***
Лидия сегодня сидит дома у подруги. Телевизор не включает, ей нужно сосредоточиться. Небо ясное, а это всегда тяжело. Мелкие-мелкие капельки дождя падают, задевая тончайшие нити, ведущие к одному-единственному человеку. У неё ни разу ещё не вышло проследить, что это за человек — слишком тонка ниточка, слишком страшно её порвать. Лидия собирает на небе тучи. Лидия не знает его имени и лица, но зато знает его магию — тягучую и тёмную, как гречишный мёд, и такую же сладкую. Лидия попалась в его магию, как в паутину, и больше не хочет — не может хотеть, — чтобы её отпускали. Начинается ливень. Где-то вдалеке гремит гром. Лидия улыбается и встаёт. — Я буду твоей собственной радиостанцией, — неловко пытается пошутить она. — Специальный ночной эфир, только для… — голос срывается, потому что тут нужно имя, а его она не знает. Лидия выскальзывает тенью из чужой квартиры и идёт по улицам. Босые ноги едва касаются луж. Лидия сама потихоньку обращается в дождь, из которого вышла, как Венера из пены морской. Невесомый призрак дождя, оживший ливень, всего лишь блик на лужах, оптический обман сплетающихся в узор капель. — Я иду, — тихонько смеётся Лидия. Звуки несутся по едва заметным нитям. — Я иду, и я обязательно найду тебя, чего бы мне это ни стоило.Всё, что есть у меня
16 июня 2016 г. в 23:46
Всё, что есть у меня — это твой голос. По вечерам я надеваю наушники, выключаю музыку и иду по улицам, так быстро, как только могу, иногда пугая прохожих.
И слушаю твой голос.
«Добрый вечер, душа моя. Сегодня облака мягкие на ощупь, а небо — цвета весеннего молока в твоей любимой кружке. Я смотрю мультфильмы, над которыми мы с тобой смеялись. Я по тебе скучаю. Я сижу, укутавшись в плед, хотя тут жутко жарко, ты сам знаешь.
Надеюсь, когда-нибудь, ты всё-таки сможешь ответить мне. Мы найдёмся, пересекутся сияющие линии на горизонте.
И я узнаю, как тебя зовут».
Своего имени ты тоже не называешь, и я не знаю его. Я ужасно боюсь, что на самом деле это всё не мне и не должно быть мне. Я не помню, когда услышал твой голос впервые — нежный и чуть-чуть хрипловатый, это потом ты сказала, что была простужена. Но мне нравилось и тогда. Твой голос мне всегда нравится.
Эржебет остаётся дома, хмурится вопросительно, а потом широко улыбается и ничего не говорит. Самое первое, чему она научилась у меня — вовремя замолкать. И слушать. Слушать всё, что происходит вокруг, потому что любой из этих звуков может оказаться для неё таким же, как твой голос для меня, и она поймёт, что вот ради этого стоит и жить, и молчать, как бы ни хотелось заговорить.
«Сегодня я плела венки из травы и танцевала, а под ногами дрожала земля, и мне хотелось смеяться и плакать одновременно, потому что я чувствовала эту дрожь, и сама была травой, цветами и танцем».
Я закрываю глаза. Я протягиваю руку и почти касаюсь тебя.
Ты зеваешь у меня в наушниках, но продолжаешь говорить. Я знаю, я понимаю всё, я уже тоже не одну сотню ярких нежных снов променял на этот односторонний разговор с тобой.
А пока что всё, что есть у меня — это твой голос.
«Сегодня золотые киты кувыркались в закатном жидком огне. Мне кажется, это было похоже на ледяное зеркало троллей, только наоборот. Горячие брызги летели во все стороны и попадали людям в глаза и в сердца. Я была бы уверена, что в меня тоже попало, но не могу — в глазу у меня давно что-то сидит, иначе бы я и китов не увидела. А искра в моём сердце — это ты».
Я бы попробовал искать тебя через других людей, через общих знакомых, но ты никогда не называешь ничьих имён, будто бы ты всегда одна. Будто бы вокруг тебя и вовсе нет людей. Я не могу ничего тебе сказать, только слушать, как со мной разговариваешь ты. И задыхаться от отчаянной горькой нежности.
Я так безумно тебя люблю.
В некоторые дни твой голос звучит тише, а иногда его не слышно вовсе из-за помех. Я уже заметил, что почти всегда остаюсь без тебя, когда ясное небо не закрыто даже обрывками туч.
Это, к сожалению, вовсе не даёт мне подсказки, кто ты. Может быть, в солнечную погоду ты просто слишком занята, чтобы говорить. Но может быть и так, что тебя почти нет, а этот вариант не нравится мне гораздо больше. Ты могла бы молчать всегда, я бы слушал тишину. Я был бы счастлив, если бы просто мог быть уверен, что ты есть.
Но я даже не знаю, со мной ли ты на самом деле говоришь.
Но сегодня моросит слабый дождь, и у меня есть то, что я люблю больше всего на свете — твой голос.