Если гора не идет к лесу.

Трандуил примчался во дворец на взводе, в голове у него роилась тысяча мыслей по поводу всего происходящего, надо было кидаться на все и сразу и без всякого промедления, если бы не одно но… Не успел он добежать до своих покоев, как столкнулся со спешащим за ним по пятам любимым сыном. - Тауриэль! - одновременно произнесли оба. Трандуил быстро сгреб его в охапку и впихнул за дубовые двери. - Куда она делась? – спросил он у Леголаса, когда за ними захлопнулись тяжелые створки. - Ушла она, Adar… - Как ушла? Куда ушла? – нахмурил он брови. - Кто ей позволил? Говори, что знаешь, сейчас в молчанку играть не время и не место. - Ну, я не знаю точно, - напряженно отозвался Леголас, - одни предположения пока что… - Да выкладывай уже! – не выдержал его родитель, - не тяни лису за хвост… - Тебе это явно не понравится, - осторожно начал его сын. - Не сомневаюсь ни одной минуты, - процедил его родитель, - маленькие детки - маленькие бедки, а вот в вашем случае все, как обычно, оборачивается большими проблемами… - Думаю, она отправилась за гномами, - наконец выдавил принц. - Ффф! - Трандуил издал не то досадливое восклицание, не то шипение. - Леголас, я не могу разорваться, я один, я просто не могу поспеть всюду за каждым из вас, чтобы вовремя схватить за шиворот, до того, как вам придет очередная охота сломать себе шею, ну пожалейте же меня хоть сколько-нибудь… Тут он внезапно устало опустился прямо на пол и закрыл лицо руками. Леголас, который готов был к чему угодно, к угрозам, гневу и истерикам, совершенно при этом его действии смешался и теперь лишь молча смотрел на него, не вполне находясь с ответом. Оба молчали некоторое время. Трандуил сжал пальцами виски, устало потер переносицу. - Прости меня, Ada, - Леголас сел рядом. - Если вы хотели сделать мне больно, вы сделали, - отозвался он, - вряд ли больше можно было продемонстрировать все свое ко мне отношение, значит, я мало дал вам, значит, я плохо заботился, значит, я заслуживаю очередного плевка себе в лицо… Вас раздражает, что я отношусь к вам, как к детям, вы все жаждете какой-то непонятной свободы, но вы даже не можете распорядиться ей с умом, считаете, что должны слушать лишь свое сердце, прекрасно, я тоже хочу, я бы сейчас развернулся, бросил бы это все к Морготу в пропасть и пошел ее искать. Вопрос, кого мне только вместо себя оставить, того, кто бы тут решил все вопросы, которые требуют решений, вы твердите, что я мало доверяю, ну давай, останься на моем месте, у нас есть время до дня Дурина, это Радагаст рассказал, у нас на носу война с Сауроном, ну что ты на меня так смотришь, будто это великое откровение, не верю, чтоб ты не догадывался. Конечно, гоняться за гномами намного увлекательней, чем думать о том, как к этому подготовиться, и что же все-таки стоит делать, если оно начнется. Ты будущий правитель Нандор после меня, и ты до сих пор не хочешь понять такую простую вещь, что власть - это не столько право, сколько обязанности, ответственность уже не только за себя самого, но и за всех, кто принадлежит тебе, и поэтому ты делаешь не только то, что хочешь, а делаешь то, что должен, часто наступив на горло собственным желаниям. Власть, как бесконечное право без всяких обязанностей расценивает только одна известная личность, та, что сидит неподалеку отсюда в Дол Гулдуре, Он, кстати, тоже делает исключительно то, что хочет, думая только лишь о своих желаниях, любопытная аналогия, да? Сынок? - Я давно подозревал, - произнес Леголас страшным шепотом, сглотнув, - почему ты только теперь открыто говоришь об этом? - Все тайное рано или поздно становиться явным, - Трандуил пожал плечами, - те, от кого он так долго скрывался, знают о нем, эта история подходит к завершению, и как всякая тварь выходит на свет, так и правда об этом деле со дня на день вскроется без всякого остатка. Война давно у нашего порога, как и Он сам. И ты нужен мне здесь рядом, но вместо этого я должен тебя отпустить, чтобы ты смог вернуть ее, Леголас, я устал от этих решений, я устал все время выбирать, чем жертвовать. - Если бы ты больше доверял мне, - Зеленый лист легонько погладил его по руке, - если бы позволил разделить с тобой хотя бы часть твоих тревог… Трандуил в ответ сжал его пальцы. - Я старался, как мог, я старался… Старался оградить всех вас, насколько хватало сил… - он оборвал сам себя, привычка не показывать свои чувства въелась намертво, слишком долго и много он общался с Тем, перед кем всегда нужно было уметь держать лицо. - Я всегда гордился тем, что я твой сын, - тихо ответил Леголас, - но нам очень о многом стоило поговорить гораздо раньше, если ты понимаешь, о чем я. - Смешно, но времени на долгие задушевные разговоры совершенно не осталось именно теперь, - отозвался его отец, - тридцатое октября не за горами, я думаю, ее стоит искать в окрестностях Эсгарота, между нами и Горой осталась только эта точка, которую они вряд ли беспрепятственно минуют, если только Больг лично по дороге не отгрызет ей глупую голову. - Больг - это не страшно, - отозвался Леголас, - она сама этому Больгу нос откусит, ты ж ее знаешь, - Трандуил наконец слабо улыбнулся. - Нет, я из-за вас все-таки поседею раньше времени. - Зато наконец перестанешь выглядеть моложе меня, - выдал младший, - а то мне прямо неудобно перед девушками… - Перед какими еще девушками? – сморщил нос старший. - Перед теми, которые целых пять секунд восторженно смотрят на меня, а потом вечность пялятся на тебя… - Проигрывай достойно, - прищурился в ответ Трандуил. - Ну да, с тобой вообще сложно конкурировать, папа. - Учись, пока не поздно, - хмыкнул Владыка Сумеречья. - А если серьезно, - протянул Леголас и умолк на полуслове. - Я знаю, что ты хочешь спросить, - спокойно отозвался Трандуил после паузы, - ты хочешь спросить, что тебе делать, если она не захочет вернуться… - Да, - выдавил младший, кое-как справившись с собой, - что делать? - Отпустить, - серьезно ответил Трандуил, глядя ему в глаза. - Что?! - Леголас даже задохнулся. - Ты что такое говоришь? Он меньше всего ожидал подобного ответа, в душе понадеявшись, что сейчас он услышит очередную хитроумную комбинацию, в результате которой его любовь непременно вернется к нему, да нет, сама бросится в объятия. И они будут жить долго и счастливо, ну или хотя бы так, как раньше, он был согласен и на это, лишь бы рядом, лишь бы видеть каждый день, а при этом еще можно будет состроить оскорбленную невинность и восклицать: "Да как ты можешь-то мне такое предлагать", ну, в общем, как обычно. - Ты что мне такое советуешь здесь, а? – не выдержал он, с сопением выдыхая воздух. Трандуил очень внимательно посмотрел на него, прищурившись. - Что ж, я вижу, ты все еще не дорос до подобных решений, - с легкой грустью в голосе добавил он. - Ты сам-то как до этого додумался, я просто не узнаю тебя, ты что–то съел на встрече с Радагастом, да? Ну признайся, Adar. Трандуил вздохнул и молча поднялся на ноги. - Найдешь, мешок на рыжую башку и домой, давай, времени мало, орочью падаль не жалей, но будь осторожен, помни про Смауга, если объявится, не дай Эру, дураком не будь, на рожон не лезь, хватаешь девчонку и в Лес, ясно, этот противник никому из вас не по зубам и помни - нас ждет кое-кто пострашнее Смауга и ты мне нужен рядом живой и желательно невредимый, этого ты от меня ждал? - Ну наконец-то, а то я уже стал опасаться, что мухоморы попались несвежие, - хмыкнул наследник, - другое дело, план, конечно, так себе, но вполне вменяемый. Трандуил в ответ поджал губы и нахмурился. - Я весь в отца, - Леголас поднял руки. - Ну да, когда сильно нужно, - буркнул он в ответ, - ступай и будь умницей, я жду твоего возращения… Леголас с благодарностью поцеловал ему руку в перстнях и моментально был таков. - Ничего не понял, - Трандуил посмотрел ему вслед, - или сделал вид, что ничего не понял, или она действительно настолько важна для него сейчас, что на такую неинтересную и скучную мелочь, как Саурон, и наплевать можно, ну да, что это я со своим Сауроном, подумаешь, Саурон, любимая зазноба сбежала с первым встречным проходимцем, до Саурона ли здесь? Правильно, на это папа, как всегда, есть, вот пусть и разбирается. Ну, Тауриэль, только вернись, и если Больг не оторвет тебе рыжую косищу, то это сделаю я… Ты у меня тут узнаешь, что такое царский гнев, это все цветочки были, будут тебе и ягодки, маленькая, только вернись… Прошу… - Проклятые гномы, надо было сразу башку ему срубить, племянничку этому, да и дядьке его дерзкому заодно, а он с ними все сюсюкал, хотел по-хорошему, хотел без напрасной крови, хотел - получи… Глупая девчонка опрометью кинулась спасать подстреленного гнома, а его влюбленный по уши сын кинулся спасать ее, теперь он вот, следующий в этой причинно-следственной связи, должен спасать всех, как будто других забот-то нету, заняться-то больше нечем Повелителю Сумеречья. Вот как он ни пытался предотвратить такой расклад, как не строил комбинации крест, а все так оно и вышло. "Тебе всех жаль, и ты слаб из-за этого",- вспомнились Его однажды сказанные слова. Наугрим пожалел, Рыжую не наказал вовремя, а сын вообще от рук отбился, сиди, ветошь, в трех елках, и управляй двумя белками, самое тебе место, лесной государь. Но волновало его в большей степени совсем другое. Все самое главное будет происходить на юге. Он по привычке потянулся осанвэ к Лотлориену. Но Золотой Лес был закрыт от него, как и его Владычица. Самое большое зло, которое Темный принес в его жизнь, было то, что он посеял тяжелое недоверие между ними, сеял долго и терпеливо и вот теперь вовсю наслаждается его плодами. А для него эти плоды хуже отравы с драконьей кровью. Ему больно, ему так больно, а он все живет с этим и не может пережить. Он измучен своим одиночеством, он каждый день умирает от своей несвободы. А одним из самых страшных страхов является страх в итоге стать, как Он, стать похожим на Него. Сначала в мыслях, а затем и в поступках. Потому что уже очень давно на многие вещи он смотрит через кривую призму Его высказываний. Слишком хорошо он помнит все рассказанные Им истории, все Его притчи вместе с Его странными выводами. Верит ли он, что когда-нибудь этому настанет конец? Он верит, но все чаще начинает сомневаться… Он понимает, насколько и впрямь жалкими выглядят все его попытки к сопротивлению. А Он раз от раза хочет сломать еще сильнее. Что Он только не предлагал, что только не сулил. На самом-самом черном дне души, если она осталась, покоятся эти предложения. От них вовек не отмыться, никогда не стать таким, как прежде. Опаляющее до костей пламя драконьего огня кажется лишь легким ласковым дыханием летнего дня по сравнению с неугасимым пламенем этих откровений. Он старается не думать об этом, нелепая попытка самообмана, сделать вид, что этого не было, чтобы как-то оправдать свои колебания, свои сомнения, свою слабость. Потому что за последнюю эпоху было все. Иногда он с сарказмом думает, а может, он давно уже десятый назгул, бледный жуткий призрак самого себя прежнего, а одно многочисленных колец на пальцах Его. Только он не может вспомнить, какое именно. И тогда он сдирает их с остервенением и смеется безумным, долгим, страшным смехом. А затем пьет неделями, чтобы не спятить окончательно. На плаву держит лишь то, что несмотря на его одиночество, он не один. Ему есть о ком заботиться, и все они дети Леса, его дети, он знает их всех по именам, он отвечает за них и никогда не сможет бросить. И если кому-то из них плохо, то плохо и ему… Только ради этого он и не сдается, гнется, но не ломается, хитрит и юлит, как последний торгаш из Южного Харада, идет на нелицеприятные сделки, плетет интриги, от которых тошно даже самому. Проявляет подчас нечеловеческую жестокость, заранее смиряясь с тем, что говорят о нем за глаза. А в детстве он мечтал лететь звездой на серебряном коне, как Финголфин на битву с Врагом мира, весь в белом, кто ж знал, что в его случае никакого коня не будет и сам он будет совсем не в белом, а с ног до головы вымазанным тьмой. Потому что настоящая война ведется на многих фронтах. Несносная маленькая нахалка Тауриэль, за которую он правую руку отдаст без всяких раздумий, в ответ считает его бесчувственным, коварным и жестоким чудовищем. Что ж, может это так и есть, кто-то ведь должен быть таким… Кто-то ведь должен иметь смелость принимать решения, от которых все стыдливо отворачивают лицо, но испытывают тайное облегчение от того, что кто-то взял это на себя. Понимал ли он подобные решения Эльвэ в ее возрасте, вряд ли. Тогда многие из них казались несправедливыми и даже жестокими и про себя он не был с ними согласен. И только теперь, спустя почти что две эпохи мира, он видит, что по-другому поступить было невозможно. Но доказывать это детям бессмысленно, просто потому, что они еще не испробовали меру настоящему злу, не обожглись о него, ничего не испытали, и никого не потеряли… Трандуил безмерно завидовал этому блаженному неведению. Он часто смотрел на нее и думал, какой она станет дальше. Сначала он как можно дольше пытался оградить ее от этого, говорил про себя - не спеши взрослеть, не спеши узнать. Но когда сын проявил к ней недвусмысленный интерес, пересмотрел свою точку зрения. Не век же ему сидеть Владыкой Леса, а при его делах Леголас в один миг может оказаться на его месте и рядом нужен не ребенок, а тот, кто стоит за твоей спиной и вовремя дает нужные советы, на которые можно спокойно опереться, а если случись что, этот кто-то мгновенно выйдет из-за спины и мало никому не покажется. Владыка Нандор, с детства взлелеянный и воспитанный двумя самыми великими женщинами в Эннорат, примерно так и размышлял о союзах во власти, но воспитать из Рыжей вторую Мелиан у него никак не выходило, несмотря на все потуги, он совершенно не преуспел в этом деле, ни на грамм, можно сказать. Рыжая бестия откидывала такие фортеля, что кровь в жилах сама стыла, зачем далеко ходить, вот взять последнюю выходку, нет, у нее до сих пор голова, чтоб ей есть черничное варенье, ее любимое, рот вечно перемазан до ее неприличных ушей, глаза зеленые, когда меня не видит, вечно смеются, волосы, как хвост у лисы и такая же любопытная, девочка моя… С этими сумбурными мыслями он и уснул наконец-то, даже не потрудившись стянуть сапоги, в том самом кресле, куда незадолго и упал до этого. А долгожданное событие, которого он так страшился, что перестал не только есть, но даже и пить, и при этом ходил с еще более каменным лицом, чтоб хоть как-то скрыть свой самый настоящий психоз, который его поедом ел, тем не мене не заставило себя ждать еще целую эпоху, как он втайне опасался. А произошло оно ровно в ночь на первое ноября. Наверху лил проливной осенний дождь, вода непрерывно журчала по многочисленным водостокам и отливам, сплошь пронизывающим весь подземный дворец. Звук этот поневоле убаюкивал, включая даже такое измученное создание, как он. Трандуил, поджав ноги, сидел прямо на полу перед своей огромной кроватью, завернувшись по самый нос в старую любимую лисью шубу, мерз в ней, так бывало с ним всегда, когда он сильно нервничал. Вставать и подбрасывать дров в почти прогоревший камин сил не было. Звать кого-то тем более, и он просто сидел, щурясь, глядя на красноватые всполохи дотлевавших углей. Слушал звук осенней воды, бегущей по водостокам и ждал, как и все это время, ожидание было вещью привычной, но не в этот раз.. "Я должен взять себя в руки", - в сотый раз велел он сам себе, вздохнул поглубже, вспомнил о вещах, которым его учил в свое время Радагаст, прикрыл веки и сам не понял, как задремал под шум бегущей воды. Он очнулся от того, что всем существом ощутил низкую вибрацию подземного гула, пришедшую с востока как раз со стороны… - Эребор, - понял он, - они разбудили Смауга, - ах, упрямый сын Трайна, что же ты наделал, Синеглазка… А вот теперь действительно стоило испугаться, потому что и Леголас, которого стало не дозваться, и Тауриэль могли быть где-то там. А увидеть кого-либо из них двоих, в лучшем случае, с таким же лицом, как у него самого, он решительно не был готов. Эльф встряхнулся, скинул теплую шубу и глядя перед собой невидящими глазами, начал поспешно собираться, но не успел он и препоясаться, как вслед за этим произошло нечто похожее, но совершенно иное по содержанию и значению. Он почувствовал это уже на самых подступах, когда закрыться было уже невозможно, он просто не успел, а потому внезапно рухнул на колени, как подкошенный, поспешно зажав голову обеими руками. Ударная волна чудовищной силы прошла, сметая все на своем пути, попутно пригибая лес к земле. С корнем вырывая и расшвыривая трехсотлетние дубы, как юные трехдневные росточки. Но это была лишь малая, видимая простым глазом ее часть. То, что глазом не улавливалось, но хорошо ощущалось остальными чувствами, имело просто колоссальную силу и хоть сила эта не была темной, сгибала не хуже… Трандуил был мгновенно ослеплен болезненной белой вспышкой, которая прошла через все насквозь, включая каждую частичку всего его существа. Он закричал, согнувшись пополам и инстинктивно закрываясь руками. Все то, что он нес в себе самой первой встречи с Темным, все, что цепляло, хватало, держало и ломало, с болезненным воем наконец-то разжало свои мерзкие щупальца, заголосило уже полным бессилия воплем и было вырвано с самым корнем без остатка и унесено прочь этой прошедшей волной. Которая покатилась дальше и дальше, прочь от Эрин Ласгален и его настоящего хозяина. Который бездвижно лежал, распластанный на полу, разорванный на клочки и собранный заново, но скорее жив, чем мертв. Перед его сознанием, когда поутихло ощущение безжалостного света, промелькнули куда-то падающие звезды и он узнал до боли знакомые серые глаза, внимательно на него глядящие. - Ты свободен! – раздался в голове властный голос Артанис. - Встань с колен, Владыка Зеленого Леса. Открывшееся осанвэ было, как второе дыхание, похожее на единственный глоток воздуха, когда почти утонул. Безмолвный и все еще дрожащий, поднялся он кое-как на ноги, шатаясь, схватился за что-то, чтобы тут же снова не упасть обратно, развернулся лицом в сторону юга и беззвучно зарыдал, сотрясаясь в неудержимых конвульсиях. Плакал он долго и никак не мог остановиться. Никак не мог осознать, что для него все это вдруг закончилось. Что момент, которого он так долго ждал и почти перестал в него верить, настал так стремительно и ошеломляюще. И что все это происходит не во сне, а в реальности окружающего мира. - Мир изменился, - вспомнил он, но для него он изменился непередаваемо, он перестал быть серым, сплошь затянутым мутной пульсирующей мглой. Этого больше не было в его сознании, и он настолько был потрясен этим, что никак не мог понять, как это может быть. Он настолько привык к этому непосильному гнету, что давно забыл вкус жизни без него и некоторое время был похож на рыбу, внезапно выброшенную на берег грозной штормовой волной, которая задыхается от избытка кислорода и переполняющих ее новых ощущений. - Я свободен, - он широко распахнул мерцающие глаза и почувствовал себя как никогда живым…