Если гора не идет к лесу.

Еще с тех времен, когда Минас Тирит звался Минас Анор, в Гондоре говорят, что у каждой кошки девять жизней. Иногда нынешний Владыка нандор думал, что он никакой не эльф, а тоже кошка. - Какая же у меня по счету жизнь? - спросил он сам себя, сидя в подземельях Эребора. - Последняя, - пришел отчетливый ответ. Это было очевидно. Он чувствовал себя невероятно старым и уставшим ровно от всего. Безжизненным каким-то и давно надломленным внутри. Эти сломанные кости, эти сломанные крылья обратно больше не срастутся. Слишком всего много. А он все еще живет, как это странно… Живет последнюю из жизней, но раз от раза все равно он вспоминает ту, первую. Жизнь в Дориате. Вместе с ее смертью умерла и его юность. И впервые разбилось сердце. Разлетелось в мелкие осколки по всему оставшемуся миру. Он их безнадежно ищет уже не одну эпоху, тщится их собрать, чтобы вернуть потом на место. И, конечно, не находит. Вместо сердца у него потом всю жизнь какой-то невзрачный серый камень. А с приходом Саурона так вообще одна пробитая дыра. Безжалостное море погребло Белерианд. Может быть, оно осталось там? На дне? Когда он временами бывал у Морехода, они с ним выходили из Митлонда на пару в море. Брали курс на запад. И плыли некоторое время. Потом бросали якорь. Первый кубок выливали в море. Вслед за вином туда же поневоле все еще лились скупые слезы Трандуила. И сквозь их пелену он до одури все вглядывался в морскую воду под их днищем. Где-то там, на дне… Пещеры Менегрота. Где-то там, в черных глубинах Тол Сирион. И тот самый зеленый холм, под которым дремлет Финрод. Да и сам он тоже где-то там остался… Вместе с ними. - Перестаньте туда плавать, - однажды заметила Артанис, тяжело вздохнув, - это глупо, Трандуил, что тебе нужен такой нелепый ритуал. Все они у Намо пребывают. Но не навсегда. И мы их встретим в положенный нам срок. Они дождутся, как и мы… - Да, конечно. Что тут скажешь… Знаешь, я лично Намо не видал, в отличие от тебя, Артанис. И данные обетования ощущаю чуть иначе. Прости, я в этом, очевидно, слаб… - Ты ранимый слишком для того, кто правит. Хотя, на самом деле я не знаю, что в этом больше - слабости или, возможно, силы. Равнодушие - последнее из зол, в конце концов, так мне сказал однажды Финрод. В общем, она, конечно же, права, как и всегда. Безусловно, это глупо, что ему нужно так вещественно означить эту скорбь, отправляясь в это паломничество по морям. Но после ему становилось чуть полегче. - Соскучился по Кирдану, - подумал он. – Ну, и по ней, конечно, больше всех на свете. Больше всего на свете он хотел ее увидеть. После падения Дол Гулдура он замирая ждал, что позовет. Она пока не позвала. Что ж, больше всего на свете он боялся этой встречи. Когда он встанет перед ней напротив, и они откроют друг другу в полной мере осанвэ, она увидит… Она увидит, как он… не чист. Он будет стоять напротив, обнаженный, лишенный всех покровов и ожидать ее суда. Когда он соглашался на то, что делал, он знал, что будет суд. Вот и настало время. Что же он скажет в оправдание? Ничего. Все, что он мог бы, его вины ничуть не отменяет. Она увидит все. Невыносимый стыд и боль. Он содрогнулся. Он бы сам от себя с гадливостью отпрянул прочь, с омерзением отшатнулся… Хорошо, пусть будет так. Пусть вся правда обнажится. Он смиренно примет все. Все обличение. А дальше будь что будет… У него плохое чувство, что он никуда в итоге не ушел… А снова тащит тот же камень у себя на шее. Они тогда нигде не успевали, как ни рвались и как они не бились из последних сил. - Проклятие Намо нас коснулось своей тенью, - так мрачно говорила им Артанис. - Коснулось! - восклицал на это Трандуил, заламывая руки с исказившимся лицом. - Ты так об этом говоришь?! Сыновья Феанора живы до сих пор. А мы?! Что стало с нами?! Оглянись! - Мы тоже еще живы, - резала с неженской силой внучка Финвэ. – Будь мужчиной, ты уже не мальчик. Даже Мелиан, как ни хотела, была не в силах закрыть от него Эльвэ своим сердцем. - Вот как только Эльвэ променял свет Амана в ее лице на вроде бы все тот же свет сокровищ Феанаро, вот тогда, в тот самый миг падение Дориата и свершилось, - часто думал Трандуил, - ни минутой раньше, ни минутой позже. Не завеса мощной магии хранила Эльвэ и их всех от зла, а ее любовь стеной стояла за него. Это теперь так очевидно для Владыки. Величайшая из ценностей, дарованных ему. А через него и им. А он в каком-то ослеплении возжелал еще чего-то, превыше, как ему тогда казалось. И тем самым умалил свой главный дар, тем самым отказался от него. А если бы он этого не сделал, их силу никто не смог бы разорвать, ни сильмаррил, ни Мандос, ни сам Моргот. Что и доказала его дочь потом… Ну вот, не в детях ли надежда… Так он примерно думал про себя. Конечно, хорошо бы еще думать, что это ослепление Государя было от Врага, от проклятья Намо, от чего угодно. Лишь бы не думать, что от него же самого… Что он не удержал. Что он не смог все это понести. Что он не смог быть верным, наконец… Если бы его любили так же… Хотя бы только один день. Так, как она любила Эльвэ. Он бы горы своротил… Он легонько дунул бы на Саурона и того не стало вовсе. Во всяком случае, вот так ему всегда казалось. Да, часто мы не ценим, что имеем, нам все мало. Не умеем быть благодарны за то, что нам уже дано. И эту ценность понимаем только лишь тогда, когда теряем. Печально, что тут скажешь. Что ж, правду знает только наверно сама майя… Ну вот и что же там, у Намо? Встретились они? Он хотел бы верить всей душой, что да… - Государь мой Эльвэ… - нет, не думать, слезы льются до сих пор по Серому Плащу. Но они наперекор всему пытались удержаться из последних сил. Какой-то точкой преломления в их сознании тогда явился Маблунг. Точкой, утвердивший сокрушительную гибель всего их мира. Они опять непозволительно промешкались, собирая ополчение. Все рассыпалось прямо на глазах. Любое дело и любое начинание. Быстрей, быстрей. Они успеют. Они должны успеть во что бы то ни стало. Но темные пещеры Менегрота к тому моменту, как они явились, были уже безжизненно пусты. Они шли по дороге смерти. Шли прямиком по трупам мерзких наугрим. Нет, они не шли, они – летели. Будто двое разом до срока поседевших варгов, мгновенно бросив всех отстающих позади себя. Все в густой кровище. Ее черные потеки везде. На мраморном полу. Высоко на стенах. На резных колоннах. Так, фонтаном, под напором брызжет кровь из перерезанных артерий. Под ногами чьи-то сизые кишки… Острый запах смерти бьет по ноздрям. Груды изрубленных в капусту тел. В броне все с ног до головы. "Тяжелая рука", не зря его прозвали. Даже ногродская сталь не выдержала эту руку. Поддалась. - Поздно, - с немым отчаянием подумал Трандуил. - Все слишком очевидно. Целый вал из мертвых тел перекрывал вход в сокровищницу Менегрота. - Будь проклята она! И все эти бесценные богатства, которые не стоят ничего! Они остановились, с трудом переводя дыхание. - Маблунг! - дико закричал что было силы Келеборн. Гробовая тишина была ему ответом. Ни шороха, ни стона. Поздно. Снова поздно. Трандуил порывисто схватил его за руку, еще раз оглядевшись. - Растащим эту груду, - он кивнул на вал из иссеченных тел. Стали разгребать вдвоем, сцепивши зубы. И разгребли. Он был на самом дне. Рука не выпустила меч. Валар, все еще дышал, невероятно, несмотря на раны, которых Трандуил давно страшнее не видал. Оба упали на колени. Один в ногах. Второй у изголовья. Он их дождался. Говорить уже не мог. Просто смотрел на них какой-то долгий миг своими серыми лучистыми глазами. Трандуил на веки вечные запомнил этот взгляд. Он им тогда без слов сказал так много… А потом… конец. - Брат, - Келеборн, обнимая, с силой прижал его голову к своей груди руками и глухо и бессильно застонал. А после Трандуил увидел, как он впервые плачет. Молча, нестерпимо горько. Они сидели долго в мертвой тишине. Келеборн пальцами, которые дрожали, закрыл их другу мертвые глаза. - Пал Дориат, - страшным голосом промолвил он, глядя в пустоту перед собой широко раскрытыми очами. Пепельные волосы в чужой крови. Он это не сказал, когда убили Эльвэ. Он это не сказал даже когда Мелиан ушла, когда завеса пала. Сказал сейчас. Он - принял. Так же, как и принял Трандуил. Но в тот самый миг белая, слепая пелена накрыла его с ног до головы. Она потом не отпускала еще долго… Орофер и Ленвэ потом ушли, ведя всех остальных куда-то на восток. Пал Дориат. А он остался... Он резал наугрим везде, где только мог. Слепо. Страшно. Беспощадно. Прощение? Он забыл, что есть вообще такое слово. Не для него. Он их выслеживал и караулил, подстерегал. Он скрывался и таился. Он нес им смерть несколько лет подряд. В конце концов, Ногрод и Белегост объединились в этом деле. И за его дурную синдарскую голову, мертвую уже, конечно, назначили гигантскую награду по тем временам. Соблазн был величайший. И кое-кто не устоял. Он тогда почти попался. Но кто-то, несомненно, за ним уже приглядывал в те времена. Как он ушел тогда, он не рассказал потом даже Артанис. Предпочитая вообще не вспоминать. Но они там вздрагивали еще долго… - Я вас всех переживу, - поклялся он. И пережил. Много позже, в Эрин Гален, когда там уже официально правил его отец, едва на их пороге появлялись дети Ауле, он сразу молча поднимался и так же молча выходил. Всегда. - Да, ты себе пока позволить можешь, - хмыкал Орофер на это, глядя ему в спину. Ну, а потом все изменилось после Дагорлад. Он занял его место. Тут пришлось ему признать, что есть политика, помимо личных отношений. И интересы государства. Со всеми в этих землях нужно поддерживать взаимовыгодные отношения. Так уж заведено. Если ты во главе. Он и поддерживал. Как мог. Но он их люто ненавидел. Это вовсе никуда не делось. Ненавидел ненавистью чистой и ничем не замутненной. Пока нос к носу сам не столкнулся с этим морготовым недобитком, украдкой вползшим в его земли. Сила же у этой твари была такая, что он содрогнулся. После чего он сильно начал думать. Думал долго. И в конце концов пришел к тому, что эту ненависть в себе он должен каким-то образом изжить. Вырвать с корнем, отшвырнув подальше. Иначе ему с Темным майя вообще никак не совладать. Не выстоять. Это его слабость, которой воспользоваться легче легкого. Тут и придумывать особо ничего не нужно. Рецепт готовый. Он Ему своими же руками отдает сильнейшее оружие против себя. Он, всеми силами души старался это все внутри простить. Это было так же тяжело, как и само общение с Сауроном. Вот уж не меньше. Ему почти что удалось. Он был уже предельно близок. Но случай с Фрамом снова его искусил. Он не смог сдержаться. О чем в последствии он тяжко сожалел. Так что он сидит здесь совсем не просто так… После кровавой бани, которую он устроил, отомстив за предводителя эотеода, он тогда себе поклялся, что больше пальцем никого из них не тронет. Нужно разрубить этот проклятый узел. А начинать он должен, как всегда, с себя. Он должен был от этого освободиться… От Саурона он пока не мог. Но вот от этого он снова должен попытаться. Соседство Трора он терпел, несмотря на все выпады последнего. А они имелись, между прочим. С Даином у него почти что получилось. Сам Железногорский князь был ему по нраву. Он глядел на этого горластого, нахального верзилу и почти не видел за его спиной длинный ряд из бородатых предков целиком и полностью в их синдарской крови. Он Бильбо истинную правду выдал. В то, что он ему сказал, он верил, но… Для него все снова повисло на каком-то волоске. Он Торина возненавидел вмиг только за то, что из-за него он снова мог сорваться. А господин подобных чувств и дел известно кто. Моргот и этот его верный ученик. Он это все и разыграл по нотам. Долго ждал удобного момента и дождался. Пока он жив, начнется очередной шантаж, уже из Барад Дура. Вот, удивительное дело, что бы Он не мыслил, все Ему на пользу. Как он пережил все в Дориате, самому ему теперь неясно. Слишком молод был, наверно. Юности вообще не свойственны ни страхи, ни сомнения. Она их просто и не повидала. Вот сейчас он уже явно не готов к такому. Случись такое дважды в его жизни, он, несомненно, будет сломлен. Он, увы, по духу не восьмое чадо Феанаро, чтобы спокойно похоронить свою родную кровь на стенах Тонгородрима. Эта жизнь девятая, последняя. Он знает это в глубине себя. И Темный майя знает это тоже. Что больней всего его изломанному мотыльку закрывать глаза своим же. Что он голову свою положит, лишь бы это не свершилось. - Он Враг наш от начала. Как же силой наших слез не разорвет Тебя на части?! - думал он. - Дядюшке привет! Чтоб вы все вместе с Мордором под землю безвозвратно провалились, - плюнул он в сердцах в след наглому мальчишке. - Ишь ты, предложил он! Как у тебя язык твой липкий повернулся! - с лютой ненавистью думал ему в спину он. - Сейчас тебе, держи карман пошире, змееныш мелкий. Может, еще корону сразу снять и на твою башку кудлатую напялить?! Тауриэль ему!!! Разорву на части! - думал он, вскипая. Он Саурону не отдал. А если он вообще такое сделать в состоянии, пожертвовать своими чувствами, то только ради собственного сына. Но гному он ответил то, что он ответил. - Кирдан, парус белокрылый, ты, сам того не зная, мне подбросил в дом то, что меня погубит… Я полон слабостей. А мне необходима сила… Ей-ей, отдаться во владение Саурону для него порой казалось желанным освобождением от всего. Переродиться заново, уже во Тьму. Начнется жизнь десятая. Иная. Молодая, наполненная силой. По другим законам. Она его в мгновение ока освободит от всех долгов. Разрубит махом все узлы, которые он завязал себе на память… *** Сначала Серый маг примчался к пепелищу Эсгарота. И в самом деле, хоть одним глазком хотелось посмотреть на чудо-храбреца, убившего последнего дракона. Добрые люди ему там с ходу рассказали, что он маленько опоздал с визитом. Бард с большей частью погорельцев несколько дней назад ушел к руинам Дейла. Таков вот план у их вождя. То, что потомок Гириона теперь их предводитель, было очевидно всем. И Митрандиру теперь тоже. Все те же люди рассказали кое-что еще. Что просочился, между прочим, слух о том, что Торин Дубощит каким-то чудом выжил и сейчас как раз сидит в Горе. А он им кое-чем обязан. И кое-что им обещал. Должен, в общем, Эсгароту. Маг выдохнул с великим облегчением. – Так значит, Торин все же жив! Хм, сразу стало ясно, для чего же Бард поехал в Дейл. Так, скорей туда, без лишних выяснений. На месте выясним. Серый Странник торопился, как обычно. Но в этот раз он никуда не успевал. Все пошло совсем не так, едва ли не с самого начала. Весь его волшебный план абсолютно развалился в Дол Гулдуре. Лошадь, взятая у Радагаста, пала на подходе к Дейлу. Как он потом ее не гладил, сидя горестно над ней. Как не водил руками, шепча заклятья страшной силы. Жизнь безвозвратно покинула создание Яванны. Он с тяжелым вздохом поднялся и так же тяжко опираясь на свой посох, еле-еле, но упорно поковылял среди камней по долине Бегущей в сторону руин. Добрел он до развалин Дейла лишь уже глубокой ночью. Устал ужасно. Стариком, конечно, хорошо быть с одной-то стороны. Вопросов на порядок меньше. Прикинулся чуть что и все дела. Ну что с него возьмешь, сто лет в обед. Но с другой, эта смертная оболочка в почтенном возрасте требовала отдыха все чаще. Тем более, что в Дол Гулдуре этот Проклятый со своей гнусной бандой из него последний вздох едва не выбил. Так что сил у майара и впрямь было не слишком. К тому же началась метель внезапно. Злые порывы ледяного ветра сбивали его с ног. Срывали подпаленный рваный плащ и шляпу. Странно, в Дол Гулдуре он ее не потерял. Сам удивился между делом. Пурга змеилась под ногами, покусывала за коленки и будто бы стремилась замести ему последнюю дорогу. Маг с досадой крякнул. Ну, еще и не погода. Но он все равно спешил, как мог. Дейл издалека во мраке ночи светился многочисленными огоньками от костров. Вскоре потянуло дымом, варевом из луковой похлебки, лошадьми, залаяла какая-то брехливая собака. Словом, потянуло человеческим жильем. - Как быстро они все же приспосабливаются, - про себя в очередной, наверно, сотый уже раз, отметил он. - Они заточены на выживание. И упорно выживают, не взирая на смертельные болезни и массовые эпидемии, междуусобицы и войны, голод и неурожаи. Все равно цепляются за жизнь с невероятной силой. Такой, что и у эльдар часто нету. Спешат пожить. Но вместе с тем их раздирают страсти. К чему они в конце концов склонятся? К какому из начал они, наследующие эту землю… Так он поневоле размышлял, не слишком видимой для глазу смертных тенью бродя меж ними от костра к костру. Заглядывая в лица, в мысли. Прислушиваясь к разговорам. К страхам и надеждам. В них пополам как первого, так и второго. А ведь он послан, чтобы поддержать и преумножить эту вторую половину во всех здесь. Что ж, выходило у него пока не очень, честно сказал он сам себе. Не он один тут бродит между ними. Может быть, что Саурону они не так и интересны. Но Ему, Проклятому, ведь до всего на свете есть всяческое дело. Он повсюду сунет свой поганый черный нос. Наложит свою лапу на абсолютно все, до чего он только сможет дотянуться. Все подгребет. Все исказит на свой манер. Вероятно, такова его навеки падшая природа. Обладать… Он с каким-то замираньем невольно вспомнил Его речи в Дол Гулдуре, обращенные к нему. Вспомнил Его силу. Что ж, встав к Нему лицом к лицу, Серый Странник еле вынес это противостояние. Но из Старой крепости он вынес кое-что еще. Изменил чуть отношение к одному эльфийскому Владыке. Думал он об этом всю дорогу. И пришел к такому выводу, что был не прав насчет него. Поспешно осудив того за связи с Дол Гулдуром. Судил того с максимализмом, совершенно, как оказалось, неуместным в этом деле. Если бы его теперь судили так же, то он бы точно так же выглядел не очень. Про него бы тоже можно было говорить, что Он его дожал там, перед его спасеньем бурным. И вовсю теперь подозревать в плохом. Попробуй, докажи обратное… Ну-ну! Нет, Гортхауэр так же, как и раньше не заслуживает ни малейшего пренебрежения. Это противник сильный. И он ничуть не умалился после победы Последнего Союза, как все полагали. В общем, эту меру, которой он все мерял до сих пор, майар нынче поспешно пересматривал внутри себя. Трандуил не сдался, в это упорно верила Артанис. Наперекор всему. Какая-то слепая вера, без всяких оснований. А если они есть, то очевидно, что ему их не понять. Он - нет. Не верил. В чем он только раз от раза не обвинял несчастного Владыку нандор. То, что тот шпионит на Врага, было самым наименьшим из всего. Больше всего ему сейчас хотелось увидеть именно его. Вопросов у него к Трандуилу стало на порядок больше. Правда, они все же малость изменились. Вот с гномами сейчас хоть как-то разберется, и прямиком к нему. Он ему необычайно интересен. - Да где же этот Бард, в конце концов… - Где Бард? - он тронул за плечо кого то. Ему поднадоело просто слушать. - Вон ту палатку видишь? - ответили ему. - Туда ступай! Он обычно там ночует. Правда, уже на рассвете, когда покончено с делами. Может, уже застанешь. Он похромал к указанной палатке. Перед ее пологом, тем не менее, посиживало двое рыбачков. Едва он появился из темноты, они привстали мигом. - Дед, куда ты прешь средь ночи, как к себе домой? - пробурчал один из них, с ходу заступая ему путь. - Мне нужен Бард, - без обиняков ответил он, пытаясь его обогнуть. - Всем нужен Бард! Утром приходи. Он только-только лег. Дай отдохнуть-то человеку. - В гробу все будем отдыхать, слыхали? - мрачно высказался маг. - Он мне срочно нужен, ясно? - А ты не охамел, дедуля? Вали отсюда поживее. Мы старость, безусловно, уважаем, но можем сделать исключение, понятно? Ты кто таков вообще? Мы тебя что-то раньше не видали? - Гендальф Серый мое имя. Не слыхали, рыбаки? Один немедленно пихнул другого в бок. - Тот самый, что ли? - Тот, - кратко подтвердил маг. - И если не желаете, чтоб я, к примеру, превратил вас в жаб болотных, ну, или обеспечил вам понос на полугодие вперед, давайте-ка, будите Барда. Дел мне больше нету, как только с вами еще пререкаться. Они опять переглянулись. - Если это и в правду он, - немедленно сказал один другому, - так говорят, что он еще и не такое может учудить. - Тю, да ты взгляни, - хмыкнул второй с пренебрежением, - он еле-еле на ногах стоит. Развалина развалиной. А Гендальф этот–то, по слухам, ого-го! Он, видимо, еще что–то хотел добавить к уже сказанному им, но вдруг внезапно… Издал невероятно громко вполне определенный, однозначный звук. - Что за… Ах, ты ж… Бард!!! Тут Гендальф Серый объявился!!! Заходи, чего стоишь, глазами хлопаешь, колдун прокля… А-яйй!!! У-У-ы-ы… - Сто шагов от ставки, по закону, - хмыкнул маг, зажавши нос рукою, - беги скорей, может, еще успеешь, но я не уверен… - Только не в жабу, умоляю, я пока что не женатый, - второй поспешно и с поклоном распахнул перед ним полог палатки. - Я бы на твоем месте все же поспешил, - хмыкнул на это Гендальф, шагнув вовнутрь. - Ну, здравствовать во веки победителю последнего дракона, - негромко обратился он к молодому темноволосому мужчине, поспешно скинувшему кожух и встающему ему навстречу. - Гендальф Серый. Я наслышан, - ответил Лодочник, но, впрочем, без поклона и предложения услуг. - Проходи, располагайся. - Чем обязан среди ночи? Ты садись, я вижу, ты устал с дороги. Выпьешь? Маг кивнул согласно, тяжело усаживаясь на скамью. И наконец-то отставляя посох. На который он все время опирался. Бард плеснул им по стаканам. - Ну, за встречу, Серый маг, - произнес он довольно холодно, как показалось. - Надеюсь, что она в итоге будет доброй, - ответил тот, посматривая на него и одним махом опрокинул все в себя. От закуски отказался. Бородой утерся, рукавом занюхал и еще раз поглядел на молодого живчика напротив. - Потомок Гириона, что ж, посмотрим… Но что-то прием у этого потомка совсем не теплый, несмотря на предложенную выпивку, - отметил он. Тот тоже поглядел. И мигом вспомнил все, что ему Алфрид недавно тут вещал. - Ты к нам по делу? Или так, из любопытства? - сухо поинтересовался он. - По делу, Бард, по делу. Говорят, что ты убил дракона. Говорят, что Торин жив. Говорят, что он вам денег должен. Говорят, что именно поэтому ты в Дейле, - перечислил он все слухи разом. - Что ж, все это верно говорят, - осторожно согласился тот после некоторой паузы, усаживаясь напротив мага. - Так ты с ним виделся уже? - Виделся на днях, - спокойно подтвердил рыбак. - Ну и как он? - Плоховато, - хмыкнул тот, сверкнув глазами. - В смысле? - уточнил на это Гендальф. - В смысле, плоховато кончит твой Дубощит на этих землях, - высказался тот. - Так… Очевидно, он отказался заплатить по счету, - быстро сделал вывод Гендальф. - Ну, это еще полбеды, - ответил Бард с кривой ухмылкой. - Что-то еще случилось? – быстро спросил он, сузив глаза. - Не желаешь рассказать, как есть? В чем дело? - Не уверен, что я должен это делать. Ты, как мне стало известно, с ними вообще-то был. А не по твоему ли, маг, навету он теперь все это вытворяет? - Бард тяжело глядел на гостя исподлобья. - Да что он сделал-то? - Гендальф по его тону и лицу четко видел, что что-то тут творится, да такое, что про дракона даже и не вспоминают, хотя казалось бы... Теперь еще какие-то намеки на его участие во всем… Что происходит в этом месте? Что он снова пропустил? - С нами был Владыка Трандуил. И он его в заложники забрал. Что скажешь, Гендальф Серый, а? - Что???! - Гендальф аж привстал, забыв про посох. - Ты что такое говоришь? Бард, в уме ли ты? Я знаю, он его терпеть не может, но… - Это истинная правда, маг. И мне очень интересно, имеешь ли ты к этому какое-либо отношение, ответь! - Я?!!! - неподдельно изумился Гендальф. - К таким делам, мой дорогой, имеет отношение только Враг! Не оскорбляй мои седины такими предположениями на мой счет! Бард молчал, однако. - Ты хочешь, чтобы я тебе именем Единого поклялся? Лодочник еще буравил его несколько минут. - Нет, - наконец ответил он. - Я чувствую, что ты не лжешь. В подобных клятвах, Гендальф, нет нужды. Прости, если я тебя задел всем этим подозрением. Дело это темное, и впрямь… У нас тут, знаешь ли, такая каша заварилась из-за твоего гнома, Моргот ногу сломит, - высказался он. - Как мы теперь все это расхлебаем, я не знаю даже… - Да-а, ну, и дела, фух…, - маг медленно уселся обратно и стянул колпак свой на затылок. - Вот уж чего не передумал по дороге, - глухо забормотал он, - но такого… Бард, ты расскажи мне толком, как это все вообще у вас случилось?! Лодочник вздохнул. Снова молча наполнил до краев стаканы. Все так же молча пододвинул гостю. - Ну слушай… Рассказ потомка Гириона был долгим и подробным. Когда он был закончен. Гендальф тяжело молчал. - Я должен обо всем подумать, - сказал он больше сам себе, взглянув на Барда. – Выйду, прогуляюсь. Покурю. А ты ложись. Давно пора. Прости, что я ввалился среди ночи, - запоздало извинился он, - но дела не ждут… Вернусь к утру. Тогда продолжим. - Что ж, хорошо, - со вздохом согласился Бард, - ступай. Но на утро я ожидаю, что ты скажешь… Мне хотелось бы услышать… - Я понял, - Гендальф кивнул и как-то совсем по-стариковски сгорбив плечи, вышел. А Бард и сам не знал в итоге, к худу ли, к добру ли его внезапное ночное появление. Было очевидно, что сам маг сильно огорошен этим разговором. - Ну где там Алфрид потерялся? Эльфы его съели, что ли? - с некоторой досадой подумал он. Без дворового соседа в таких делах храбрый победитель последнего дракона себя чувствовал не слишком-то уютно. Он улегся на свою лежанку и опять накрылся кожушком. Какой там спать. Он вообще который день уже не спит. Всю голову себе уже сломал, что ему делать. Вот и Гендальф тоже пусть теперь немножко поломает. Замешан тоже, наконец всем уже понятно! *** Они, конечно, не неслись галопом, загоняя на смерть лошадей. Дело пока оставалось тайным. Но скакали такой вполне себе уверенной, размашистой рысью. Вроде, чтоб не скучно ехать было. Алфрид по дороге не затыкался ни на миг. Он беспрестанно сыпал какими-то нелепыми историями из жизни эсгаротских рыбаков. Смачно сдабривая это дело щедрой россыпью весьма похабных, на взгляд Тауриэль, стишков и анекдотов. Рыжая в какой-то мере, хоть ее все это чрезвычайно раздражало, была ему по-своему за это благодарна. Если бы он то и дело не втягивал ее в свою нелепую беседу всякими выпадами в ее адрес, то эльфийка, отдавшись своим мыслям, наверно, давно уже сошла бы с ума. К тому же, если приглядеться, чернявый нервничал не меньше. И этой развязной болтовней пытался заглушить, похоже, собственные страхи. Вскоре Рыжая поймала себя на том, что истерически хохочет пополам с агентом над очередным озерным анекдотом про кота и рыбаков. В голос, правда, к тому моменту хохотали все. И эльфы, и те самые его приятели, которых отловили по кустам и тоже волокли теперь с собой. - Им-то что, - Тауриэль завистливо глядела на своих, - веселятся… Официально, они мчались к победителю дракона, чтобы прояснить случившееся с его посольством недоразумение на их границе. Шито, безусловно, белой ниткой. Вскоре все узнают правду… Скоро им всем станет не до шуток. А пока… - Как хорошо, однако, пребывать в неведении, - подумала Тауриэль, - тебя заботливо хранят от всякой правды. Понести которую ты, может быть, не в силах вовсе. По-своему, забота… Интересно, как лучше? Знать или не знать? Не знать, конечно, лучше. Но это малодушно. Знать - стальной нож всадить себе под ребра одним махом. И истекая кровью, потом вытаскивать, как сможешь. Варда-мать, о чем я? - Алфрид! Давай еще про рыбаков! - Охотно! Вот, эльдар, слушайте! Сидят два рыбака… Не клюет… Скукота… Час сидят так, два… Вдруг… клюет. Тянут сеть, а там… ШИКАРНАЯ РУСАЛКА!!! Первый посмотрел и отпустил. Второй - зачем? Первый, ему - а как? Лесные эльфы с целую минуту, наверно, молча таращились с недоумением друг на друга. А потом до них дошло. И они опять захохотали. - Пошлость–то какая! - с чувством высказалась Тауриэль, в итоге. - Ну вот почему у вас все время все про это?! - Разница культур! - ответил Алфрид, ухмыляясь. - Но судя по тому, как скалится твоя ушастая компашка из сопровождения, вы от нас не так уж далеко ушли. - Неправда! Им, вон, совершенно не смешно. Они вон… Они краснеют! Да? - с нажимом. - Ну разумеется, Тауриэль. Мы крайне смущены его речами! - снова новый звонкий хохот. - Ага, сдается мне, что вы все такие. Несмотря на разницу культур. Понятно сразу, что вас всех объединяет! - Не завидуй! - отбрил Алфрид, подмигнув. - Все равно уже не отрастет! Тут все сдавлено захрюкали вокруг. - Ну, главное, вы свой апломб не растеряйте, когда до дела раз в сто лет дойдет, - с досадой буркнула задетая эльфийка и стеганула своего коня, сразу вырвавшись от них вперед. - Хороша! - прокомментировал агент с ухмылкой. - Эй, погоди! Куда ты! Я тебе на это вот что, милая, скажу… Он подсвистнул. Хлестнул свою конягу и понесся следом. Его приятели мгновенно подхватили этот свист и тоже наподдали. Эльфы тоже, разумеется, втянулись в эту скачку мигом. Вот и хорошо. Вот и хорошо, что бешеная скачка. Вот и хорошо, что этот свист разбойный. Бьющий встречный ветер, рвущий волосы и не дающий говорить. Дикий, резкий храп коней. Только небо и стремительный полет судьбе навстречу. Мы тебя еще переиграем. Надо верить…