Если гора не идет к лесу.

Хозяина дома не случилось, и никто из домашних не знал где он. Старшие дети вроде бы были спокойны, но если приглядеться, то можно было заметить, что все-таки переживают. Вообще атмосфера царила какая-то гнетущая. Вроде бы все спокойно в ночном Озерном городе. Но это отчего-то ощущение затишья перед бурей. Которое заставляет нервничать, и вскидываться на каждый шорох. Правда, на крыше засел Леголас, можно спокойно заняться нужным делом. Про него мы сейчас думать не будем, чуть позже, когда здесь разберемся… Кили был откровенно плох, она поняла это сразу, едва взглянув на его белое до синевы лицо и черные круги под глазами. Но поняла так же, что шанс еще есть. Но придется постараться и приложить максимум сил. Вспомнить все, чему ее когда-либо учил Радагаст. - Ацелас, - она глазам своим не верила, - для них он всего лишь сорняк, которым они кормят свиней? Ну и ну! Как далеко, однако, разошлись дороги знаний их народов, а живут вроде рядом, рукой подать. Удивительно даже. Может, она и впрямь ничего не знает о мире, сидя в Лесу с его привычными понятиями и законами. Наугрим, похоже, тоже были удивлены ничуть не меньше ее целительским способностям. Для нее-то это было делом естественным, и она особо над этим не задумывалась. Да и у Птичьего друга она никогда не числилась в лучших ученицах. В одно ухо влетало, в другое уже на следующий день вылетало. Да она и не умела ничего толком, как считала. А выходит, для всех остальных это чуть ли не чудо какое. Вот и думай про разницу культур в итоге. Что ж получается, прав, что ли, Трандуил, считая их народ самым ценным во всей Арде. А как же другие? И кто вообще эту ценность определяет? И по каким критериям? Что за расовое превосходство такое? Вот Радагаст, например, не определяет. Он всех любит, для него каждая жизнь важна. Он при ней однажды целые сутки ежика спасал. Казалось бы? И без этого экземпляра в Лесу ежей пруд пруди, не велика потеря для кого-то. Ей иногда казалось, что ему даже безобразных пауков и тех, возможно, жалко. Тоже вот позиция. И что тут думать? Как правильно? Но у Владыки тоже есть много аргументов, с которыми можно согласиться. Но отчего-то вот пока не получается согласиться до конца. Следуя его логике, ее вообще здесь быть сейчас не должно. Но как же так? Кили так хорошо отнесся к ней, доверился, даже несмотря на эту пресловутую разницу. Которую, похоже, с его стороны так же трепетно и со знанием дела культивировал его суровый дядюшка. А она, значит, должна отплатить ему черным равнодушием? Спокойненько так, и даже с внутренним превосходством смотреть, как этот мальчик умирает от гнусного орочьего яда. Разве у них не общие враги? Может, стоит забыть на время о своих обидах, ради них, возможно? "Наивно, - оборвала она сама себя, - это все еще очень наивно, от тебя ждут другого и, желательно, взвешенного решения, только вот на этих весах жизнь одного гнома ничего не значит". Вот такими совсем непростыми размышлениями была занята ее голова, пока пальцы механически отрывали маленькие листочки ацеласа над булькающим, кипящим котелком. - Она гуляет под звездами, - это он о ней. Нет, Кили, она уже не гуляет. Она все время думает, думает, пытаясь собрать кусочки многочисленной разрозненной мозаики в один образ. И для себя решить, как же к нему относиться, к тому, что выходит. Но решить не может. Плохой или хороший, смешные детские определения жизни. Которые нужно отбросить сразу. Потому что они ничего не определяют из того, что есть. "Да что же это?" - даже теперь, когда она склоняется над тем, кто совсем недавно так пылко признался ей в любви, а видит совсем другое лицо. "Я по уши в этом, - осознала Тауриэль, - по самые свои глупые орочьи уши". Слишком много времени вместе, слишком много вообще всего. Себе, себе нужно было украсть у Радагаста отворотного зелья. Литр, нет, лучше два, чтоб голова пустая и веселая, как раньше. Похлопаешь ресницами, покрутишь косой, высунешь на ходу язык, да и побежишь себе дальше, посмеиваясь, подумаешь, государь… Мысль пожить отдельно была хороша. С глаз долой и из башки вон. А то куда ни сунься, всюду он. Ну всюду, и не только во дворце всякое там принеси-подай… Как будто мало дворца, так они еще и в Лесу то и дело пересекались. Величайший из северных лесов, как говорят о Сумеречье. Ключевое слово – величайший, по протяженности равен едва ли не всей цепи Мглистых гор, да только куда свой нос не сунь, то и дело наткнешься на его хозяина. Причем в местах самых неожиданных, подчас. Однажды она видела его глубоко за полночь, в самое глухое время ночи с лукошком. Собирающего в самой мрачной, непролазной чаще Леса, сплошь отравленной паучьим ядом, какие-то подозрительные светящиеся в ночи бледным, зеленоватым, фосфоресцирующим светом грибочки. Спрашивается, зачем они ему? Не жарить же он их собрался… Нет, не жарить. А если даже и жарить, то в чью тарелку подкладывать? А ведь и положит, уж будьте любезны, не сомневайтесь. Он обожает злые шутки с неугодными персонами, которых желает проучить хорошенько. Будь то несговорчивые послы, плутоватые компаньоны или проштрафившиеся чем-то при дворе и вызвавшие его личное неудовольствие. Сыпет, еще как. Хорошо, если жертва королевского розыгрыша отделается лишь легким поносом, частенько и словесным, а бывало и похуже. Ох, бывало. Такие представления случались, годами потом анекдоты сочиняли. Набрал себе целую корзинку, промурлыкал что-то под нос с удовлетворением, да и был таков. Вот он есть, а вот его нет. И ни один лист не шелохнулся, ни одна ветка под ногой не треснула. Тишина, как будто привиделось все с недосыпу. Один раз застукала его возле Черного ручья. Вот уж тоже место и вовсе недоброе. Сидел там на бережку в нешироком месте и был занят тем, что швырял шишки в оленя. Заставляя бедолагу прыгать через ручей, туда-сюда. Олень прыгнул целых два раза и впал в сопротивление. - А ну, скачи, животное, - очередная крупная шишка полетела ему в мохнатый зад. - Печенье жрал? Жрал. А я тебя предупреждал? Предупреждал, - зловеще протянул Владыка и метко пульнул следующую. - Сто прыжков тебе, обжора толстая. Начали! А упадешь в воду, сам дурак. А станешь так вообще овощем.. Вот только я здесь ни при чем. Мигом заведу себе нового. И не нужно смотреть на меня такими жалостливыми глазами, не пройдут здесь твои ушлые штучки. Не на того напал… Тауриэль в кустах закрыла себе рот рукой. "Ну, попал бедняга под руку, - искренне посочувствовала она оленю, - эге, надо бы отползать отсюда по добру по здорову, да побыстрее, пока сама на его незавидном месте не оказалась… Ну его, с его тайными делишками". А однажды сидел в компании лис, штук, наверное, сразу двадцати и вслух, размахивая руками, всерьез жаловался им на придворных. Лисы внимательно слушали, совсем как собаки виляя пушистыми хвостами. Частенько сталкивались и у Радагаста. Последний раз как раз этим летом. Тауриэль решила было заглянуть к магу по своим делам: ну, там кой чего про лису свою спросить, которую он ей все же подарил, выклянчила-таки. Ну и еще кое-что разведать. По мелочам, в общем. Птичьего друга на месте не оказалось. Но с ним это случалось регулярно. Он обычно на одном месте долго не сидел. Лучница никуда особо не спешила и решила, что вполне может позволить себе его подождать. Может, повезет и он появится. Как правило, если он был не за тридевять земель, то он всегда знал, что у него гости и, в итоге, объявлялся. Но можно было прождать довольно долго, да так и не дождаться. Обычно так бывало, если маг по каким-то одному ему известным причинам не желал показываться. Основное место его обитания было в Росгобеле, но он и там был сплошь наездами. А по всему Лесу у него традиционно было много разных стоянок, места для которых он регулярно менял каждый год. Местечки он себе под жилье выбирал знатные. Богатые. Если где в Лесу и была его хижина, считай, спать можно было совершенно спокойно, прямо под любым приглянувшимся кустом. Ни одного паука на сутки пути вокруг, ни одной темной гадины. Но этим летом он выбрал место, на ее взгляд, лучше и не придумаешь. Прямо сама бы здесь с удовольствием жила, если б не служба. Вокруг высокие, рыжие, до самой синевы небес, вековые сосны. Лето еще не успело перевалить за середину, и зелень вокруг еще свежа и молода. Терпко пахнет прогретая горячим солнцем смола и хвоя сосен. А лесная земля меж стройными стволами сплошь устлана пушистым мягчайшим белым мхом, нет–нет, да и мелькнет ярко-алый кустик земляники в его голубоватой белизне. А еще свечи ярко-синих люпинов, как будто брызги июньского неба меж сосен. Красиво. А земляники-то оказывается видимо-невидимо, если побродить вокруг получше. А вот на одной поляне, так вообще сплошным ковром. Ягоды, как на подбор, крупные, алые, а запах, мням, мням… Чудо какое. Ай, спасибо дедушке Радагасту за такой присмотр. Тауриэль уже с раннего утра вдоволь налазилась по этой волшебной поляне, так, что живот даже слегка заболел. Но тут солнце, миновавшее полдень, стало припекать уж что-то очень жарко и Рыжая мгновенно вспомнила про свои горе-веснушки. Тауриэль, решив не усугублять свое положение, надумала, что нужно бы скоротать оставшееся время своего ожидания где-нибудь в теньке, что ли… Естественно, ничего лучше не сообразила, как по своему обыкновению взобраться на ветку старого, густого ореха, который неведомо какой причудой Леса затесался меж высоких сосен. Рыжая была занята тем, что с удовольствием разглядывала его ветви, уже сплошь в орехах и мысленно пыталась подсчитать их количество. Орех этот нужно было обязательно приметить, да и заглянуть сюда поближе к осени. Как вдруг на поляну вывалился очень даже знакомый олень, и деловито протопав прямо под ее орехом, так же стремительно скрылся из виду. - Ага, где олень, там и хозяин неподалеку обретается. По Лесу они частенько бродят вместе. Ну что ж такое, куда ни плюнь… вот ведь! Или места они одни и те же выбирают. Ну ладно, Радагаст, это еще куда ни шло. А в остальном? Неделями бродить можно, ни одной живой души навстречу, а тут? Фу ты, ну ты.. И в самом деле, не прошло и десяти минут, переливчатые трели дятлов подзатихли, зато послышалось какое-то негромкое насвистывание. И на земляничную поляну осторожно выбралось первое лицо в государстве. Было оно босиком, штаны закатаны до колен. Кое-как с одного конца заткнутая за них широко распахнутая на груди рубаха, сползающая с одного плеча. А на голове вдобавок какой-то веселенький, небрежный веночек из розового клевера. По его расслабленному виду было понятно, что никаких неприятностей он не ждет. А первое лицо в государстве меж тем постояло некоторое время, явно радостным взглядом обозревая открывшуюся перспективу, да и принялось совсем уж не по-царски лазить на четвереньках. Но зато с большим увлечением вдоль и поперек по земляничной поляне, жадно набивая себе рот богатым, сладким урожаем. Обнаруживать свое присутствие в ее планы ничуть не входило, может, разойдутся еще. Лес велик. Но, то ли солнце припекало жарко рыжую головушку, то ли еще какой огненный демон древнего мира: "Мое место, нечестно, я его первая нашла…" Когда он оказался прямо под ее орехом, Тауриэль уже с неудержимым злорадством разглядывала его пятую точку, пока он там был занят ее, ЕЕ, ягодками. "Снять, что ли, наконечник со стрелы, да подбить его туда легонечко? А то что за безмятежность такая? А может, тут злобный орк сидит в засаде, а? Выжидает, так сказать, удобного момента для покушения. Заодно будет знать, кто тут в Лесу самый ловкий и умелый воин. Нет, стрелой поражать мы его не станем, он и отбить может в последний момент, нужно, что б наверняка… А вот если спикировать сверху, то шансы, несомненно, есть.. Он-то явно подвоха и не ждет, вон как ягоды лопает увлеченно… Щеки румяные из-за спины скоро покажутся…" Вообще, эти ее попытки подстеречь государя продолжались с давних пор, еще со времен их совместных боевых тренировок по утрам. Трандул лично учил ее какое-то время, кончилось тем, однако, что он в сердцах обозвал ее неповоротливой неумехой, образцом неуклюжести, косолапости, ну и далее по списку… Тауриэль в ответ немедленно вызвала его на бой. - Скукота какая, - отмахнулся он, скривившись. - А давайте на спор? - враз предложила она. - Да что с тебя взять–то, - небрежно фыркнул он, - ну да ладно, так и быть, если только в воспитательных целях. Значит так, проигрываешь, два месяца отрабатываешь в моем огороде и на кухне, сам все лично пробовать буду. И никаких скачек по Лесу и прочих излюбленных развлечений, только нудная работа по хозяйству, благодарить еще будешь, ну, может, и научишься чему заодно, для жизни полезному… - А если выиграю, живу в Лесу эти два месяца, где хочу, как хочу, и главное - с кем хочу, считайте меня на это время без вести пропавшей. - С кем хочу, значит? Любопытно… Лады, маленькая моя. - ему, как обычно, казалось, что придумал он все здорово. Ну естественно, победил опыт, чего и следовало ожидать. - Ну, за работку, - ехидно заметил он, выдавая ей в руки хорошо заточенную садовую лопатку и прочий начищенный инвентарь. Первым, в результате, погиб его личный, трепетно взлелеянный собственными ручками в перстеньках огород, с очень нужными и крайне полезными растениями. - Что это такое? - в ужасе вопил он. - Что ты творишь, бестолочь ушастая?!!! Яванна, ну неужели же я, я это воспитал?! - Вы мне сами сказали выдернуть все сорняки, - бубнила Рыжая, - вот я и выдернула, старалась, как могла, изо всех сил. - Старалась она, выдернула, я вот только не понял, зачем ты все выдернула!? Кроме них, кроме сорняков! Ты что, вообще ничего не соображаешь? А-а, это ты мне назло, мстишь, да? Вкапывай немедленно обратно, пока все не погибло. Но, увы, было поздно. Царский огород натурально загнулся и реабилитации не подлежал. В итоге жалобы и слезы Радагасту. Обоих. Дальше было хуже. Она добралась до кухни. В итоге уже через неделю Владыка тихо подозвал любимого шефа и сказал следующее: "Вы ей, кроме репы чистить, больше ничего не давайте, а репы давайте побольше, так, чтоб уж на целый день хватило. Не иначе, она меня отравит своей готовкой, лишитесь вы государя-то безвременно". Всхлипнул даже, расчувствовавшись. Потому что каждый день Рыжая появлялась в компании прислуги, сервировавшей его трапезы, с каким-нибудь лично приготовленным для государя блюдом, накрытым красивой такой серебряной крышечкой. Трандуил, накануне заявивший, что будет пробовать все лично, задний ход давать не собирался из свойственного ему широко известного упрямства. Поэтому он с крайне спокойным лицом съедал все это до последнего кусочка, и судорожно переводил дыхание. - Ну как? - с радостью спрашивала сидящая напротив воспитанница, жадным взглядом провожавшая каждую съеденную им ложку. - Нет слов, - отвечал на это Владыка сквозь зубы с вежливой улыбкой, вытирая губы салфеткой. Едва закончился первый проспоренный месяц, как он заявил, что пауки без нее скучают, а он, напротив, по горло сыт ее стряпней и милым обществом. И стал втайне умолять Леголаса забрать ее обратно на полгода, как минимум, а желательно и на более длительный срок. Тот долго злорадствовать и кочевряжиться не стал и отцовскую просьбу с радостью исполнил. Но Тауриэль победительницей себя все равно не ощущала. Ей, естественно, был нужен реванш и возможно, неоднократный. -О, удобный случай подвернулся, - немедленно решила она. Сказано-сделано. Как видно, ничего не подозревающий о таком коварстве государь спокойненько поедал горстями земляничку и вроде как ни о чем таком и не думал. Тауриэль подобралась, прицелилась, следя за ним прищуренными глазами, и словно лесная рысь, стремительно сиганула вниз со своей пружинящей ореховой ветки. Прыгнула она вроде удачно. Во всяком случае, на орках было отработано неоднократно и до сих пор осечек не давало. В следующее мгновение все смешалось в полнейшей кутерьме. Земля, синее небо, сосны, беспощадно вырванные с корнями клочки мха, подбитые ветки люпинов, снова земля и снова небо. Они, намертво сцепившись, кубарем покатились по поляне, безжалостно давя алую землянику. А в следующую секунду Владыка был уже сверху, вжимая в землю стальным захватом. Еще чуть-чуть и шею запросто сломает. Глаза - дикие из-под спутанных волос. - Фуу, узнал, вроде… Тут Рыжая изловчилась, пнула его, как следует, острым коленом под ребра и сумела вытянуть один из кинжалов, предусмотрительно засунутый за голенище, хорошая привычка, что скажешь. Они еще разок перекувырнулись. И вот уже она сверху. Одной рукой с локтем с силой упирается ему в грудь, зато вторая с клинком уже у самого горла. Зрачки у нее расширились и впрямь, как у кошки, до предела, а ноздри хищно раздувались, как на охоте. Оба прерывисто дышали. - Я так и знал, что ты смерти моей хочешь, - осторожно пропыхтел Трандуил, - выслеживаешь, что ли? - Еще чего, - отозвалась она, - я тут по своим делам. - Ну, тогда уже, может быть, уберешь свой детский ножик от моей беззащитной шейки. Тауриэль облизнулась, переводя дыхание. - Сдаетесь? - Сдаюсь, - выдохнул он с усмешкой. И сразу весь расслабился. Спокойно разжал кулаки. Еще больше откинул голову, подставляясь под клинок. И теперь лениво глядел на нее враз какими-то позеленевшими глазами из-под опущенных черных ресниц. Само спокойствие. Но ладошка лучницы, лежащая на его чуть загорелой груди, вдруг ощутила, как неистово бьется трепещущее под ней сердце. - Я как будто чувствую твой интерес ко мне в последнее время, - произнес он, прищурившись, - тебе опять что-то нужно, да? Ну давай, говори, государь весь во внимании. - Леголас тут собирается заглянуть в Имладрис, недели на три, хочу вот поехать с ним. - А что за необходимость такая? Или никак не можешь расстаться с моим сыном? - Хочу встретиться с Арвен, - ответила она, проигнорировав выпад про принца. - Вот как, что за внезапная девичья дружба? - полюбопытствовал он. - И что вы вообще там вместе делаете? - Мы, э-э, мы гобелены вместе ткем, - выдала Рыжая. На самом деле дочь Элронда в последний раз озадачила ее просьбой подучить ее стрельбе из лука и владению клинком. Доверительно сообщив, что она не хотела бы посвящать в их маленькие женские секреты своих братьев, Глорфинделя, а самое главное, своего отца. Который таких кровожадных желаний в своей, как он наивно считал, нежной дочери, традиционно не приветствовал. Тауриэль, конечно, подозревала, что в это дело замешан один молодой, но симпатичный потомок нуменорцев, но педалировать не стала. Захочет, сама расскажет. - Гобелены, значит, - протянул Трандуил вкрадчивым тоном, - ну так мне и сотките, я сразу, честно, повешу у себя, прямо на самом парадном месте, прямо даже над кроватью могу. - Что-о?! - Ну маленькая моя, я же должен хоть что-то поиметь с этого. Ты бросаешь меня, одинокого и беспомощного на съедение ужасным кровожадным паукам, зато привозишь прекрасный гобелен. Все логично. Допустим, с оленем, нет, постой-ка, лучше с тремя, люблю изобилие. И цветов там давайте, побольше, побогаче, одним словом, - насмешливо закончил он. Тауриэль настолько сразило это неожиданное заявление с его стороны, что она, наконец, убрала свой кинжал и рассеянно засунула его обратно в сапог. В голове ее сразу закрутилась мысль, как они его ткать–то будут, в особенности она. И есть ли в запасе у Арвен такой, с тремя оленями, что бы его можно было быстро и ловко подсунуть, без лишних вопросов. Трандуил довольно наблюдал за сменой выражений на ее лице. - Не насиделась еще? - заметил он между делом. - Что!? - очнулась Тауриэль. - Может, слезешь уже со своего Владыки, а? Или что–то дальше планируешь со мной делать? - поинтересовался он таким тоном, что у Рыжей внезапно заалели уши и побежали мурашки по всему телу. Будто разом махнула полный стакан, да не вина, а орочьего стоградусного самогона, которой довелось однажды опробовать. - Хочешь играть в такие игры, так нужно быть готовой сыграть до конца, - заметил он, усмехаясь, - а если коленки все еще трясутся, так и начинать не стоит, ясно? Это тебе так, почти отеческий совет на будущее, маленькая моя, не забудь, воспользуйся при случае… Тауриэль гневно и возмущенно сопела носом на эту отповедь. Но, не сделав ни малейшей попытки уйти, продолжала внимательно рассматривать его, как завороженная. Светлые длинные волосы серебристым ковром рассыпались по мягкому белому мху, почти сливаясь с ним молочным оттенком. Лицо его, тронутое легким летним загаром, лишь резче подчеркивало этот обозначившийся контраст. Глаза и впрямь позеленели, не хуже чем у Радагаста, бывало с ним такое. И таинственно мерцали из-под длинных темных ресниц. В уголках приоткрытых в насмешке губ, все еще остался алый земляничный сок. "Красота какая, Яванна. Если б не его «золотой» характер, цены б ему не было". Рыжая лиса ограничилась тем, что большим пальцем аккуратно вытерла земляничный сок с его нежных губ… А он отчего-то позволил ей это сделать. - У вас от вашего совета, Владыка, пульс почему-то участился, - заметила она напоследок и ловко поднялась, подавая ему руку. - Ну, ладно один-один, - осклабился он, глядя на нее искоса, а заодно вытряхивая мелкие веточки из своих густых спутанных волос. - Радагаста вместе дождемся? - Ф-ф, вот еще, пойду я, - в ответ фыркнула воспитанница. - Ну иди, иди, задерживать не стану, - хмыкнул он. Оба немедленно развернулись в разные стороны с крайне деловитым видом. Владыка, правда, оглянулся на краткий миг, чтоб посмотреть вслед своей рыжей лисе. Глянул, сдержанно улыбнулся, поспешно отворачиваясь, и пошел дальше, на какой-то миг совершенно позабыв цель, с которой сюда заявился. Обернулась и Тауриэль, поглядела на его широкую спину, хмыкнула и тоже пошла куда глаза глядят, лишь бы побыстрее, и как можно дальше от этой вкусной земляничной поляны. Не иначе, как знойное июньское солнце напекло ей и впрямь дурную голову. "Лопух покрупнее надо сорвать в следующий раз", - решила она. На том и расстались. А синда, заметив через какое-то время алые пятна земляничного сока на своей светлой рубахе, внезапно остановился на краткий миг, глядя перед собой остекленевшими глазами. "Быть битве еще до конца года, прольется наша кровь", - вдруг неизвестно почему подумал он. Бывало с ним и такое. Будто находило что-то разом. "Лес сказал, - обычно пожимал плечами Радагаст на все его расспросы, - ну что ты все, как маленький… Пора бы и привыкнуть…" А через некоторое время в Имладрисе: - Арвен, милая, у тебя какие-нибудь гобелены с оленем есть? - Нет, только с белой лошадью, один из последних… - Понятно, скорее вели нести сюда ниток и иглу. - А зачем это? - Ой, да не спрашивай ты меня, Эру ради… - глубокий вдох. Еще некоторое время спустя, в Величайшем из северных лесов, а еще точнее, в королевской спальне его хозяина. - Так, правее закрепляем, нет, левее все-таки, ага, есть, молодцы… - Тауриэль, а что здесь происходит, а? Что такое? Что за бардак в моих покоях? - Владыка, ы-ы, не мешайтесь под ногами, погуляйте там в сторонке, не видите, что ли? Карниз вешаем, стараемся, чтоб ровно, вы ж не любите асимметрию, голова у вас кружится… - Какой такой еще карниз? - Минуточку, вы гобелен заказывали? Заказывали. Мы ткали, не покладая рук, денно и даже нощно. Повесить обещали? Обещали. Вот и вешаем. Так, разворачиваем, аккуратненько, не нужно мять ручную работу, оп! - Что это? - обомлел Владыка и открыл рот, неуверенно махнув рукой в сторону открывшейся картины. - Очевидно же, олень, обидные вопросы, все по заказу. На гобелене была тонко и действительно мастерски исполнена прекрасная белая лошадь, а сверху косыми стежками, сикось-накось, будто курица лапой, да вдобавок почему-то красными нитками у нее были вышиты ветвистые, словно дерево, рога, аж в самый край гобелена… Но еще чаще, а особенно в последний год, встречались они в менее романтической обстановке. По службе, можно сказать. А именно, в допросной. Да, да, была у него и допросная. В глубочайших подвалах, прорытых чуть ли не под руслом Лесной реки. Место холодное, сырое и наимрачнейшее, но отнюдь не из-за своего месторасположения. И мастера по допросам имелись. Всего-то парочка из местных, но зато какая. Ремесло они свое не афишировали, числились на военной службе. Но конечно, все, кому нужно, знали, на что они при случае способны. Не будь они на одной стороне, встретиться бы лично она с ними не хотела. Веселые такие ребята, шутят все время. Правда, юмор довольно специфический, как и набор подручных инструментов. А еще аккуратные, все у них всегда по полочкам, все начищено, все в рабочем состоянии. Трандуил никогда не пускал ее туда, однозначно выгонял без объяснений. Бывал на допросах и Леголас, но не часто. - Чистюля, белочка моя беленькая, - бросал ему вслед родитель, когда тот удалялся, решив, что с него достаточно, - на войне без грязи не бывает. - А у нас война? - Война, если ты еще не понял, - жестко отрезал тот, - правда, не такая, как вы с Элрондом любите, а брезгуешь руки пачкать, съезжай к нему и сиди в библиотеках, мне слабаки здесь ни к чему… Не задерживаю. Леголас в ответ лишь морщился. Ее неведение относительно этого подвала продолжалось вплоть до ее вступления в должность начальницы дворцовой охраны. Вроде-то и должность почти что номинальная в силу ее особого положения при его дворе. Но уже на следующий день к ней между делом подошел Владыка и холодным голосом произнес: - Пора присутствовать на допросах, - и все, ни больше, ни меньше. Просто приказ отдал. - Ведро в углу, - сообщил Трандуил, уже сидящий за столом со сложенными на груди руками, едва она переступила порог этих мрачных казематов. - Какое ведро? - хотела было спросить она. Но уже очень скоро стало понятно, какое и для чего. Когда ее уже через полчаса после начала неоднократно вывернуло на изнанку. А Владыка спокойно сидел за столом и холодным голосом задавал вопрос за вопросом. Но взгляд у него при этом был очень нехороший, тяжелый такой взгляд. Выяснилось, что он мог быть крайне жестоким, если по каким-то причинам считал это нужным. Перед ней сидел очень расчетливый, быстро соображающий и безжалостный правитель. И это лицо уже невозможно было скрыть за обычными шуточками. Его язвительность никуда не делась, но была густо приправлена комплексом таких мер, что смотреть было жутковато, особенно на вечно полный, пузырящийся кровосток. Если к ним в руки попадал кто-то из компании Азога или Больга, пощады не было никакой. Никаких сделок, никаких компромиссов. Сам он руки не пачкал, ну, во всяком случае, в ее присутствии. Но мог подойти вплотную и просто молча посмотреть. А пленные орки начинали вдруг захлебываться густой черной кровью. Именно там она в последствии научилась отрывать им головы одними руками. Веселые специалисты по допросам знали много чего интересного. Чем и поделились при случае, заодно подробно просветив ее, что с ней сделают, очутись она живьем в орочьем плену. Да так убедительно расписали, что она потом неделю не спала, переваривая полученную информацию, привычка ночевать с клинком показалась вдруг не такой странной, как раньше. После первого допроса, закончившегося уже далеко за полночь, Тауриэль бессильно сидела на колченогом стуле в соседнем помещении с белым лицом. Вскоре вышел Трандуил. Прошел мимо, достал какую-то бутылку, молча плеснул какой-то мутноты в две рюмки. Одну поставил перед ней. Вторую махом проглотил сам, посмотрел искоса. - Детство кончилось, привыкай, - бросил он и ушел. Разговаривать обычно не хотелось. Разговоры сводились к нескольким словам за ставшей традиционной рюмкой какого-то жгучего пойла, которое, тем не менее, заставляло разжаться судорожно сведенные пальцы. - Не хочу, случись что, оставить после себя беспомощных котят, - сказал он как-то. - А хочешь крестиком вышивать, пожалуйста, в Имладрис, вместе с моим сыном, на этот раз держать не стану. Пожал плечами и вышел. С этого момента Тауриэль в глубине души стала очень серьезно его бояться, хоть и до этого побаивалась, потому что хорошенько разглядела, на что он способен. Увидела еще одну сторону. И он на этой стороне бывал серьезен, как никогда. Никому ничего не прощал, все, что касалось интересов его государства и его дома. Ладно бы орки. Но один раз она присутствовала при разбирательстве со своими. С теми, чье предательство было доказано. А разбирался он долго и дотошно, стараясь вникнуть во все детали. Перестал спать по ночам. Хмуро глядели тусклые глаза с запавшего лица. Когда все было доказано, приговор был, хоть и справедливый, но суровый. Тауриэль мучилась от раздиравших ее чувств. Вроде бы все правильно, вина доказано, дело разобрано, но.. Тут вступало это пресловутое но. Неужели никакого снисхождения? Никакого милосердия. Ни малейшего. Она поняла, что она не готова, совершенно не готова к таким решениям. Силенок не хватало. В ход по вечерам пошли уже две рюмки. А он спокоен. А на праздниках весел и улыбчив, как обычно, осунулся только немного. Страшно отчего-то. Не оттого ли, что когда-нибудь можно оказаться по другую сторону его интересов. Что тогда? Ответ она теперь знает. И говоря Кили, что их найдут, если посчитают нужным, она нисколько не шутила. И про отрезанный нос и уши тоже не шутила. А побег в компании гномов мог расцениваться только однозначно. А так ушла вроде по своим делам, пойди еще докажи, по каким. Конечно, это был вызов. Внутренне несогласие и даже где-то протест копились, копились, и должны были найти свой выход. Пора было стать взрослой, он так решил, и если это означает принятие именно таких решений, она не готова. - Простите, Владыка, я не разделяю вашего мнения. Да просто нервы сдали. Трандуил поторопил события, надавил слишком жестко. Но у него были на то свои причины. "Если они не могут даже этой малости, - со вздохом думал он, - как они вообще будут? А не дай Эру, Дол Гулдур усилится еще больше. Вряд ли жизнь в Мордоре придется им по вкусу. Ну, уйдут в подполье, продержаться какое-то время, а что потом? На низкий поклон к Владыке Саурону? А у него застенки не из винных подвалов перестроены. Добротные они у него такие, качественные. Жаль, не видели они Волчьего острова. Эру, а и хорошо, что не видели, пусть и дальше не увидят, никогда в своей жизни…" Но голыми руками их тоже взять не должны…