Если гора не идет к лесу.

Вот что за злая судьба? Прямо куда не взгляни - одно сплошное недоразумение. Досадно и обидно. У всех волосы как волосы. Приятный пшеничный оттенок у большинства. А у некоторых так и вообще в благородную платину отливает, красота, одним словом. А вот ее уж наградил так наградил Эру этим нелепым рыжим цветом. Про уши лучше даже и не начинать, иначе немедленный конец хорошему настроению. Нет, ну куда этот лисий хвост, курам только на смех. Куда не придешь, все таращатся, скалятся и втихаря начинают шушукаться о ее родословной. Вслух, правда, особо не рискуют с высказываниями, потому что парочка особо дерзких уже крепко получила за них по лбу. Но как будто она не знает, что говорят у нее за спиной, стоит лишь только отвернуться. Хихикают. Но так это еще полбеды, она худо-бедно почти смирилась с этим. Но вот веснушки на носу, это уж простите, нет. Ни за что. С недавнего времени ее это сильно волновало. Раньше-то было все равно, ну подумаешь. Паукам-то наплевать, в каком виде она за ними скачет, с веснушками на носу или без. Они и с ними радостно слопают, если что, не побрезгуют. Ну так это пауки. А во дворце пауков нет, там, зато, одни паучихи, судя по едким замечаниям. С каждой в драку из-за этого не вступишь, глупо выглядит со стороны. Так что тут эта всегда безотказная метода не работала. Нужно было что-то другое придумать. Вот она и думала. Нет, зимой-то еще ничего почти и не видно, но вот летом, все, моментально загоревшее чумазое лицо, а по всему носу золотистая звездная россыпь, беда, одним словом. А при дворе–то все такие-растакие, да разэтакие, один другого лучше. Сидят и насмешничают, вот вас на денек бы в мой отряд, я б на вас поглядела, как вы в своих бигудях смотреться будете. То-то. Но Тауриэль в полное отчаяние впадать не спешила, была у нее одна мысль на сей счет. Но реализовать ее на деле удобного случая пока что не подворачивалось. Она с этими веснушками даже к Радагасту приставала. Но, видимо, момент был не самый подходящий. Маг выглядел озабоченным и рассеянным одновременно. На все ее нытье он пробурчал нечто вроде: "Мне бы ваши проблемы". Затем: "Что естественно, то не безобразно". А после велел немедленно отстать от него с этой ерундой. Тауриэль однако не унималась и продолжала скакать за ним следом и выклянчивать. - Слушай, - наконец не выдержал Птичий друг, - сходи к Трандуилу, что ли, если уж так невтерпеж. У меня на тебя времени сейчас ну совершенно нет. Я, помнится, ему один рецептик неплохой давал в свое время. Иди давай, сами там разберетесь, дело-то пустяковое… И волшебник немедленно убежал от нее с этими словами. Тауриэль пожевала губами, почесала макушку. Не совсем понятно, для чего такой рецептик Владыке, он вроде как в веснушках замечен не был. "А может, поэтому и не был, - осенила ее гениальная, как ей казалось, мысль, - точно, вон он какой гладкий, воспользовался, значит…" Тауриэль, не долго думая, от мага поскакала прямиком к нему. Владыка, к ее досаде, тоже времени совершенно не имел. И на ходу выслушав ее настойчивую и красноречиво аргументированную просьбу, в ответ заявил, что веснушки ему нравятся. И немедленно избавляться от них он никакого смысла не видит, а потому рецепт не даст. - Несправедливо, - бубнила Рыжая, неотвязно волочась за ним следом. - Вам-то легко так говорить, Владыка. Вы-то вон весь из себя какой, у вас-то такого счастья нет, ну вот и я, значит, не хочу. Ну дайте рецепт, что вам, жалко, что ли, ну будьте добрым государем. - Я самый добрый государь на свете, - отвечал убегающий от нее Трандуил, - но рецепт не дам. И даже не выпрашивай, сказал же, мне нравится, что еще? Глава государства одобрил, все, свободна, маленькая. - Но мне, мне они не нравятся, что, мое мнение опять не в счет? - Отстань, не дам, - отрезал он и, перестав обращать на нее хоть малейшее внимание, поспешно удалился прочь, незаметно посмеиваясь на ходу. Тауриэль, насупившись и закусив нижнюю губу, некоторое время смотрела ему вслед. - Ну конечно, таким, как ты, легко так говорить, а появись у тебя хоть одна, ехал бы с плачем на ноге у Радагаста. Рыжая нервно теребила кончик длинной косы и громко сопела носом. "А если подумать, подумать, ага, рецептик этот со всеми другими, которые он, как известно, собирает для развлечения, может находиться только в одном месте". А именно в его личном дневнике, который он шутливо зовет Мирквудский травник. Помимо того, что это действительно по большей части травник с подробным описанием разных видов местных растений, но кроме того, там еще полно всякой всячины, как-то каких-то косолапых рисуночков, анекдотов и различных жизненных наблюдений, выраженных обычно пятистишиями, коротко, но в точку. Вожделенный рецепт если где и может быть, то только там. Тауриэль уж давно положила свой глаз на эту его книжонку с приметным золотым чертополохом на обложке. Любопытство ело ее поедом, вот бы заглянуть, что он там пишет-то, не для публикаций, наверняка, какие-нибудь жуткие гадости. Но Владыка за ним бдил, где ни попадя обычно не разбрасывал. Что ж, остается только одно. При случае пробраться в его покои, найти злополучную книженцию и быстренько свистнуть рецепт. Делов-то. План был простой и очевидный, оставалось одно - осуществить. Но вот случая пока не выпадало. Но Тауриэль, если уж что задумала своей рыжей головой, то все, значит, так тому и быть, такой вот был у нее сызмальства характер. И вот! Выдался один для ее планов замечательный денек. Владыка недавно откуда-то вернулся и весь день был занят разбирательством каких-то неотложных прошений в абсолютно противоположной части дворца. Стражу он со своих дверей снял, бывало с ним такое, надоедали они ему своими физиономиями. Так-так, прекрасненько, если кто вдруг ее заметит, то она скажет, что забыла у него какой-нибудь приказ в письменной форме. Главное, не приведи Варда, чтобы он сам ее там не застукал, тут уж точно не выкрутишься. Ой, вот про такой расклад думать вообще не хотелось, ну его, и без того страшновато. А и не надо, раз решила, нужно не думать, а действовать. И Рыжая, как бы между делом, уже через пять минут оказалась под хорошо знакомыми дверями. Тихонечко насвистывая под нос, поглядела сначала направо, затем налево, да и скользнула маленькой мышкой за резьбу дубовых дверей. Внутри, вроде, все было как обычно, что вселяло некоторую уверенность, а то бывали у него приступы перестановок мебелей посреди ночи. Ничего такого. Но все равно, сразу вставал главный вопрос, где искать конкретно. Можно, конечно, начать с кабинета, но это только с виду кабинет, а по сути так небольшая библиотека, ряды книжных полок от пола до высокого потолка. Ну и попробуй там найди, год искать можно. Нет, зря только время потрачу, если дневник всегда под рукой, то вряд ли он его на эти полки засовывает. Вариант номер два - это спальня, может валяться под кроватью. Тауриэль немедленно облазила там все, но кроме одинокого засушенного огрызка от яблока и многочисленных пробок от бутылок ничего, к своей досаде, не нашла. "Безобразие какое, нужно проследить, чтоб убирались лучше", - отметила она заодно. "Так, мимо. Где он больше всего проводит времени? Да это же гардеробная. А что, вполне может там валяться на каких-нибудь собольих шубах и пописывать в свою книжонку, бывал замечен, скоренько туда". Этот вариант казался куда как перспективным. - Есть! Тетрадь с чертополохом обнаружилась на самом дне огромнейшего сундука с какими-то шелковыми пеньюарами что ли, Варда родительница, как вообще в это можно облачиться? И для чего? Тауриэль с приподнятыми бровями рассматривала эти кружева и так и этак. Ну и ну. В детстве она еще как любила сюда лазить. Трандуил ругался страшно, вся его дорогущая парча была перемазана отпечатками ее ручонок, потому что обязательно с собой нужно было взять банку черничного варенья, есть его, конечно же, полагалось руками, ну а заодно и посмотреть, что тут новенького. Он со скандалом выволакивал ее за длинное орочье ухо, отчего Тауриэль после долго рассматривала себя в зеркало и с ужасом думала, что пострадавшее ухо сделалось еще длиннее, но все равно, через некоторое время все это повторялось. Владыка в бешенстве прыгал вокруг и прямо трясся, глядеть на это было забавно. Однако, как ни были увлекательны эти прозрачные кружева, их пришлось отбросить в сторону, не до них сейчас. И Рыжая, с горящими глазами сцапав дневник, уселась на пол прямо тут же и дрожащими от нетерпения пальцами стала листать порядком потрепанные страницы. - Так, что тут у нас? Рецепт оркского самогона, не то, харадская сивуха, снова не оно, маска для лица ночная, ага, это уже ближе к теме, розовое масло для кожи, рецепт Артанис, любопытно, курительная смесь номер три, коротко Гендальф, номер один, два и почему-то сразу семь - Радагаст. Что? Осветлитель волос - Саруман? Ух ты, может мне вот это надо? Коктейль для послов, ого! Тройной для гномьих. Огого! Здесь же рядом с гномами непристойная картинка - раз, свинья какая-то мохнатая, почему-то в броне нарисована - два. Хм, к чему бы это? Пока не ясно… Стала листать дальше. Ой, дальше обнаружилась картинка удирающего со всех ног от огромных пчел медведя. Медведь, хоть и был намалеван, как курица лапой, а вот пчелы, напротив, тщательно вырисованы со зверскими лицами, но медвежья физиономия, накляканная тремя штрихами, здорово угадывалась. Затем, к ее удивлению, обнаружился рисунок Леголаса в виде маленького птенчика с сурово нахмуренным лицом. Тауриэль не сдержалась, прыснула, закрыв себе рот рукой. - Да где же про веснушки среди всего этого безобразия? Ой, а вот подпись: Радагаст, почему-то под портретом озорно улыбающегося мальчишки, на вид чуть ли не ее младше, вообще неясно. Где, где про веснушки? Листаем дальше, глядите, лисичка есть, хорошая какая, погодите, что здесь написано-то… А аккуратным каллиграфическим подчерком рядом с крохотной красной лисой было написано следующее стихотворение: Приходить к тебе, чтоб снова просто вслушиваться в голос; и сидеть на стуле, сгорбясь, и не говорить ни слова. Приходить, стучаться в двери, замирая, ждать ответа... Если ты узнаешь это, то, наверно, не поверишь, то, конечно, захохочешь, скажешь: "Это ж глупо очень..." Скажешь: "Тоже мне - влюбленный!"- и посмотришь удивленно, и не усидишь на месте. Будет смех звенеть рекою... Ну и ладно. Ну и смейся. Я люблю тебя такою. - Интересно, кому это он? И вдруг, ровно на следующей за этим странице, на весь разворот одно огромное черное пятно, как будто с досады резко опрокинули чернильницу и стремительным росчерком, коротко, всего одно слово: Ненавижу. Какой-то мрачной тайной веяло с этой странной страницы, что-то такое улавливалось в настроении автора. Тауриэль некоторое время сидела, глубоко задумавшись, и даже не сразу сообразила, что она слышит не что иное, как звук открывающихся дверей. - Ай! Неужто сюда кто? А может, это охрана вернулась, ну, глянут на секундочку, да и уберутся. Можно потом и через окно пролезть, если что. Только бы ни сам! А-а-а, он! Куда? Куда же? Тауриэль, моментально кинув дневник обратно в сундук и закидав его шелками, в мгновение ока запряталась в ближайший ворох каких-то мехов и сладко пахнущего бархата. Там и затаилась, тем не менее вовсю таращась одним левым глазом на раньше времени вернувшегося государя. Да только выяснилось, что государь вернулся не один, а в компании двух хорошо известных дворцовых музыкантов. - Любопытненько, а они-то здесь для чего? Неужели танцы тут у себя задумал? Здесь нужно отметить, что Владыка Сумеречья любил всякое искусство и танцы в этом списке исключением не были. Сам он танцевал превосходно. Правда, на официальных мероприятиях, будь то в Лориене или в Имладрисе, как-то без огонька, что ли, скорее уж по протоколу и обязанности. Нет, настоящие танцы были только дома, зато какие. Мечта любого, кто знал толк в такого рода вещах, оказаться в числе приглашенных на его домашние вечеринки, как он их весело называл. Если уж Сумеречье гуляло, так оно гуляло, полумер тут не любили и не признавали, за этим добром, пожалуйста, к Элронду. В общем, когда у Трандуила бывало настроение, к нему немедленно приезжали Келеборн с Глорфинделем. Лориенский Владыка ни в чем таком особо замечен не был, по понятным причинам, а вот Золотоволосый кружил головы направо и налево. Вообще, они, когда собирались втроем, вокруг было жарко. Нифредиль в это время был нарасхват. Маэстро рвали из рук в руки, подкупали, переманивали, сулили страшные и заманчивые вещи. Лишь бы только блеснуть его новым шедевром на предстоящей вечеринке. Нифредиль из последних сил выбивался, чтобы успеть везде и никого не обидеть. Как правило, у него была пара-тройка осведомителей в нужных местах, и он уже заранее знал, когда нагрянут эти двое. Леголас себе не изменял и традиционно не одобрял этих сборищ. Не то по молодости лет, не то от природной скромности. Удалялся прочь как можно дальше и слушать ничего не хотел. А вот Тауриэль, конечно, было, как всегда, любопытно. Ну как же, все потом только и будут обсуждать, кто в чем, и кто с кем, надо же быть в курсе всех событий, а то в компании с пауками и одичать недолго. Нравы царили свободные и Владыка сквозь пальцы смотрел на это, правда, на эти его посиделки в основном собирался народ, не обремененный пока никакими обязательствами. Тауриэль весь этот кипучий ажиотаж среди местных красоток приводил в искреннее недоумение. Все эти мечты обратить на себя известно чье внимание казались ей донельзя нелепыми, что ли. "И чего это внимание обращать, спрашивается? Как на ее взгляд, чем этого внимания меньше, тем оно и лучше. Крови меньше выпьют. А то у некоторых царская милость вполне хуже немилости оказаться может". На Рыжую с ее скептическим хмыканьем в ответ смотрели с затаенной завистью. Ей-то почти все можно. Она-то почти двадцать четыре часа в сутки рядом крутится. Эх, вот бы на денек на ее местечко! А она, глупышка рыжая, счастья своего не понимает. Ну, а нам и на руку! Правда ж, кто на нее, рыжее чудище лесное, кривым оком-то взглянет? Так что на этот счет можно и не волноваться. Ну, правда, вроде принц к ней не совсем ровно дышит. Но да это еще бабушка надвое сказала. Принц, конечно, у них всем остальным домам на зависть, хорошенький, только голова, похоже, одними пауками забита. Но вот до родителя ему еще пока что далеко. Ну, в общем, Нифредиля рвали, наряды готовили один откровеннее другого. Среди гвардейцев тоже чувствовалось приподнятое настроение. Музыканты репетировали день и ночь, без всякой остановки. Кухня изощрялась, как могла. Винные погреба, несмотря на строгий учет Гэлиона, подвергались разграблению. Трандуил обычно валялся на вынесенной кушетке весь в каменьях, мехах, а под ними в чем-нибудь соблазнительно распахнутом на груди. С неизменным бокалом красного до черноты вина в длинных изящных пальцах. С благодушным прищуром серых глаз, наблюдая за царящим весельем. - Ну, как мы, а? - спрашивал у него Лютик, - дали, да? У них с Владыкой Лотлориена был давний спор, что они его когда-нибудь перетанцуют на этих разгульных сборищах. Вот они и старались, каждый раз, как в последний. Трандуил в ответ на это громкое заявление лишь звонко смеялся, продолжая пить. И обычно далеко за полночь, когда нужная атмосфера достигала своего апогея, ленивым движением скатывался со своей лежанки. Как ни были его приятели хороши, во всех смыслах этого слова, стоило ему сделать лишь шаг, все глаза неотрывно смотрели уже только на него. В конце своего выхода он обычно срывал венок у себя с головы и со смехом бросал его своим почитателям, которых было предостаточно. За даже самый скромный, лишь бы снятый с него, будь он сделан хоть из одуванчиков со двора, между ними происходила едва не ли не отчаянная драка. Эти самые одуванчики затем аккуратно засушивали и хранили на удачу. А кое-кто даже заваривал в чаек своей зазнобе, считалось, что действует положительно. В конце этого веселья, уже перед самым рассветом нового дня, Трандуил нетвердой походкой шел к себе в покои. Чтобы, наконец-то, упасть довольным лицом в подушку. Обязательно кто-нибудь особо отчаянный неизменно напрашивался его туда проводить. Заканчивалось это каждый раз одним и тем же. Владыка аккуратно отцеплял от себя чьи-нибудь ловкие и крайне настойчивые пальчики. Легко целовал их, но и только, и, отрицательно качая светловолосой головой, исключительно один удалялся к себе в апартаменты. Когда двери за ним затворялись, он прислонялся к ним затылком, стоял так некоторое время, прикрыв глаза, а затем с глубоким вздохом шел себе спать. На следующее утро имел обыкновение присылать какое-нибудь украшение подороже, в качестве извинений за то, что не смог оправдать чьи-то очередные мечты. Наверное, потому что хотел, чтобы все они жили долго и счастливо. Око Дол Гулдура и без того знало все его слабости поименно и расширять этот список он не собирался. Не стоило давать Старой крепости новый повод. Их и так было предостаточно. Но все равно, все вокруг него надежд не теряли и каждый раз это заканчивалось одним и тем же. Он, весь такой с ума сводящий, ночевал всегда один, несмотря на все интриги и новые попытки обольщения. Итак, пришедших с ним музыкантов было двое. Тауриэль с немым удивлением увидела, что в руках они держали барабаны. Один поменьше, а другой побольше. Да только барабаны-то были оркские, такие ни с чем не спутаешь. Интересно, почему это? И что вообще здесь сейчас будет? Рыжая плутовка от любопытства едва не вывалилась наружу из своего импровизированного укрытия. Но тут мимо нее прошелестел своей мантией Владыка, до этого занятый исключительно зажиганием многочисленных светильников. Пламя в них было открытым, и они чадили. "Жиру, что ли туда бараньего налили? И когда успели?" Атмосфера создавалась соответствующая. Рыжая поспешно нырнула с ушами в знакомый с детства запах бархатных нарядов, но уже через пару минут вновь глядела оттуда круглым глазом наружу. А через некоторое время Владыка проследовал обратно, правда, мантии на нем уже не было. А были какие-то свободные штаны, да низко сидящий на узких бедрах кожаный пояс с каким-то кольчужным юбцом, и все. Во как. Кто бы мог подумать. Был он босиком, а длинные волосы завязаны в низкий хвост на затылке. В руках он нес, Тауриэль разбиралась в разного вида клинковом оружии, два изогнутых ятагана. Которыми тоже обычно пользуются орки в ближнем бою. Что это еще за причуды у него такие? Своим смирно сидящим на полу барабанщикам небрежно кинул две темные повязки на глаза. Они сразу надели. Все это действие вообще происходило молча, ни единого слова. Затем он воткнул клинки прямо в пол, ишь ведь, и не жалко доски портить. Встал рядом и молча стоял какое-то время. Рыжей даже надоело. Но деваться теперь уж было некуда. Он только накануне вернулся из Дол Гулдура, где его в этот раз прижали так, что он едва имя свое там не позабыл. В голове не было ни одной мысли, как ему теперь выкручиваться, что ему теперь делать, одни только эмоции от пережитого, которые он никак не мог проглотить, не мог смириться со своим положением. Ему нужно было собраться, но он был не в состоянии. Тупо слушал весь день какие-то жалобы, и даже что-то, кажется, отвечал на это. Но голова не соображала вообще… Он отрывисто ударил в ладоши, еще и еще раз, задавая ритм барабанам. Те сразу подхватили, казалось, только и ждали этого. "Мотивчик, - отметила про себя Рыжая, - был какой-то под стать варварский, но жутко затягивающий". Владыка, похлопывая в ладоши, подхватил свои клинки и затанцевал. Тут у Рыжей открылся рот, да так и не закрывался до самого конца. "Это что за танцы за такие? Это где так танцуют-то? Что ж он вытворяет то? Ах, вот он какой!" Да, на бал у Элронда это точно было не похоже. Да и вообще ни на что не похоже. Не танцуют у них так, не отсюда такие танцы. Нездешние они. Веет от них чем-то… Волна от этой пляски шла такая, что она и вправду, казалось, перестала дышать. Просто забыла, как это нужно делать. Следила, как завороженная, за каждым его движением, не в силах даже моргнуть. Барабаны, по началу медленные до состояния медитации, потихоньку набирали темп. Тауриэль и сама неплохо танцевала, но здесь быстро, очень быстро. Глаз буквально не успевал уследить, как одно движение перетекает в следующее. Он машет вокруг себя этими ятаганами быстрее, чем она думает. Тут Тауриэль в некоторых движениях безошибочно распознала часть боевых стоек. Вот он раз - и стремительно низко присел, склонившись корпусом к земле. Одна рука с клинком перед собой, другая сзади чуть выше. Мельница называется. Р-раз, уже перекувырнулся, на ходу подбросил и поменял клинки одним движением, если бы напротив была чья-нибудь голова, лететь бы ей с плеч, как срезанной капусте. "Варда, а эти вдруг движения бедрами, это что еще за…" У Тауриэль тоже были бедра и не хуже, но она и не подозревала, что ими так, оказывается, можно. То медленно, то быстро. То всплеск какого-то стремительного сумасшедшего напора. То потом медленно, завораживающе, глаз не отвести, покрутить своим кожаным с кольчужкой пояском. И все это вместе и сразу, какой то просто ошеломляющий все чувства эффект. "Интересно у него есть вообще суставы? Как так можно гнуться? Варда, а эти наточенные до бритвы ятаганы? Она бы уже давно себе всю спину располосовала. А на нем и царапины нету". Вот он подошел к низкому столику, на котором стояла какая-то ваза с фруктами. Медленно и как будто лениво притронулся к ней кончиками пальцев ноги. А затем вдруг резко скинул, да так, что вдребезги по углам. Вспрыгнул на стол, повертелся, покрутился, со свистом рассекая воздух парными клинками. Сорвал ленту с волос. Тряхнул ими. Они светлым вихрем взметнулись у него за широкой спиной. А барабаны бьют, бьют, все быстрее и быстрее и вдруг - раз, почти замолчали, так что слышно позвякивание колец на его поясе. Так, опять закрутил определенной частью тела. Тауриэль снова едва не вывалилась из своего укрытия. Она вся невольно напряглась, как натянутая струна, и бессознательно подалась навстречу. Волна от этого дикого танца шла такая, что, если бы вокруг горел костер, да какой там, пламя Удуна, не меньше, она бы пошла ему навстречу прямо по горящим, раскаленным докрасна углям. В голове была только одна мысль: "Сделаю все что угодно, только еще, только не останавливайся". Волосы волной падали ему на лицо, и он то и дело резко встряхивал ими. И из-под этих волос Тауриэль видела такой пылающий взгляд, как будто принадлежащий кому-то другому. Вообще, вдруг стало ощущаться присутствие каких-то иных сил. Это никак нельзя было объяснить словами, можно было только почувствовать кожей, нутром, всем своим существом, раздавленным этой стихией. Эта дикая и неистовая пляска била наотмашь по всем чувствам сразу и в конце должна была убить, вдруг поняла Тауриэль. Финал мог быть только один, смерть того, кто смотрел, но смерть такая сладкая. И неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут барабаны просто взвыли на какой-то невыносимой ноте, совершенно сойдя с ума. "Финал",- догадалась она. Он вихрем закружился со своими клинками, похожий на разрушительный и безжалостный смерч. Последний резкий удар в четыре руки, и он резко упал, как подкошенный, раскинувшись на полу. А она, наконец, смогла еле-еле вздохнуть. Снова наступила тишина, с которой все и началось, лишь неровно горели светильники, чадя черным едким дымом. Он неподвижно лежал на полу, музыканты сидели молча, опустив руки. Тауриэль сейчас показалось, что она всхлипнет вслух от переполнявших ее чувств. К такому она точно никак не была готова. Это, все это, это слишком. Тут он пошевелился, перекатившись на бок, и поднялся на ноги одним единым текучим движением и вот уже идет назад в гардеробную. Тауриэль рефлекторно сжалась в маленький комочек. А он, проходя мимо того места, где она скрывалась, лишь коротко взглянул из-под темных бровей, и пошел себе дальше. Затем он опять накинул свою широкую мантию. Музыканты меж тем сняли повязки с глаз, молча подхватили свои инструменты, и вся троица удалилась так же внезапно, как и пришла. "Отсюда немедленно нужно уходить",- опомнилась она. А перед глазами вот это. Она даже головой потрясла, чтоб это наваждение отступило, куда там. На каких-то ватных ногах, ничего толком не соображая от увиденного, она кое-как заставила себя выбраться за двери. Даже позабыв о том, для чего она сюда вообще явилась. На следующий за этим день она старалась быть ниже травы, тише воды. Но все равно они нос к носу столкнулись в одном из коридоров подземного дворца. Тауриэль едва его увидела, как тут же развернулась и изготовилась бежать. Вроде как она о деле каком-то срочном внезапно вспомнила. - Ну-ка, стой! - немедленно раздалось ей в спину. У Рыжей было ощущение, что у нее даже уши к черепу прижались. Она, медленно вздохнув, развернулась. - Скажи-ка мне, я что, в детстве не учил тебя, что за взрослыми подглядывать не хорошо? - спросил он. - А-а, это вы, Владыка. Вы вообще сейчас о чем? - она сделала неуклюжую попытку прикинуться ветошью. - Да ты прекрасно понимаешь, о чем, - отозвался он, нехорошо сощурившись. - Я, я, случайно, вот, - выдавила она, - я не хотела, ничего такого… - Ну конечно, случайно, ну конечно, не хотела, просто так зашла, платье мое примерить и на шубах моих полежать, что, понравилось тебе? - А, у-у, м, ме, а что это вообще за танец такой был? - после невнятного мемекания выпалила она. - Красавица одна научила, - отозвался он, - вернее, разок показала, а я запомнил. - А почему барабаны оркские? - в ответ спросила Тауриэль, вернее спросить–то она хотела совсем другое, но в последний момент не решилась. - Так в том месте, где красавице этой танцевать довелось, флейтистов под рукой не оказалось как-то. - А что это за место-то такое? - Не удержалась Рыжая. Тут вместо ответа, он наклонился и легонько щелкнул ее по лбу. - Не для твоих глаз было, вообще, забудь, ясно? - Ясно, но.. - Что, но? - Я такого никогда не видела… - А что вы вообще видели? Ездите в Имладрис и думаете, вот она жизнь. Изловили всем скопом одного паука и считаете себя великими воинами, если у вас и любовь такая же… - тут он покачал головой, развернулся и молча пошел от нее прочь. А Тауриэль, глядя ему вслед, впала в глубокую задумчивость. Ей отчего-то показалось, что против обыкновения, до нее снизошли с серьезным ответом. А веснушки она так и не вывела.