Если гора не идет к лесу.

Он был очень молод, даже по меркам своего народа. Тауриэль с любопытством разглядывала плененных гномов. В отличие от Леголаса, она видела их нечасто. Владыка нандор их, мягко говоря, всегда недолюбливал. Поэтому в Лесу наугрим были не частыми гостями. Ну, приезжали пару раз в десятилетие по каким-то торговым делам, но не более. А уж после страшного разорения Горы отношения и вовсе охладели, хотя Трандуил и вел какие-то свои делишки с Железными холмами, но, понятно, на весь Лес это не афишировал. Постепенно гномы стали редкостью. "Может, стоило позволить паукам их слопать, - мрачно думала Рыжая после волны царского гнева, - нет гномов - нет проблем, пауки сыты, Трандуил тоже весел и доволен, а своего мнения по некоторым вопросам, как известно, иметь не полагается". Но, конечно, Леголас за гномов вступился, так что они их у пауков отбили, в конце концов, а пока отбивали, она несколько раз успела столкнуться в пылу схватки с одним из них. Толком его даже рассмотреть не успела, просто общее смазанное впечатление, темная нечесаная челка, как у пони и огромные вишневые глаза. Именно глаза и врезались в память, вернее, взгляд. Юный гном смотрел на нее так, ну, как будто на звезду с неба, которую он внезапно вычерпнул ведром из колодца. Уже и пауков всех порубили и с гномьим предводителем поссорились и всех уже связали, а он все продолжал пялиться на нее этим самым взглядом. Пока другой, светловолосый, не пихнул его в бок и не зашептал что-то на ухо, кидая на нее подозрительные взгляды. Рыжей вдруг сделалось забавно, она не могла вспомнить, чтобы хоть на кого-нибудь ее появление оказывало такой ошеломляющий эффект. В общем, всю пойманную колоритную компанию приволокли во дворец, те неистово костерили эльфов на чем свет стоит, а для пущей понятливости ругались не только на своем языке, но и на всеобщем, угрюмо молчал лишь один их предводитель, крайне мрачный тип в ужасной волосатой шубе с синими, как сапфиры, глазищами. Тауриэль было протянула к нему руку, чтоб проверить, не слишком ли туго ему затянули запястья, так он так зыркнул на нее из-под черных бровей, что она поспешно отдернула ее и отошла куда подальше. Ну их, пусть Леголас проверяет, что ей, больше всех надо, что ли... Одним словом, таким взглядом можно было испепелить не хуже Смауга, вот интересно, на ком этот тип натренировался-то так? Кстати, дракона Тауриэль за всю свою жизнь так ни разу и не видела и очень уж по этому поводу сокрушалась. Когда Смауг захватил Эребор, они с принцем как раз были в Имладрисе с каким-то личным поручением Трандуила к лорду Элронду. Так что, когда вернулись, разгар событий был уж кончен. К ее великому сожалению, эпичной битвы с драконом не случилось, а Тауриэль в своих мечтах уже представляла не много ни мало, как ужасный дракон хочет поглотить посреди поля боя раненного Трандуила и тут (в этом месте менестрели поют хором) появляется она - великая и прекрасная воительница Леса и лихо стреляет ужаснейшему змею прямо в глаз, бац! И Смауг, сраженный этим потрясающим выстрелом сразу наповал, с диким клекотом падает замертво, Владыка спасен, народ ликует, все ее превозносят и чтят. Ну, или вариант второй, стреляет и немножко промахивается, Смауг с утробным чавканьем, ни разу не подавившись, наконец-то лопает Трандуила и вуаля, шах и мат, как он ее учил Получите, распишитесь, ваше величество! Было ваше, станет наше… Но увы, ни одному из этих перспективных вариантов не суждено было сбыться. Владыка внезапно развернул собранные со всего Леса гвардейские полки и удалился от Горы прочь, на все лады проклинаемый несчастными разоренными гномами. Об этом ей потом тоже рассказывали, но вкратце, и в подробности особо не вдавались. Итак, гном был молодой, у него даже борода еще толком не сумела вырасти, дерзкий и пытающийся изо всех сил привлечь ее внимание самым нелепым образом, навроде предложения об обыске. По глазам было видно, что он просто жаждет, чтобы она его обыскала, немедленно и как можно более тщательно. Тауриэль насмешливо отбрила этот выпад, хотя в глубине души ее раздирало немалое любопытство на сей счет, дети великого Дурина славились, кхм, своей бородой... Но за спиной то и дело неотступно маячил Леголас и взглядом не хуже чем у Гваихира бдил за каждым ее вздохом, так что свой научный интерес пришлось отложить до лучших времен. Но она все никак не могла уйти оттуда, вертелась неподалеку, хотя могла поручить охрану кому-нибудь другому, Леголас наконец-то куда-то исчез из поля зрения и она сразу почувствовала себя куда как свободнее. Затем последовала детская выходка с камнем. Тауриэль даже испугалась на какой-то миг, наверное, от неожиданности, мало ли, что за магия у наугрим, у всех ведь есть свои тайны. Но увидав обезоруживающую улыбку до ушей, сразу расслабилась. Она просто чувствовала, что от него не исходит угрозы в ее сторону, наоборот, вишневые глаза безмолвно говорили - не бойся, подойди ко мне. Тауриэль и сама не заметила, как уселась рядом с решеткой, из-за которой высовывался курносый нос и выглядывал лучистый карий глаз, и стала с ним разговаривать. Звали его Кили, вполне обычное имя для гнома, ничего особенного. Как ни странно, болтать с ним оказалось легко и интересно. И Тауриэль неожиданно увлеклась этой беседой. Не было тяжелых пауз в этом разговоре, не было неловких вопросов, не было двусмысленных высказываний. Мальчишка был искренним, живым и очень любопытным. Но успевал не только интересоваться, но и рассказывать, делясь своими впечатлениями. Бесхитростно поведал о жизни их клана в Дунланде и Синих горах. Тауриэль, которая совсем не часто бывала по ту сторону Хитаэглир, слушала его с большим интересом. Жизнь у них там, по его рассказам, была довольно суровая и брались они за любую работу. - Мой дядя вот долгое время был углежогом, а потом работал на шахте простым рудокопом. - Постой-ка, а твоя семья не из Эребора ли? - Рыжая быстро сложила три плюс два. Кили молча кивнул. - Ах вот оно что, - протянула лучница, - это многое объясняет, но разве гномы Эребора не занимались тем же самым? - По сути тем же, - призадумался Кили, - только руда была не железная, а золотоносная, поэтому, по рассказам, Гора процветала необыкновенно. Дядя говорил, что всего было вдоволь, и наш народ ни в чем не нуждался, а на угледобыче много не заработаешь, нанявшись простым шахтером. А я вот не жалуюсь нисколько, потому что много чего умею сам, - заключил он. - Но ты не думай, что только киркой махать, я тебе такую диадему могу отковать, что твой король аж позеленеет, как березка в апреле, от зависти. - Да не нужна мне никакая диадема, - фыркнула Рыжая, - ой, прости, я не в этом смысле. - А что нужно? - гном весь приник к решетке, пытливо заглядывая ей в глаза снизу вверх. - Мне нужна свобода, - вдруг вырвалось у нее, и она сразу пожалела о своих словах. - Разве ты не свободна здесь? - не отступил он. - Боюсь, мне сложно будет это объяснить, - призналась она после краткой паузы. Гном еще внимательнее взглянул на нее из-за толстых прутьев решетки. - А твоя семья? - спросила она, чтобы перевести разговор на другую тему, - мать, брат, твой дядя, о котором ты все время говоришь, они остались в Эред Луин? - Только матушка, а брат и дядя со мной в этом походе. - Постой-ка, они с тобой? - уточнила лучница. - Ага, - согласился гном, - сейчас, видимо, сидят по соседним камерам. - А как выглядят? - Ну, братишка меня постарше малость, светленький такой, а дядя, ну, дядя он и есть дядя, не перепутаешь, как увидишь. - Это не в шубе такой? - заподозревала Тауриэль. - Он самый, - подтвердил Кили, - ты, случаем, не знаешь, что с ним? А то я видел, как его сразу увели куда-то. - Ну, я предполагаю, что поскольку именно он возглавлял ваш отряд, Владыка, скорей всего, захочет переговорить с ним лично. - А он какой, Владыка ваш, а то дядя про него всякое рассказывал. - Ну да, понятно, наверное, выходцы из Эребора его не очень любят, - протянула Рыжая. - А вы? - поинтересовался Кили. - А что мы? - Вы его любите? Ты вот, например. - Я отношусь к нему с очень большим уважением, - ровным голосом произнесла Тауриэль. - А моего дядю все любят, а не просто уважают, - гордо выдал юный гном, - о-о! - Постой-ка, а кто у тебя дядя-то? - наконец озадачилась Рыжая. - Э, дядя, ну, он, э, мм, лучше тебе об этом узнать не от меня, в общем, - протянул Кили, -извини, Искорка. - Я, конечно, узнаю, - согласилась Рыжая, - послушай, ты есть очень хочешь? - Тебя бы точно съел, - вишневый глаз лукаво подмигнул из-за решетки. - Ты такой мелкий, в тебя бы сразу все не влезло! - Ноги точно, - улыбнулся Кили, - ну, я бы растянул удовольствие. - Я серьезно. - Ужас как хочу, а то что-то не то, кстати, с вашим этим лесом творится, ничего съедобного раздобыть невозможно, одни кошмары какие-то. - Это все из-за пауков, это они губят Лес, а раньше все не так было, раньше все цвело и зверей было много, а потом появились эти твари, ну и началось.. - А откуда они появились? - задал очень правильный вопрос Кили. - Так до сих пор не совсем и понятно, пришли откуда-то с юга и мгновенно расплодились по всему Лесу. - У всех гор есть свои корни, это мой дядя так говорит, ну, в смысле у всего есть свое начало, значит, и у них оно тоже есть, и думается мне, пока вы его не отыщете, то так и не поймете, как это все остановить. - Знаешь, я тоже так считаю, совсем как ты, - призналась она, - просто... - Просто.. - Просто все не так просто. - Не хочешь мне всего говорить, да? - протянули из-за решетки. - Да хочу я, - не выдержала Рыжая. - Но не могу, - закончил за нее Кили, - я понял тебя. Тауриэль оглянулась: - Мне пора, а то будет подозрительно, о чем мы так долго беседуем и не в допросной. - А у вашего короля и допросная есть? - не поверил Кили. - У него все есть, - пробормотала Тауриэль, - все, кроме одного... - Чего же? "Любви, все, кроме любви", - закончила она про себя. - Я принесу тебе еды чуть позже, - тихо вслух добавила она, - у нас начинаются праздники, надеюсь, никто не обратит лишнего внимания в этой суматохе. - А брату моему подкинешь корочку? - Кили вновь прижался щекой к прутьям решетки. - Постараюсь, - ответила она. Он просунул кончики пальцев и погладил ими воздух. - Спасибо тебе, - прошептал он, - я буду ждать не еды, а того, что снова увижу тебя, Искорка... Тауриэль непроизвольно улыбнулась на эту Искорку, да и пошла себе. Да нет, не пошла, а как будто полетела, как те самые птицы, которых они вспоминали на этом осеннем празднике. И вся охваченная этим чувством, совершенно не заметила Леголаса, который прятался в тени резных колонн, совсем как его отец, на которого он так боялся походить.