После мучительных лет тьмы и переживаний, снова возымевших надо мной власть, я решил уехать из Эрин Гален. Мое сознание устало, и свет моей души угасал. Прощаться сил не было, и я выехал в полном одиночестве, снедаемый угрызениями совести, но переполненный уверенностью в правильности своего решения. Моя дорога вела меня в Лотлориен к Владыкам Келеборну и Галадриэли. Очень давно я дал себе слово не заглядывать в свое будущее, а после смерти супруги и подавно не хотел знать, что оно у меня есть. Но сейчас у меня появилась совсем шальная мысль. Я хотел уснуть на холмах Керин Амрот и прорасти соцветиями симбельмине, а для этого мне важно было знать, что мой народ станет процветать под руководством моего сына. Мне требовался душевный покой, чтобы с легким сердцем оставить землю, ставшую для меня чужой и мрачной. Я не видел уже причин бороться со своей хандрой. Мой отец ушел, и я уйду. Леголас справится. Сейчас нет войны, а он молод и красив собой, так что больших проблем испытывать из-за моего отсутствия не станет. Найдет себе спутницу и засадит грушевый сад матери новыми деревьями, по которым станут лазить мои внуки и правнуки. Хорошее будущее. Мне в нем нет места.
Нашел ли я покой в Лориене?
Нет.
В ту ночь, после страшного предсказания Светлой Госпожи, я сокрушался и лил слезы в воды Нимродель, проклиная все на свете. За что мой ребенок должен страдать? За мои свершения? Сколько тысяч лет он будет в беспокойном поиске несуществующего, прежде чем поймет, что во всех его бедах виноват я, и покинет свой народ? Я не хотел верить в такое будущее. Передо мной встала цель исправить его. Защитить. Уберечь. Возможно, пойти наперекор планам Эру и написать свою собственную историю. Я перестал быть себе важен. Как отец, я обязан подарить своему ребенку достойную жизнь.
Я уехал в Ривенделл и провел аудиенцию у Владыки Имладриса насчет возможности знакомства наших детей через какое-то время. Элронд не возражал и обещал все устроить, как только Леголас достигнет совершеннолетия, а Арвен закончит свое обучение.
Дева Ривенделла чудное создание. Ее сравнивают по красоте с Лютиэн, и ее характер светел и мягок. Девушка часто вела со мной светские беседы, никогда не настаивая на своем мнении и легко уворачиваясь от споров. Такой и должна быть правительница. Я думаю, Леголас станет для нее хорошей партией. Ему бы только больше наставничества. Когда я уезжал, мальчик ленился даже тренироваться, предпочитая проводить время в саду и даже спать под открытым небом. Со мной он не разговаривал больше. Рос, как сорняк в поле.
Нужно было возвращаться.
И я вернулся домой в момент, когда моему сыну уже миновало пятьдесят лет.
Первым делом я, конечно, получил целый выговор от Ариетт перед советом, а потом уже увидел своего повзрослевшего ребенка.
Высокий, статный, золотоволосый и невероятно похожий на меня юноша. Без веснушек и пухлых детских щечек. Все еще не возмужавший, но оттого еще более красивый в своей изящности эльф.
Гордо вздёрнутый подбородок и прямая осанка.
— Здравствуй, отец. — эльф почтительно склонил голову. — Мы ждали твоего возвращения.
Интересно, долго репетировал?
— Леголас, ты можешь сказать мне то, о чем ты думаешь без формальностей. Тут только мы.
Юноша поджал губы, а я услышал в его мыслях смятение. Он не обижен на меня, но ему жутко интересно послушать про мои странствия, а главное - узнать причину моего отъезда.
Лучше бы обижался, честное слово.
— Я уехал, чтобы умереть.
Сын шумно выдохнул и сорвался с места, подбегая ко мне:
— Это я виноват? Отец, прости меня. Другие дети болтали разное. Называли тебя драконом. Говорили, что ты мрачен и уродлив, но я не верил. А потом увидел своими глазами и испугался. Когда шок от увиденного прошел, и я затосковал — ты уже уехал, и мне осталось только приходить в пустые покои и ждать твоего возвращения. Прости меня. Я люблю тебя, отец. Я так ждал!
Леголас нервно переминался с ноги на ногу, не решаясь сделать шаг, но я подошел сам и обнял своего ребенка.
Только мои руки сомкнулись у него за спиной, как я почувствовал облегчение в его теле. Он вжался в мою грудь, а я вдохнул поглубже его запах. Лес. Он пахнет лесом. Больше ни намека на манную кашу.
Мои губы расплылись в улыбке. Какой он светлый! Сколько в нем любви! В этом он так и не изменился.
— Ты ни в чем не виноват. Виноват я, и прощения просить мне.
— За что? — юноша отстранился.
— За то, что пропустил твое взросление. За то, что оставил тебя одного. За то, что заставил думать, что ты в чем-то виновен. За то что, твоя мама...
— Я знаю, что случилось в день моего рождения. Мама умерла не от твоей руки. Такова была её судьба.
— Судьба... — мой голос приглушился. — Леголас, ты веришь в судьбу?
— Никому не дано изменить ход времени. Что бы мы не делали, ночь рано или поздно кончается, и наступает утро.
Когда он успел стать мудрым?
— Я должен тебе кое-что рассказать. Точнее, многое...
Тот день мы провели вместе.
Я рассказывал ему про свой путь и все мысли, что посещали мою голову. Не сильно вдавался в подробности своих призраков прошлого, но, тем не менее, дал понять, что от меня многое не зависит, и я не знаю, как с этим справиться в одиночку. Рассказал про предсказание Владычицы и с удивлением отметил, что сын принял эту информацию достойно. Даже в его мыслях не промелькнул страх. Возможно, он просто не понял его до конца?
Мне потребовалось много эпитетов, чтобы описать свое нынешнее состояние, но я дал слово больше не уезжать и заняться обучением наследника лично.
С тех пор я снова окунулся в бездну дворцовой суеты. Присутствовал на всех занятиях, брал сына на охоту и даже помирился с Ариетт, которая теперь не упускала возможности каждый раз при несостыковке наших мнений собрать мне котомку с вещами. Настоящая женщина простит, но не забудет. Я каждый раз расстраивался, когда эльфийка напоминала мне, как было лучше в Эрин Гален без моего присутствия, хотя знал, что это была неправда. В ее мысли я не заглядывал. Точнее, если честно, почему-то дар отказал мне во всех душах, кроме души моего сына. Я только ее слышал.
И меня это вполне устраивало.
Близился расцвет Леголаса, и пришло время от тренировок и стандартных дисциплин перейти к чему-то менее интересному, но более нужному. Мне предстояло подготовить сына к общению с принцессой Ривенделла. Не то чтобы Леголас не общался с девушками, но он предпочитал их обществу торчание на границе с друзьями, и я не видел ни тени интереса к противоположному полу в его глазах.
В общем, мы с Ариетт решили начать с танцев. Мой сын с рождения знает танцы лесного народа, но до балов еще дело не доходило, так что я собрал всех его друзей и придворных эллет в главном зале для репетиции.
— Пап, я больше не могу. Она отдавила мне все ноги. Это вообще обязательно?
Я смотрел на прячущегося в тени анфилады сына и улыбался.
— Леголас, это женщины, а не орки, чего ты так их боишься?
Юноша нахмурился и грозно отчеканил:
— Я не боюсь ни тех, ни других! Просто я не понимаю ничего. Я должен вести, держать ее руки, следить за шагами, следить, чтобы не наступить на ее платье и при этом оставаться непринужденным и расслабленным. А она только улыбается да смеется. Больше ничего никому не должна. Это несправедливо!
— Хочешь позволить хрупкой эллет управлять воином?
— Хрупкой? Отец, она весит целую тонну! Правая нога всмятку! Я тебе клянусь.
Я рассмеялся в голос, на что получил шипение сына, призывавшего меня к тишине.
— Только не говори ей об этом. Она уморит себя голодом.
К нам подбежал Арофер. Один из дозорных и друг Леголаса.
— Таур. — юноша поклонился. — Леголас, ты чего тут делаешь? Девчонки уже истосковались по монаршим телодвижениям. Особенно по тому, когда ты упал во время поворота, поскользнувшись.
Стражник рассмеялся, а у сына покраснели щеки.
Ну вот. Теперь мне его ни за что не вытащить из-за этой колонны.
Я строго смерил Арофера взглядом, а тот шумно сглотнул.
— Ну, со всеми бывает. Ладно уж. Зато к нему на подмогу бросились все красивейшие цветы ваших садов, Таур. Я теперь тоже хочу так упасть. Это войдет в моду. Все. Молчу, молчу. Исчезаю. — он тихо бросил другу: — Трусливый цыпленок! — и побежал прочь.
Леголас захлопал глазами и обернулся ко мне:
— Мне пора. Не хочу быть цыпленком.
В общем, танцы нам давались с большим трудом. Как и общение с девушками.
Встреча с Арвен состоялась не самым лучшим образом. Точнее, они, наверное, сдружились, но даже тени симпатии между ними не промелькнуло. Элронд назвал меня в тот вечер бабкой-свахой и посоветовал отстать от парня хотя бы еще на тысячу лет, но так просто сдаваться я не захотел. У нас с Леголасом состоялся разговор, который медленно перетек в скандал, и я, не выдержав, приказал ему выделить себе фаворитку, иначе я насильно женю его на первой встречной.
Что мной правило в тот момент, сказать было трудно, но сын как всегда проявил послушание и нашел более-менее симпатичную эллет.
Я слабо верил в его притязания, хоть и всячески способствовал их общению, но в какой-то момент оно прекратилось совсем, и мне снова засвербело в мозгах о необходимости разговора, ведь прошло уже столько лет.
Тысяча? Возможно.
Мне необходимо было с ним поговорить. Вразумить. Настоять на своем. Попросить прекратить летать в облаках и опуститься на землю!
В общем, я пришел в его покои уже под вечер, после ужина, и несмело постучал в дверь.
— Войдите.
Дубовые ставни распахнулись, и я увидел сына, сидевшего на парапете балкона под звездным ночным небом. Ветер развевал его золотые волосы, а в глазах читалась какая-то небольшая таинственность.
Я каждый раз на него смотрю и не верю, что он мой ребенок. Вроде бы я сам еще совсем недавно был таким же юнцом с тайной в глазах, а сейчас от меня остались лишь воспоминания.
Я прошел на балкон и сел напротив, всматриваясь в темный молчаливый лес.
— Так спокойно и тихо. Почему ты проводишь ночи в полном одиночестве?
— Сегодня такая звездная ночь...
Юноша перевел взгляд от неба ко мне и слабо улыбнулся. Красивый, молодой, полный света и жизни. Мечтатель. Пускается в грезы, когда вокруг беспросветная тьма. Я даже завидовал ему по-доброму. Мне всегда хотелось начать сначала. Хотелось перестать выкарабкиваться из трясины и получить второй шанс. Обновиться. Я давно перестал хотеть перелистать страницы назад и все исправить. Корни моего желания уйти из этого мира были не в отчаянии. Я страстно желал начать с чистого листа. Скинуть с себя изуродованное тело, к которому привязано столько грязи.
— Звезды - красивые создания. Ты знаешь, Варда создает их из самых чистых душ, и каждая из них настолько прекрасна, что способна ослепить своим светом. Если долго смотреть на небо - перестанешь видеть красоту на земле. Осторожней.
— Отец, кое-что произошло...
— Что же?
Не дожидаясь ответа на свой вопрос, я вслушался в своего сына и четко увидел образ смертного ребенка, смертной девушки, песок... Эру... море...
— Я видел море...
— Всего лишь плод твоего воображения.
Леголас был в смятении. Он пристально в меня всмотрелся и округлил глаза.
— И ты так считаешь? Мне не нужно читать твои мысли, чтобы понять, что это то, о чем я подумал. Мое предсказание. Море зовет меня. Точнее, не совсем оно...
— Ты о ребенке?
— Ты видел девушку?
— Смертная. Какая глупость...
Юноша взметнул руками:
— Ты говорил что то, что укроется от моего глаза, не укроется от моего сердца. Отец, я чувствую это в себе. Это новый я. Точнее, это больше не я. Не я один. Ты должен знать это чувство. Она зовет - я отвечаю.
На меня накатила злость и негодование. Не может быть все так просто.
Говори спокойно и убедительно.
— Это сон. Твои бессмысленные грезы завели тебя в ловушку собственного сознания. Ты просто придумал себе образ ради того, чтобы не сталкиваться с реальными проблемами и не брать на себя ответственность за их решение.
Леголас встал.
— О каких проблемах ты говоришь? О том, что не хочу наступать себе на горло и идти против своей воли, подчиняясь только твоей?! Я недостаточно долго сидел в четырех стенах?! Недостаточно прилежно учился?! Недостаточно простоял подле вас, Ваше Величество, подпирая трон?
Я видел, что корни этой заразы уже глубоко проросли в его организме. Стоило заглянуть в его мысли, и я видел ее. Стоило вслушаться, и я слышал шум морского прибоя и крики чаек.
— Даже если твой рассудок не играет с тобой злую шутку, то ты должен понимать, что девушка из твоего сна — человек. Она умрет рано или поздно от старости или болезни. Неважно. Важно, что ты достаточно быстро окажешься там, откуда начал. С огромной дырой в груди, пустоту которой не заполнить ни драгоценностями, ни вином, ни даже собственными детьми...
Возможно, я сказал лишнего.
Возможно, мне стоит развернуться и уйти. В принципе, почему бы и нет? Если уходить, то лучше сейчас, пока я не столкнулся с упертым юношеским максимализмом. Сейчас начнется: «Ты не понимаешь меня», «Я лучше умру любимым, чем проживу вечность одиноким», «Отец, я уже достаточно взрослый, чтобы самому распоряжаться своей судьбой» и так далее... Интересно, что из этого он выберет?
— Если тебе страшно, это не значит, что я трус.
Юноша обошел меня со стороны и направился к двери. Нечестно! Побег - моя идея!
Побег.
Он думает не о том, как бы сбежать из комнаты. Он хочет сбежать из дома!
— Laegolas!
Эльф развернулся и сжал челюсть.
— Я запрещаю! Не как отец, а как твой король!
Как чудовище, которое держит свое сокровище под замком и даже любуется им украдкой, чтобы лишний раз не дразнить фортуну. Я буквально упиваюсь только осознанием того, что я владелец этого сокровища.
Но, к сожалению, у Леголаса были и руки и ноги, а еще не самая примитивная голова на плечах. Он ослушался. Сбежал. От меня. Снова сбежал в ужасе. Виновато предсказание? Судьба? Может быть, вина полностью лежит на мне?
Виноваты звезды?
Через столько времени и сквозь столько событий я не могу ответить на эти вопросы, ибо есть что-то еще, что незримо связывает наши судьбы и, не оставляя следов, меняет наши жизни до неузнаваемости. Есть что-то, что дарит детям характер еще до того, как они увидят этот свет. Есть что-то, что дарует благословение каждому, кто откроет ради него свое сердце и насылает проклятие на всякого, кто старается закрыться. Сначала от своего дара, потом от своей внешности, дальше от людей и, наконец, от чистых небесных светил, что даже если бы захотели, не смогли бы навредить больше, чем это делаем мы сами. Я говорю о себе. О проклятом и благословенном. О том, кто прожил миллионы лун и поумнел только когда век всего Средиземья подошел к концу.
***
Вернулся ли мой сын? Вернулся. Разбитый. Растоптанный. Узнавший, что его стремления тщетны. Вернулся не потому что хотел, а потому что вряд ли найдется место мрачнее, чем Эрин Гален. Подобное всегда притягивает подобное. Но и здесь ему не было места.
Вы знаете эту историю.
Тысячу лет он провел, стараясь собрать себя по кускам и только образ девушки в его сознании помогал ему справляться со свалившемся на него бессмертием.
Иногда оно становится для нас для всех наказанием.
Провести всю свою жизнь наедине с собственными тенями.
Людям не понять таких вещей. Для них десяток лет - огромная череда событий, а для нас она может длиться однообразной вечностью, которая, в свою очередь, пролетает совершенно незаметно. Чудо? Мы сами творим время.
Если мы счастливы, то и бесконечности не хватит насытиться, а если горюем, то каждый день становится испытанием. Болью. Болезнью, которую мы никогда не испытываем. Предсмертной агонией рассудка.
Мы завидуем, наши души сковывает удушающий туман скорби, наши сердца пожирают собственное будущее. Это трудно представить. Будто ты становишься глух ко всему происходящему. Ты отторгаешься, как что-то инородное. Тебе кажется, что весь мир негостеприимен, если в твоем доме поселилась пустота и забвение. Нет нигде родного уголка, и нет никого, кто мог бы разрушить порочный круг, в который ты попадешь, просыпаясь и ложась спать без любви.
Эльфам не дано отречение. Наша тьма губит все вокруг, ибо мы часть природы, связанные с ней какой-то мистической пуповиной, и все живое умирает вокруг от той скверны, что селится в наших пустых разорванных душах.
Душа Леголаса не потеряла свою половину. Она ее не обрела, и я вижу жажду в его глазах. Жажду, что скоро сожжет его сознание дотла и оставит после себя лишь пепел.
Ничто не вечно.
У всего есть свой предел.
Даже у так и не случившейся любви.
***
Мое сердце чувствовало, что мне не сберечь самое главное в своей жизни сокровище. Оно уже расправило крылья, и его перестали держать оковы этого мира на земле.
Еще первые заморозки не коснулись Эрин Гален, как ледяной холод ворвался в мою обитель. Леголас принес его вместе со своим появлением на пороге моих покоев.
— Я ухожу, отец...
Я знаю, мой мальчик. Давно пора.
Развернувшись к сыну, я лишь кивнул головой и показал рукой от сердца, оставляя всего себя ему напоследок. Слова застряли у меня внутри и не могли вытесниться сквозь ожидания неизбежного.
Я знал, что этот день настанет, но боялся его, как и любой отец. Дело не в том, что я отпускаю его, а в том, что остаюсь.
Родители не должны видеть, как их дети гибнут от одиночества. А он погибнет. В нем больше нет света, данного ему Эру при рождении. Только грезы подогревают его еле искрящий огонек в груди. Я слышу его душу. Она плачет. Уплыв в Валинор, мой сын попросит у Ирмо вечного сна и уйдет, так и не познав настоящей любви. Только прикоснувшись к ней краем сознания. Только мечтами разгоняя сумрак одиночества. Он знает ее образ. Он хранит его внутри себя и пронес через все свои тысячелетия, не смотря ни на что. Мне даже силой не удержать его. Мне даже не заставить его попытаться остаться. Он давно не со мной, и давно его домом является берег моря, на котором резвится бестелесное видение, так манящее его прочь из этой жизни.
Он уйдет один, не оставляя после себя ничего. Так не должно быть, но я смирился. Потому что смирился он.
Через тысячи лет.
Перешагивая через все руины некогда прекрасных воздушных замков.
Леголас посмотрел в мои глаза в последний раз и, развернувшись, направился к выходу. На юноше уже висели ремни с ножнами и лук с колчаном.
В последний момент решил прощаться. Думал удрать незамеченным.
Что-то толкнулось в глубине моей души, и по щеке скатилась одинокая слезинка, что упала и разбилась вдребезги о мрамор под моими ногами.
Словно стеклянная.
Леголас...
Я отпускаю тебя, мой сын.
Твой первый смех, твое первое слово, день, когда ты встал на свои неокрепшие ножки... я отпускаю все это.
Все твои шалости, все неудачи, всю ласку, что ты дарил своему отцу... я отпускаю.
Твои победы, твои поражения, твою веру в добро и чистые помыслы... отпускаю.
Я отпускаю твои слезы, твою боль, твои проклятия, со злости брошенные в мой адрес.
Я отпускаю золото твоих волос, я отпускаю твой голос, отпускаю чудесные глаза, цвет которых не повторить даже самой природе.
Я отпущу с тобой все, что есть у меня в жизни.
Отпущу с тобой весь мир.
Я заберу только память о том дне, когда ты ушел и оставил после себя лишь следы на осенней листве, что вскоре занесет первым снегом.
Я заберу этот день, чтобы ты никогда не решил вернуться.
Чтобы больше твое чудовище никогда не посмело держать тебя взаперти.
