Принц и нищенка

Сколько раз я уже обошел эту комнату? Сколько суток я не выходил отсюда? Может недель? Или уже даже месяцев? Лет? Одним движением мои руки распахнули тяжелые бархатные занавески. Моему взору сквозь клубы пыли предстали утренние сады, тронутые розовым светом первых лучей солнца. Кое-где видны были проплешины больных кустарников и уже погибших клумб с цветами. Все умирает вместе с его уходом. Где ты, мой сын? Где мой первенец? Мой мальчик. Мой наследник. Кто с тобой рядом? Кто зовет тебя за эти берега? Верно, кто-то очень жестокий написал наши судьбы на разных письменах. Мне не утешить тебя. Не стать примером. Сколько лиг ты прошел в одиночестве, терзаемый ветрами и вьюгой? Чем дальше ты от меня, тем дальше от меня покой. Я боюсь за тебя каждую прожитую минуту. Время, как меч, занесенный над моей усталой шеей, — грозится опуститься в любой момент, сковывая страхом и ожиданием неизбежного. Будешь ли ты счастлив в землях Валар? Это мирные земли, спокойные, но счастье можно обрести и в самый темный час. Оно произрастает порой из самых страшных обстоятельств. Мой взгляд упал на бархатную шкатулку на столе. Твоя мать принесла с собой свет тогда, когда надежда на него была потеряна целым народом. В голове женский голос будто издалека напевал какую-то незатейливую мелодию. Она не может разговаривать. Ее больше нет среди живых. Но это поют воспоминания о ней. В моей голове. Каждый день. Иногда тише, а иногда так громко, что я не слышу собственных мыслей. Я не слышу больше ничьих душ. Я похоронил этот дар с ее уходом. Хотел освободить голову для ее голоса, но теперь это стало моим проклятьем. Адара. Я справился со скорбью, с одиночеством, с желанием все бросить и уйти к тебе, но с памятью ты всегда ведешь неравный бой. Она никогда тебя не покинет, и мне все еще кажется, что вот сейчас ты распахнешь двери и вбежишь, прыгая мне в руки. Рассмеешься и станешь целовать куда вздумается. Тебе всегда было все равно на то, что это может быть не к месту или неприлично. Ты говорила, что на свете нет большего счастья, чем заткнуть меня поцелуем. Я так жалею, что периодически тебя одергивал. Если бы я знал, как мало у нас с тобой времени... Я бы не разомкнул рук. Не прощался. Не ел и не пил. Говорил с тобой, любил тебя, дышал тобой... Мне кажется, я могу издалека уловить твой запах. Эти стены хранят его. Моя кожа его хранит. Моя память его сберегла. Как было умопомрачительно просыпаться с тобой. Будто просыпаешься в саду орхидей... Ты всегда лениво потягивалась и забиралась на меня с руками и ногами. Мое трогательное чудо... какая же ты была маленькая и хрупкая. Практически ничего не весила. Две твои ладошки умещались у меня в одной руке. И сколько власти ты имела надо мной. Одно движение брови сбрасывало с меня все регалии, я стоял, как шкодливый ребенок, боясь выговора. Ты была строгой, но со мной по-другому нельзя. Не знаю, в чем тут дело. Даже не в скорой смерти отца. Я таким родился. Дар сделал меня замкнутым. Моя голова разрывалась от потока чужих голосов, и некуда было от них скрыться. Я слышал в окружающих все свои недостатки, о которых мне не говорили в лицо. Слышал их тайны. Мне не нравилось, что я копаюсь во всем этом, но это происходило само собой. Я только научился быть в ладу со своим даром и хоть как-то им управлять, когда к нашему порогу пришла война. Отец погиб у меня на руках, а я еле выкарабкался из той битвы живым. Точнее полуживым. Практически половина моего тела была изуродована пламенем дракона. Это необычный огонь. Раны от него долго не заживают и причиняют боль до конца жизни. Тогда ты и появилась в Эрин Гален. Одна. Изможденная бегством и практически полупрозрачная. Подросток с большими изумрудными глазами. В твоих мыслях не было ничего зазорного. Ты говорила то, что думала. И всегда мне в лицо. Твой дар спас мой народ и исцелил лес, медленно возрождая меня из золы, в которую я был превращен войной. Дитя природы. Все оживало рядом с тобой. Деревья цвели и плодоносили даже в самую лютую стужу. Ты могла прогнать плохую погоду, но любила абсолютно все стихии. Даже в грозу ты выбегала под холодный дождь полюбоваться штормом, а я бежал за тобой с одеялами, боясь, что ты простудишься. Король носился со стопкой пледов... уму непостижимо. Ты лепила из меня все, что вздумается. Я не смел отказать или воспротивиться. Даже когда мы еще не услышали друг друга. Даже в самую бурную ссору я был рад, что ты смеешься в ответ моим проклятиям. Я боялся, что ты заплачешь, и старался выставить себя еще большим идиотом. Лишь бы ты улыбалась. Все для тебя. Всегда. Навечно. Прости меня. Прости, что не сберег. Прости меня за всю нежность, что я не успел тебе подарить. Прости мне все обиды и бесконечную брань в твой адрес. Мне никогда не вымолить у тебя прощения. Никогда не увидеть, как ты смешно сердишься, никогда больше не поцеловать твои руки... твои нежные руки, что так ласково гладили мою голову и дарили уют даже в самые ледяные ночи. Этими маленькими ладошками ты могла поднять меня из пепла и вознести до небес. Те годы счастья дают мне силы для жизни и сейчас. Я могу посекундно воспроизвести каждый день с тобой, и каждый наш день был прекрасен по-своему. Мы любили друг друга. Слышали. Принадлежали друг другу. Я мог слышать миллионы душ, но меня слышала только ты. Только ты знала все мои тайны. Только ты знала, насколько глубоко прорастали корни моей неуверенности в себе. Я рушился по крупице без тебя. Будто то, что не давало мне обозлиться на все гнусности, лежащие в основании всех живых существ, — исчезло. И со всех сторон меня обступили тени... Ты ведь даже не смогла подержать на руках своего собственного ребенка. Все его детство сопровождалось моим мраком и отрешенностью. У меня было так мало тепла для него. Так мало я успел ему рассказать, так поздно стал давать наставления. Я удивляюсь, сколько в нем силы и какое у него доброе сердце. Он будто вместил в себя всю твою любовь. Всю твою жизненную силу. Вся благодать, положенная тебе, перешла к нему. Лучшего сына и представить сложно. Это удивительно. Он лучше меня. Насколько он красив душой, настолько я ею уродлив. А сейчас он покидает эти берега в одиночестве. Одиночество для него совсем по иному звучит, нежели для меня. Он не знает ее. Видит только во сне. Это лучше или нет? Не могу понять, почему она выбрала именно его? Разве не видит, что делает только хуже? Леголас не осознает себя. Он выбирает ее. Все время. Даже между жизнью и ей он все равно выберет ее. Почему так? Её ведь даже в природе не существует. Призрак. Сон. Ничто иное, как игра воображения. Я виноват в ее появлении? Он придумал себе любовь во сне, потому что не получал ее в реальности? Что мне делать, родная? Как мне ему помочь? Ты, верно, сейчас бы так сильно на меня ругалась. Таких бы тумаков отвесила за мое поведение. Я мечтаю о них. Может, потому все время делаю только хуже? Чтобы ты перестала петь в моих мыслях и начала для разнообразия сыпать проклятиями? Ты, такая маленькая, такая слабая, могла держать в узде целый мир, с которым не справляется твой король. Как у тебя это получалось? Если бы умер я, ты бы не погрязла в этой грязи. Ты бы нашла выход. Нашла бы слова.

Лучше бы умер я.

Я не заметил, как снова простоял за размышлениями до самого вечера. Нужно спуститься к ужину. Ариетт сидела за столом и смотрела в одну точку. Я несильно ее жалую в последнее время, но она становится невыносимой. Девушка потеряла связь с реальностью. Она никого не узнает и все время о чем-то разговаривает сама с собой. Зовет Леголаса. Видит его во мне. Мне кажется, она уже в вазе с цветами его видит. Возможно, и сейчас, глядя на соседнюю колонну, она видит, как перед ее глазами бегает светловолосый эльфенок. А может, уже сформировавшийся мужчина признается ей в неземной любви. Ее кидает из стороны в сторону, и я не хочу с этим связываться. Я обращался к лекарям, но те лишь разводят руками. Ей добавляют шалфей в еду, но помогает только на время. Она уже съела свою порцию сегодня? — Почему ты хочешь женить его на Арвен? Он не любит ее, — глаза эллет впились в меня иголками. — Я бы никогда не заставил его пойти на этот шаг. Я уже объяснял тебе. Это было очень давно. Мне казалось, они друг другу понравятся. С ней нужно аккуратней. У меня нет другого выбора. Она единственная близкая мне душа сейчас. Всегда была рядом. Никогда не бросала, хоть ей и доставалось больше других. Я не могу от нее отказаться. Особенно сейчас. — Почему же его нет с нами? — Он путешествует. — Он убежал от тебя! Ты чудовище! — эллет ударила по столу рукой, и хрустальный бокал с вином пошатнулся и разбился вдребезги. Слуги уже подбежали и стали все убирать, но девушка встала и отошла к столику с вином, наливая новый бокал для меня. Она долго копалась, пытаясь налить из графина напиток. Руки дрожали. Потом развернулась и неуверенным шагом, все время мотая головой, протянула мне серебряный кубок. — Выпей за упокой своей души. Мертвый король, — ее глаза блестели безумием. Моя рука потянулась к кубку, но ее пальцы побелели и до хруста сжали ножку бокала, а потом она, будто борясь сама с собой, дернулась, и содержимое вылилось мне на кисть. Кожа зашипела и покрылась волдырями. Я обернулся. Слуги видели. Отравить хотела? — Ариетт... — мне не было больно, только щипало. Мной правил шок, и я не совсем понимал, что мне следует сделать. Это не она была. Она ни за что не смогла бы. — Я... я... Я не знаю... Не я. Помоги мне, — девушка обхватила себя руками. В зал уже ворвалась стража. Они схватили девушку за предплечья и поволокли в темницы. Как преступницу. Что же она наделала? На глазах у всех! Как мне ее оправдать перед советом? Ко мне подошел лекарь и хотел осмотреть руку, но я вырвал ее. — Не нужно. Все в порядке, — мои глаза следили за светловолосой эллет, что даже не вырывалась. Что же это? Я не казнил ее. Изгнал. Совет был против такого решения, но не мог я занести меч над ее головой. Тот, кто судит, всегда сам исполняет приговор. Убить ее? Я не могу испытать к ней тех же чувств, что испытала она ко мне когда-то, но я люблю ее... по-своему. Не могу вспомнить день, когда ее не было рядом. Ее хрупкая фигура удалялась все дальше от дворца, и с ней удалялась последняя надежда. Теперь никого нет. Пустота. Тишина. Здесь веками будет копиться пыль и мелькать только тени былого величия. Ноги несли меня к покоям. Двери с грохотом захлопнулись за моей спиной. — Дрянная девка! Пустоголовая! Никчемная! Где ты, ведьма? — я кричал в пустоту. — Довольна? Что ты от него хочешь? Что тебе от него надо? Прочь из его головы! Верни мне сына... Мне никто не ответил. Я лег на кровать и уставился в потолок. Все кончено. Я сам с собой разговариваю. Нужно увозить отсюда всех. Нужно самому уезжать. Тут нет больше жизни. Только безумие. Мои веки закрывались под такой знакомый напев моей любимой, и я погрузился в сновидения. Легкий свежий ветерок тронул мое лицо, и глаза распахнулись. Я у моря? Чуть желтоватый песок, белые чайки над синей пенной гладью. Я во сне Леголаса. Значит, и ты здесь. Мои глаза закрыли чьи-то невесомые ладошки, и я резко обернулся. Ребенок. Крупные кудряшки обрамляли фарфоровое кукольное личико. Ребенок засмеялся и сорвался в направлении моря. Я поднялся. — Стой! Девочка в белом сарафанчике обернулась и пошла обратно ко мне. Улыбалась. Она обошла меня со стороны и скрылась за краем серебристой мантии. Я крутанулся на месте и увидел перед собой уже девушку. Ее каштановые локоны развевал соленый ветер, а глаза неотрывно следили за моими. Руки девушки потянулись к моей обожженной кисти. Красные волдыри. Она взяла мою руку в свои ладошки и поднесла к своему лицу. Поцеловала. Нежно. Я застыл на месте. Руку мне поцеловала? Что она делает? Девушка потянулась к моему лицу и убрала прядь волос, что упала на глаза, а после тыльной стороной ладони прошлась по скуле до подбородка. Так невесомо. Приятно. — Ты меня знаешь? Она кивнула. — Кто ты? Девушка поднялась на носочках и оставила легкий поцелуй у меня на кончике носа. Я опешил, а она рассмеялась и, схватив меня за одежду, потянула к берегу. Усадила и стала собирать ракушки. Насобирав целую горку, она высыпала ракушки передо мной и стала что-то выкладывать. Она выложила что-то похожее на... я не понимаю. Она показала на небо. Звездочку. При чем здесь звезды? Девушка ткнула на себя пальцем, а потом на небо и на выложенный рисунок. Звезда. — Ты звезда? В ее глазах заблестели слезы. Губы задрожали. Она схватила мои руки и обняла моими ладонями свое лицо. Смотрела так, будто что-то просит. — Что я должен сделать? Ее пальчик прислонился к моему лбу, а потом к своему, проведя будто связь. Хочет, чтобы я услышал ее. И я вслушался. Я увидел всю ее жизнь до того, как она стала звездой. Увидел ее муки. Страшная смерть. Слепота. Глухота. Невозможность дышать. Непрекращающаяся боль. Гниющее тело. Она читала о нас в книжке. Мы были для нее героями книг. Мы — детская сказка. Ее мир такой странный. Только люди и никого больше. Мертвая природа. Огромные города из камня и железа. Цветущие буйным цветом человеческие пороки. Мусор. Наше будущее? Как так получилось? Видение сменилось. Я увидел себя. Молодым. Увидел отца на соловом коне с рубиновой сбруей. Охотник, воин. Как я давно не вспоминал про тебя, отец... Она наблюдала за нами. За нами всеми. За каждым. Радовалась с нами и с нами же плакала. Я увидел светловолосого эльфенка, над которым склонилась Ариетт. Девушка вертела перед ребенком в руках серебряную погремушку. Леголас. В плетеной колыбели. Звезда полюбила его, когда он только открыл свои глаза. Первый раз. Будто что-то связало их в узел с первым его вздохом, который стоил жизни моей королеве. Родственные души. Половинки. Я знаю эту сказку. Не может быть... Она не хотела причинять нам боль. Не хотела, чтобы так вышло. Наоборот. Старалась сберечь. Я видел, как она металась между нами. Старалась помирить. Объяснить. Осветить нам дорогу через мрак. Звезда показала мне ближайшее будущее. Война. Мой сын должен пройти войну и все равно уплыть. Страшная война, уничтожающая крупицы магии, заключенные в кольца. Саурон? Он возродится? Все эльдар покинут эти берега, оставляя после себя только воспоминания и голодное людское племя, жадное до власти. Только я остался. Один. Без прощения. Покрытый забвением. Покинутый. На троне. В абсолютно пустом дворце. Сижу так веками, не двигаясь и превращаясь в золу. Так и будет? Я сгнию в этих стенах? Она дала почувствовать мне свою любовь. К нам обоим. Она проплакала со мной все мои одинокие вечера. Хотела прийти, но я не пускал. Хотела утешить, но я закрыл для нее свое сердце. Я ведь не знал. Даже не догадывался. Меня любят просто так? Звезда любила моего сына. Отчаянно. Тоже мучилась. Тоже страдала. Хотела к нему. Но я проклинал эту связь. Проклинал ее. Она слышала мои стенания? Слышала мои гневные тирады в ее адрес? Я развеял видение. Передо мной было плачущее лицо юной души. Чистой. Светлой. Прекрасной. — Прости меня, дитя. Она замотала головой и приложила свою ладонь к моей груди. Не злится. Не умеет. — Скажи мне. Я могу слышать души. — Ты не одинок. — Ее голос не был голосом вовсе. Далекий. Холодный. Так говорит фэа. — Я всегда рядом. Мы все всегда рядом. Только спроси. Только позови. Не закрывайся. Позволь мне переступить порог твоей обители. Я помогу. Дай мне новое имя, мой король. Меня вырвало из сна с шумным вдохом. Я сорвался с места и выбежал на веранду. Прохладный ветер стал остужать разгоряченную кожу. Жар спадал, но внутри все пылало другим огнем. Мне стало так хорошо от ее присутствия. Так правильно. Глаза устремились в небо. Звездочка. Дать ей имя? — Эленвен. Я назову тебя Эленвен, — все вокруг замерцало, вторя моим словам. Понравилось. Я улыбнулся. Первый раз за многие годы. Ты придешь? Прошу тебя... — Это не от нее зависит, — сзади раздался знакомый голос. Я не слышал его уже тысячу лет. Мужчина в одежде клерикала подошел ко мне и тоже всмотрелся в ночной купол неба. — Что мне делать, Оромэ? Он усмехнулся, и его бесцветные глаза залило золотой краской. — Я дам свое согласие. И Вана тоже. Я думаю, никто не будет против. Но звезды — не наши дети, Таур. Если бы она была ланью или цветком... Варда. Мне нужно молиться ей. И молитва слетела с моих губ в ту ночь. В ту ночь я первый раз воззвал к Возжигательнице. Я молил о том, чтобы мне дали второй шанс. Нам всем. Я вдруг понял, что ее свет так необходим всей Арде. Молил не судить моего сына за мои ошибки. Я пообещал, что приму ее, как родную дочь, и не дам в обиду даже себе самому. Мои молитвы были услышаны. Ты упала, Эленвен. Прямо с неба. Жаль, что не мне на голову.