Принц и нищенка

— У тебя хоть на что-нибудь смелости хватит без моей на то помощи? Ты не показался мне на поле боя трусом. — Да с тобой сложнее, чем с любым врагом. Саурон ребенок по сравнению с твоим характером! — все, что накопилось у меня в душе за этот месяц, буквально выплеснулось наружу с этими словами. Я отыскал рукой брюки и натянул их под простыней, а потом, вскочив, хотел было надеть рубашку, но получилось так неудачно, что Эленвен засмеялась. Шнуровка на спине. Шиворот-навыворот. Вот незадача. Я выдохнул и поспешил уйти из комнаты, чтобы избежать дальнейшей ссоры. Ну что за орк ее укусил? Мы прошли вместе осаду Минас Тирита и даже выжили после разрушения Мордора, а ей все кажется, что я недостаточно смелый! Ну конечно! Кататься верхом на призраках — верх храбрости! И бросаться на троллей — тоже! Уж о купаниях в фонтанах и говорить не стоит... После той ночи в купели прошло очень много времени. Как для меня, так почти жизнь. Я седел на глазах и старился с каждой минутой все больше, пока моя звездочка покоряла всех своей доблестью и отвагой. В ту ночь Пиппину удалось посмотреть в планы врага через палантир, отнятый у Сарумана, и мы узнали, что Саурон готовит мощный удар по столице Гондора. Братством было принято решение разделиться, и мы с Гимли уехали на рассвете помочь жителям Осгилиата покинуть осаждаемый город. Вывести удалось больше половины, но те, кто не пожелал нам верить или оставлять свои дома, — погибли. Город пал. В это время Арагорн и Эленвен шли мертвыми тропами на Димхольд, дабы уговорить короля призраков исполнить клятву и помочь людскому роду выстоять в битве за выживание. Надо ли говорить, что наша разлука была для меня более, чем ужасной? Я нервничал ежесекундно, постоянно подсматривая за действиями девушки. Гимли даже прозвище мне дал — пень косматый. Дело в том, что я будто застывал, когда смотрел глазами девушки, и гном вечно врезался в мою спину, а потом долго не мог выпутаться из моих волос, что цеплялись за его шайбы на бороде. Я не обижался и даже проникся симпатией к малорослому воину. Он хоть и старался все время меня уязвить, но не отходил ни на шаг и стойко прикрывал мой тыл. Мы сдружились. Я узнал много интересного про жизнь подгорного народа и заметил, что их совсем несправедливо считают угрюмыми и необщительными. Гимли болтал без умолку обо всем на свете, пока я переваривал внутри себя свои переживания. Минас Тирит выстоял. Людей Запада не сломило многотысячное войско Саурона и не помогли даже союзнические войска пиратов Умбара вместе с наездниками олифантов. Я даже убил одного мумака, который стоил Гимли целого желания. Я не заставил его мыться снова, а попросил передать Эленвен цветов, которые нарвал в Друаданском лесу севернее крепости королей. Заглаживал вину за хитрость, которой меня научила Ариетт. Хотел усыпить звездочку с помощью белладонны, чтобы она отдохнула и не копалась на поле сечи в останках людей и орков. Надо ли говорить, что мне досталось за это? Еще как. В тот день я рассказал ей свою сказку. Сказал, что ждал ее тысячи лет и по стечению каких-то волшебных обстоятельств был частью ее еще до того, как она появилась в Средиземье. Я ведь действительно наперекор здравому смыслу всегда знал, что мне уготована только она. Невозможно пройти столько дорог только по велению своего больного рассудка. Меня толкала вперед сама судьба, не давая отступать и сдаваться. Судьба знала, что рано или поздно мы встретимся, и мир вокруг зацветет новой магией. Серьезно. В Эленвен была заключена неистовая сила, что заставляла окружающий мир подчиняться ее воле. Это был не дар созидания, а много большее. Будто девушка была даром не только мне, но и этим берегам. Будто в ней, как в сосуде, было заключено утраченное когда-то волшебство. Но нам предстояло пройти еще одну битву. У стен Мордора. Недолгая, но чуть не отнявшая у меня мою возлюбленную. Саурон, поняв, что война для него проиграна, решил напоследок заглянуть в сознание Эленвен и бросил последние силы на это, утаскивая девушку под облака и пряча от моего взора в клубах ядовитого тумана. Мне казалось, я распадаюсь на части, и только блеснувшая в дыму бледная кисть падающей звездочки задержала мою душу внутри тела. Я хотел умереть в ту минуту. Я уже воззвал к Намо и почти потерял связь с реальностью, но все обошлось. Две долгих недели Эленвен лежала без сознания после той битвы, и я спал на полу у ее кровати все это время, просыпаясь в холодном поту и успокаиваясь только, когда проверял пульс эльфийки. Ей снились странные вещи, и ее сознание бродило по самым темным своим уголкам, принося туда мое изображение. Я сопровождал ее как мог. Разговаривал, старался передать свои мысли, но девушка была поражена не столько ядовитыми парами вулкана, сколько скверной Темного Властелина. Саурон смеялся в тот день. Все слышали оглушающие раскаты его смеха, и никто не знал причины веселья. Я не веселился точно. Эленвен пришла в себя, и несколько дней радости обернулись сейчас полным крахом. Ее ребячество грозило довести меня до белого каления. Считает меня трусом! Бесчувственным чурбаном! Нерешительным! Так я решусь! Подождать не могла, пока хотя бы подвенечное платье на ней перестанет болтаться мешком! Ноги принесли меня к покоям Арвен. Я постучался, и мне разрешили войти после недолгой паузы. — Леголас! — эльфийка подбежала и обняла меня, зажимая в руках какие-то бумаги, а потом резко отстранилась. — Что случилось? Почему ты в таком виде? — Мой отец должен был передать тебе кое-что. — Да. Все там, на комоде. Мой взгляд упал на лиловую коробку, и я улыбнулся. — Спасибо. — Ты мне что-нибудь объяснишь? Я замешкался. — Как дела? Как подготовка к коронации? — Сложно. Мне многому предстоит научиться, и даже танцы людей даются мне не так легко, как хотелось бы. Буквально вчера я чуть не свалилась в обморок от того, что просто забываю поесть. В чем все-таки дело? У тебя все в порядке? — Я хочу жениться, Арвен. Я могу это сделать в септе завтра после коронации? Девушка похлопала ресницами и открыла от удивления рот: — Ты с ума сошел? Это неправильно. Ты наследник целого народа! Какая септа? Я не позволю! Рациональное зерно промелькнуло в словах эльфийки, но меня это еще больше взбесило! — Я у тебя что ли разрешения спрашивать должен? — руки взметнулись в воздух в нервном жесте, и я раздосадованный сел на кровать, свесив гудящую голову. Арвен отбросила бумаги на стол и села рядом, ладошкой потрепав по плечу. — А что, если и у меня! У Эленвен нет родных, но ей нужно благословение близких. Ты же себя потом съешь живьем за то, что не сделал все как следует. И отец твой не поймет. Леголас, он ждал этого так долго, и ему, как никому другому, нужно увидеть это своими глазами. Я выдохнул. Она права. — Ладно. Тогда заручись ее согласием, и потом я увезу ее отсюда. Чем дальше от всех вас, тем безопаснее. Я устал, Арвен. Так смертельно устал, что уже боюсь собственной тени. Вдруг она исчезнет? Вдруг это еще не все? Вдруг она откажет? — мне кажется, глаза у меня в тот момент были совсем шальные, и дева даже отстранилась, странно поглядывая на мое бледное лицо. — Никогда не думала, что увижу тебя таким. Даже когда ты был уверен в том, что ее не существует, в тебе не было столько отчаяния. Война закончилась. Все. С вас хватит. — Хорошо бы. Ты спросишь у нее? Только не тяни. Когда тянешь, она начинает думать, а когда думает, то делает глупости. Арвен рассмеялась. — Вы этим очень похожи. Вот заноза. Я скривился и, схватив с комода коробку, ушел из комнаты, направляясь к покоям Эленвен. Просто подарю. Почему бы и нет? Она даже не догадается ни о чем, и это будет обыкновенный знак внимания. Где она? Я заглянул в себя и увидел, что Эленвен идет по коридорам в трапезную. Так даже лучше. Просто оставлю на столе. А чтобы ничего не объяснять — уеду. Куда? Нужно найти Халдира. Зайдя в покои девушки, я открыл коробку и вытащил диадему на лиловой подушке. Мифриловые звездочки сверкнули на солнце и отбросили на стены комнаты яркие блики. Самая красивая вещь из мной виденных и самая дорогая для меня. Я никогда не думал, что мне представится шанс ее подарить, но этот момент настал. — Ты будто знала, мама, — я смотрел на переплетения звезд и листьев в украшении. Такое чудное сочетание было идеей королевы, и мой отец долго недоумевал, в чем тут загадка, но мое имя было придумано еще до моего рождения, а если бы родилась девочка, ее имя было бы как-то связанно со звездами. Я знал, что Таур очень хотел дочь и, вероятнее всего, звездное имя для девочки придумывал бы сам. Ему вроде бы пришлось по душе имя Эленвен. Значит ли это, что он даст свое согласие на помолвку? Что за мандраж! У тебя всегда есть способ надавить на него. Скажу, что уплыву и оставлю его пылиться в своем драгоценном замке в полном одиночестве, и он согласится на любую мою авантюру. Оставив тиару на прикроватном столике, я направился на поиски Халдира. Кое-как забрав его из общества своей возлюбленной, мы сели на лошадей и понеслись вперед, не разбирая дороги. Чуть морозный ветер хорошо остужал горячие мысли, и окружающий пейзаж, прикрытый тонким белоснежным слоем, вызывал чувство умиротворения. Хотя, я, наверное, вру себе сам. Будь я сейчас в самом Валиноре, мне вовек не успокоиться, пока я не услышу, что она дала мне свое согласие. Сколько раз я подсматривал за ней? Сотни? Тысячи? Это нечестно и скоро станет неприличным, но я не мог остановиться. Хотелось будто вжать ее в себя до такой степени, чтобы стать одним целым и уж точно брать с собой везде, куда иду сам. Я же не могу этого сделать? Я когда-нибудь успокоюсь? Настанет день, когда я проснусь и буду уверен, что она рядом? Вероятнее всего, когда обвенчаюсь и возьму ее в жены перед свидетелями. Хотя, все это формальности скорее для народа, чем для меня, поэтому вряд ли мое состояние улучшится даже в день нашей свадьбы. Время. Нужно просто много времени, чтобы я потихоньку пришел в себя, и былые шрамы моего сердца заросли и покрылись забвением. — Леголас, ты мрачнее неба над головой. Что стряслось? Улыбающийся Халдир пришпорил лошадь и остановился около меня. Хазуфель поедал жухлую траву, а я даже локти поставил на шею коня в размышлениях. — Что мне со всем этим делать? Я знал свою жизнь до ее появления, а сейчас я не уверен ни в чем. Я как загнанный зверь мечусь в ловушке, из которой есть только один выход — смирение, но я не хочу мириться с обстоятельствами. Я хочу сам строить свою судьбу... желательно, избегая неприятностей. — Это не твои мысли. Сколько ты времени проводишь у нее в голове? Я вздохнул. — Много. — Такими темпами ты скоро начнешь вязать кружевные салфетки, так что дай своим мыслям передышку. Вспомни, что любая неприятность может быть решена хорошо заточенным лезвием. Эльф был прав, и я не сдержался от легкой улыбки и кивка в его сторону. Что-что, а прервать это пристрастие было необходимо. Я ведь будто специально ищу в ее голове повод нервничать. Причем Эленвен не настолько глубоко в меня вдумывается и живет распрекрасно. Хотя, что в моей голове способно ее напугать? Да хотя бы это! Заглянет, а там кроме нее нет ничего. Только она и ни одной умной мысли. Потрясающе. Ей достался самый примитивный эльф Средиземья! Ночь вступила в свои права, и темнота накрыла людское королевство, принося с собой покой его обитателям. Звезды ярко светили, и их серебряные отблески звенели в морозном зимнем воздухе. На голых ветках проросших в скальной породе деревьев ухали совы, а Андуин покрылся ледяной коркой около самой кромки воды. Природа не была безжизненной в этот период времени, она спала и видела жаркие сны о лете. Это ощущалось даже в воздухе. Только первые лучи солнца касались земли, она довольно шипела и выглядывала навстречу теплу. Этот рассвет отмерил мой жизненный путь. С этого нового дня, если Эленвен разрешит мне войти в ее жизнь, для меня начнется непрекращающаяся череда условностей, что когда-нибудь приведут нас к тому, о чем я мечтаю всю свою жизнь. Мне бы только заручиться ее поддержкой. Она зря на меня наговаривает, ведь сама еще даже не разу напрямую не сказала мне о своих чувствах. Мы с Халдиром приехали в Минас Тирит только утром, когда подготовка к коронации была уже в самом разгаре. Слуги бегали по коридорам, выполняя указания, и мне пришлось изловчиться, чтобы протиснутся в свои покои через бушующий поток лакеев и горничных. Что Эленвен делает? Я вгляделся и увидел перед ее глазами пену. Пену? Ее мыла подруга, судорожно натирая мочалкой даже лицо, а звездочка старалась отбиться как могла. Я посмеялся про себя. Тут я ей не помощник, ибо когда она очнулась после битвы у стен Мордора, мне таких тумаков отвесила ее Веснушка за то, что потащил ее на войну, не попытавшись остановить, что я до сих пор ее сторонюсь. Я думал, со стыда сгорю. Омариен кричала на чем свет стоит и сыпала проклятиями за все, в чем считала меня повинным. С такими подругами я могу быть спокоен за ее безопасность, ибо любой враг лучше отступит, чем решит доказывать свои злые намерения этому рыжему упрямому существу. Мне тоже нужно привести себя в порядок и достойно выглядеть перед своим народом, который сегодня воочию увидит мой выбор. Я помылся, оделся, надел собственную тиару и пошел на выход из замка, чтобы присоединиться к лесным синдар в ожидании церемонии коронации. Праздник грозился стать самым пышным в этом королевстве. Повсюду стояли горшки с живыми цветами, и по полам расстелили бархатные дорожки голубых и белых оттенков. Все было вычищено до блеска, и даже простые горожане надели на церемонию свои лучшие наряды. Я видел удивление в глазах людей при взгляде на собравшихся эльфов всех мастей. Лихолеские синдар стояли в самом центре прибывших эльдар. Мой народ отличался от остальных эльфов. У них не было много изысков в одежде, и они более бурно выражали свои эмоции. Некоторые со смехом что-то обсуждали, тогда как галадримы с непроницаемыми лицами стояли молча. Я люблю свой народ за свободолюбие и приверженность дикой природе. Куда милей слышать веселые песни и пить хмельное вино у костров, чем наблюдать за звездами ночи напролет с изысканных флетов. Здесь же были и пурпурные лучники Итилиена. Арагорн отдал мне часть своих земель в награду за пройденную войну, и теперь этот народ является и моим тоже, хоть я и не думаю, что они нуждаются в правителе. Через какое-то время я увидел каштановые волосы, мелькнувшие в толпе. Эленвен. Эльфы расступились, являя моему взору божественное существо, одетое в звездное небо. Оказывается за всеми этими старыми платьями и растянутыми рубашками скрывалась самая красивая женщина Арды. Надо ли говорить, что я сам себе завидовал в тот момент, когда ее невесомая ладошка легла на сгиб моей руки? Не надо. Это было даже больше, чем я смогу вам рассказать.