Принц и нищенка

Ар-Дагор отдал мне девчонку просто так, как жест щедрости его светлейшества. К полудню она уже была наконец одета и с небольшим узелком стояла, и ждала меня на пристани. В мои планы входило купить место на торговом корабле и доплыть до Гондора за неделю пути. Оказалось, что девочку звали Камаль, и ей всего тринадцать лет от роду. В Умбаре процветает кастовая система, и, так как мать Камаль была наложницей короля, как бастард, она причислялась к этой же касте, и на протяжении всей жизни ее не учили ничему, кроме того, как доставлять удовольствие мужчинам. И это при живом отце, который пусть и не признавал в ней свою кровь, поступал с ее будущим слишком жестоко. Я и понятия не имел, насколько людской род порочен и сладострастен. Девочка даже не умела читать, но зато очень красиво пела. На корабле в один из дней был шумный торговый праздник. Моряки прославляли Ульмо, выбрасывая за борт свежие фрукты и бутылки с южным ромом. Камаль знала несколько песен о далеких плаваниях и женщинах, ждавших своих пиратов. Мужчины, плясавшие до этого под дудочку, замерли и осели, как только умбарка затянула свои мелодии. Она была светлым ребенком, и я был счастлив, что смог вытащить ее из этого гадюшника. А сколько таких же девчонок, вынужденных продавать себя, еще осталось в Гавани? Я думаю, много. Это было самым жутким местом из всех, что я видел, хотя видел я, признаюсь, не много. Камаль рассказала про жизнь обычного люда на окраинах города. На продажу шло практически все, включая жизни. Орки бесчинствовали и насиловали женщин. Дети умирали от голода, хотя в работе не было недостатка. За разгрузку и погрузку товара платили очень мало и чаще всего залежавшимися продуктами. Те, кто устраивался матросами на судна, чаще всего не возвращались домой быстро или же погибали в штормах. Владыка погряз в роскоши и похоти, не замечая ничего за пределами своего изумрудного дворца. Камаль сказала, что ей в какой-то степени повезло родиться в стенах замка. Ее хорошо кормили и красиво одевали, стараясь продать подороже, но у нее не было ни светлых глаз, ни янтарных волос, чтобы завлечь богатых пресытившихся казначеев. Она не была диковинкой. Обычная. И Ар-Дагор приказал отдать ее эльфу потому, что я, видимо, посчитаю ее экзотикой. Если люди такие, то они погубят эту землю за шелковые тряпки и женские ласки. Ночи в море слишком звездные и одинокие. Смотря в небо, мне греет душу мысль, что, возможно, где-то та, которую я ищу по свету, тоже смотрит на эти же звезды и ждет меня. Мне почему-то кажется, что я ей не чужой. Я чувствую, что она со мной уже знакома. Прибыли мы в Гавань Кобас только на исходе второй недели потому, что погода подвела, и мы чуть не попали в бурю. Чтобы переждать ее, нам пришлось обогнуть остров Толфалас и скрыться в его лагуне. Гавань Гондора не была похожа на Гавань Умбара. Серое дерево и черный камень составляли большую часть элементов архитектуры. Гигантские изваяния людских королей были здесь практически повсюду. Люди были намного выше нуменорцев и в разы молчаливей. Мужчины носили щетину, а девушки убирали волосы в простые прически. Я вздохнул с облегчением. Тот же торговый порт, но все иначе. Мы пришли в Дол-Амрот вечером, когда замок сверкал огнями на фоне туманного неба. Это была каменная крепость. Добротная и сделанная явно с расчетом на оборону, а не на внешнюю привлекательность. Правда, остальные детали можно было посчитать даже изящными, если не утонченными. Кованые тонкие решетки на окнах и ограждения, являющие собой просто-таки предмет искусства. На каждом блоке забора была собственная картина — юные девушки в легких платьях, фрукты, возделывание земли, табун лошадей. И все это сделано из железа. Эта гавань славилась своими кузнецами, а желание эстетики диктовала кровь правителей этих земель. Потомки князей Дол-Амрота в прошлом были эльфами, так что я точно знал, что здесь меня примут хорошо и окажут необходимую помощь. Исполнял обязанности управленца здесь Аглахад. Совсем не юный и совсем не глупый потомок Галадора. Ему дана была долгая жизнь, как и всем детям этой династии. Некоторые из них жили по 300 лет и умирали, лишь отбросив небольшую седину на молодой лик. Я беспрепятственно вошел в цитадель и направился в тронный зал. Около трона стоял высокий мужчина с задумчивым выражением лица. Он переставлял на полу какие-то фигурки на карте. По кораблям я понял, что речь идет о все той же пресловутой торговле. Вокруг него стояло с десяток советников с масляными лицами, которые то и дело что-то щебетали словно пташки. — Аглахад, Князь Дол-Амрота, — я поклонился, а человек оторвался от своего занятия и всмотрелся в меня очень пристально. — Какие чудесные у тебя глаза, юный эльф, — мужчина подошел ко мне. — Ты, верно, сын Трандуила. Я всегда рад принимать у себя величественных синдар севера, — он склонил голову. — Что привело тебя ко мне, наследник Чернолесья? — Я прошу у вас помощи. — Я постараюсь помочь всем, чем смогу, Леголас Трандулион. Нас с твоим отцом связывает больше дружба, чем торговые пути. — Я ищу одного человека. Надеюсь найти ее в Гондоре. — Ее? — князь улыбнулся. — Как ее имя? — К сожалению, мне это не известно. — А что известно? — Немного, но этого хватит, если вы пошлете гонцов по своим землям. Аглахад пожал плечами, на которые был наброшен алый плащ с золотой подкладкой, и кивнул головой больше себе, чем мне. — Это все? — Нет. Мужчина обратился во внимание. — Это Камаль, — я указал на девушку, стоявшую рядом. — Она безграмотна, но молода и может всему научиться. Я прошу дать ей честную работу и кров. Князь всмотрелся в девчонку и поднял руку к лицу, почесывая щетину. — Что ты умеешь, дитя? Девочка залилась краской, а я приготовился к самому худшему. Сейчас она расскажет, что я подобрал ее в публичном доме. Камаль набрала в грудь побольше воздуха и: — Я умею шить, петь, рисую, готовлю, убираюсь, знаю много танцев, могу испечь пирог из чего угодно... Человек засмеялся, и ему вторила дружным гоготом вся его свита. Видимо, ее учили ублажать не только мужское тело, но и при необходимости душу. — Какая прелесть. Я прикажу обучить тебя счету и грамоте и с удовольствием приму тебя в ряды придворных дам моей супруги. Она добрая женщина, любящая мать, и, если ты станешь ей верно служить, ни в чем не будешь нуждаться. У меня даже вырвался непроизвольный выдох облегчения. — Спасибо вам, князь, — я поклонился и кивнул Камаль, чтобы та тоже склонила голову, но она застыла, и вдруг по ее щекам начали катиться крупные слезы, а колокольчики на браслетах зазвенели от дрожи в ее теле. — Ну полно, дитя, — он щелкнул пальцами, и от дальней колонны отбежала полная женщина в сером фартуке. Встав напротив князя, она сделала придворный книксен. — Займитесь ей. Женщина еще раз сделала книксен и повела Камаль за плечи на выход из зала. Девушка обернулась и помахала мне мокрой от слез ладошкой. — Расскажи мне, как поживает твой отец. Он все такой же поклонник Дорвинионского, или ему отправить пару бочек Гондорского молодого? Князь еще долго разговаривал со мной о политике и возможном союзе эльфов и людей. Он разделял мои взгляды на то, что людям нельзя давать полную власть так же, как гномам или эльфам. Мы все — создания этого мира и должны научиться жить в ладу и гармонии. Он дал мне кров на время поисков, но они не увенчались успехом. Гонцы князя искали в каждом человеческом поселении и нашли несколько девушек, подходящих под описание, но, увы, они все были не те. Меня разместили в гостевых покоях, но я не выходил оттуда без надобности. Князь несколько раз вызывал меня к обеду, и за столом всегда велись темы более чем философские. Аглахад любил поразмышлять на тему бытия и устроения нашего мира, его будущего и того, что останется после нас на этой земле. У него было много мыслей про невозможность некоторых явлений в природе нашего существования. Например, убийства. Мужчина считал, что это противоречит естеству, и диаспоры наемников должны быть упразднены и наказаны за незаконную деятельность. Орков князь считал не порождением зла, а его извращенным и распущенным пособником. В чем-то он был прав. Ошибался в одном. Люди плохо слушают природу. Чтобы добро было добром, без зла не обойдешься, и потому чаша весов гармонии всегда должна быть в равновесии. Оттого процветали и человеческие пороки. Племя людей наделяло себя правами и обязанностями, но не они были хозяевами этому миру. Даже Перворожденные не диктовали свои условия. Мы дети, у которых есть родители, которым в свою очередь тоже свойственно ошибаться, ибо и они тоже чьи-то дети. Даже создатель не стал бы придумывать вражду, если бы из нее не произрастало учение. Среди эльфов не было наемной силы, и даже дикие отшельники не отнимали чужую жизнь без веской на то причины. Людям свойственно оставаться глухими и слепыми к страданиям друг друга, не то что к разрушению тонких слоев фэа всего окружающего пространства. Есть вещи страшнее убийства врага. Например, убийство воли. Королевские связи людей зачастую шли вразрез с волей правителей. Каково это, заключать выгодные браки? Мой отец пытался провернуть что-то подобное, но это было невозможно без согласия на то моей души. А она протестовала. И единственный мой шанс любить был потрачен на ночное видение, что, возможно, было лишь игрой воображения. Хотя я наверно слишком много времени провожу в людских землях, и оттого становлюсь более рациональным, чем нужно. Я обязан слушать себя. И только на первый взгляд все кажется безумным. Стоит закрыть глаза, и сомнения растворяются в морском бризе и разноцветных глазах. Нет. Люди слишком мало живут, чтобы понять суть мироздания. Они становятся заложниками желания испробовать все как можно быстрее, оттого и убивают бездумно и бездумно рождаются. Если бы каждому из них подарить хоть часть бессмертия, они стали бы куда аккуратнее в своих желаниях. Но сказать я об этом Аглахаду и его советникам не могу, ибо это просто бессмысленно и надменно. Я гость, и мои права здесь ограничиваются смиренным ожиданием. Я пробыл в Дол-Амроте полтора месяца, и все это время, каждую ночь ко мне возвращалось мое видение. Я пытался заговорить с девушкой, но она молчала. Тогда я просто сидел рядом и слушал ее дыхание, и не мог налюбоваться на нее. Она раскапывала в песке мидии, слушала шум волн или лепила мокрые замки на берегу. Она все время была разной. То ребенком, то юным подростком, то прекрасным созданием в зеленом шелковом платье. Однажды я увидел ее совсем другой. Серое лицо скрывала марлевая повязка, а на голове была косынка, покрывающая голый череп. Девочка лежала на берегу без сознания и не могла раздышаться, а меня что-то сковало, и я вынужден был смотреть на все это, не имея возможности ничем помочь. Я видел это однажды, но что-то во мне надломилось. А что, если она умирает? Она ведь все равно умрет рано или поздно! Я выдержу? Если я не могу подняться с колен перед сновидением, не станет ли она в реальности для меня гибелью? Я готов умолять Валар дать ей время, отщипывая от меня по куску. Я, верно, сошел с ума. Возможно, я отравлен или одурманен, и эта девушка и вовсе живет только у меня в голове. Но выбора у меня не было. Либо так, либо никак. Пока я могу видеть сны — я не один. Надо спешить в Рохан. Возможно, среди роххирим я найду ее.