про себя ругнулся на себя же «педофил старый», извинился и поспешно вышел. Всё-таки ему было двадцать три, а Минмей — пятнадцать. После этого случая журналист снова перестал посещать «Ньян-Ньян». И потому про день рождения Минмей он узнал только в сам этот день, и то почти случайно. Потом он не мог чётко объяснить, почему ему так уж понадобилось что-то дарить умной, талантливой, но малознакомой девушке. И уж тем более — с чего он почти на автомате взялся за свой полевой чемоданчик с ноутбуком, который уже несколько месяцев стоял без дела. Все передатчики оттуда пришлось убрать, а половину программ переставить. Но всё-таки он успел к концу праздника, когда именинница уже прощалась с мэром. И вручил готовое, простое и понятное устройство для записи песен — и под живой инструмент, и под минусовку, которая закачивалась туда же. Бывшее полевое орудие мятежного журналиста стало портативной музыкальной станцией начинающей певицы. Минмей вежливо улыбнулась, но больше всех заинтересовался мэр и тут же попросил обязательно прислать ему запись. Девушка вскоре это сделала, после чего мэр лично попросил телевизионщиков взять «потрясающую певицу» на конкурс. Вообще-то по правилам она должна была подать заявление лично. Но Мейсер завизировал бумагу от мэра... ...И вот теперь оказалось, что не зря. Над Макроссом всходила новая звезда. Она смущённо улыбалась прямо в лицо Мейсеру — хотя замечала, конечно, только линзу камеры, а не черноволосого оператора... А на следующий день журналиста вызвал к себе Фоккер. — Ну что, результаты опросов я видел? Я, впрочем, и не сомневался. Я ж знаю, что ты можешь, когда хочешь, Мейс. Тот только пожал плечами. — Стараемся. Не то чтобы меня это радует... — Ладно, радует или нет, обещал — сделал. Я тоже, кстати, кое-что тебе обещал. — Прибить, в смысле? — Ну, и это тоже, но раньше. А уже здесь я обещал устроить тебе наблюдение инопланетной угрозы. Так вот, парень, хватай камеру и дуй в ангар. Пора показать кое-что гражданским. В этом полёте, сидя за спиной Роя Фоккера, журналист и вправду увидел инопланетную угрозу. Близко к противнику они, разумеется, не подлетали — но зато зашли так, что рой кораблей Зентради оказался освещён Солнцем. Зрелище было феерическое — огромные зеленоватые стреловидные корабли усеяли небо. — Ну что, всё понял про «брехню» ООН? На это Мейсер ничего не ответил. Хотя Рой отнюдь не закладывал боевых виражей, Кеннета настолько мутило, что его хватало лишь на то, чтобы, стиснув зубы, удерживать камеру внушительных размеров. Оглянувшись на побледневшего «журналюгу», Рой усмехнулся и резко развернул «Валькирию». Теперь камера снимала трансформированный в гигантского робота «Макросс» во всей его красе, а оператор думал только об одном — как бы не проблеваться прямо сейчас. Это даже получилось, но когда они вернулись на корабль и Мейсер вывалился из истребителя прямо на четвереньки, его таки вырвало.