Диалоги на тетрадных полях

      Келли, Ив и Кори валяются на траве, и солнце поливает их своим светом, как из шланга. Ив пытается заползти в тень, Келли укрывается широкополой шляпой, а Кори просто прячется за тёмными очками.       — Точно никуда не пойдём? — уточняет Келли, выглядывая из-под шляпы, как из домика.       — Один раз можно и пропустить, — лениво отзывается Кори. Ив ничего не говорит, только вздыхает.       Они лежат на зелёной траве, слушают шум машин неподалёку и никуда не идут. Один разок учёба может и подождать.       Солнечный свет рассеивает дрожащие человеческие оболочки, и они становятся прозрачными, истинная сущность так и рвётся наружу. Огромного труда стоит всем троим сдерживать её.       Келли, конечно, проще всех. Во-первых, Келли хоть чуточку, но старше других. Во-вторых, Келли — келпи, и человеческих обликов у него предусмотрено сразу два, мужской и женский, чтоб уж точно. Они плавно перетекают из одного в другой, но Келли всегда в итоге чуть-чуть похожа на мальчика, и так же немного на девочку. Келли переползает в тень и достаёт флейту. Без реки магия флейты не опасна и никого не завлечёт на погибель. Волшебство Келли текучее, мягкое и плавное, для него не нужны сложные ритуалы и волшебные ингредиенты. Келли может создать магию из клочка бумаги.       Кори — чуть сложнее, у него-то лицо с самого начала было почти человеческое. Вот только он понять никогда не мог, как люди умудряются в таких тщедушных телах прятать настоящих чудовищ. Оболочка то и дело трещит по швам, но флейта Келли — как раз то, что было нужно, чтобы её удержать. Кори разевает пасть, украшенную тремя рядами острых клыков, и потягивается. Он — мантикора, и мохнатая львиная грива так и просвечивает сквозь аккуратно подстриженные человеческие волосы. Кори колдует мало и редко, потому что его магия не желает быть незаметной, а лишнее внимание им сейчас не нужно. Магия Кори любит театральность и изысканность.       Иллюзии растворяются. Чудовища остаются. Келли играет на флейте.       Сложнее всех, естественно, Ив. Длинное драконье тело так сложно скрыть в хрупком человеческом облике, что её оболочка буквально трещит по швам, рвётся пламенем наружу. Волшебство Ив облаком, тягучим и раскалённым, повисает в воздухе вокруг неё.       — Я — дракон, — очень тихо произносит она себе под нос, приглаживает не-когтистыми пальцами каштановые волосы.       — Ну, разумеется, — то ли серьёзно, то ли шутливо подтверждает Кори. Флейта Келли издаёт согласный звук.       Они прогуливают учёбу, как самые обычные люди, первый раз за всё время. Всё-таки не каждый день такая компания поступает в городской университет. Да ещё и учится там, а не распугивает других студентов.       Но сейчас келпи, дракон и мантикора устраиваются втроём на маленькой тёплой зелёной полянке и блаженно ничего не делают — на первый взгляд. На самом деле, позволяют магии течь и сливаться в единые потоки.       — Можешь называть это медитацией, — говорит Кори, едва приоткрывая глаза. Келли качает головой и прислушивается. Внутри него волнами, тугой спиралью укладывается его собственная холодная магия, глубокая и древняя, как море, но одновременно юная и простая, как весенний ручеёк.       Ив достаёт из плетёной летней сумки книгу и кладёт на грудь, не начинает читать, но чувствует, как буквы текут сквозь неё.       — Платье моё безгласо… — начинает напевным голосом она.       — Ох, вот избавь нас от своих загадок, — закатывает глаза Кори. Вытаскивает из кармана чуть подтаявшую на солнце шоколадку, внимательно осматривает и всё-таки разворачивает.       — Опять ешь, — с насмешливым укором говорит Келли, даже отвлекаясь от флейты ради такого. Мантикора только пожимает плечами.       Любопытная магия спиралями крутится возле них, насквозь пропитывает и без того прогретый воздух.       Ив хитро смотрит на приятеля и начинает следующую загадку:       — Я видел зверя, живущего в селеньях: скот он кормит, а сам клыкастый, рылом грабит…       Кори от неожиданности давится шоколадкой, а Келли хохочет в голос и прижимает флейту к груди, потому что прекрасно знает, что в старинной загадке говорится о граблях. Им всем троим нравится дурачиться и притворяться юными беззаботными существами — лёгкими, текучими и пылающими, что изнутри, что снаружи.       Им всем нравится иногда забывать, что на самом деле они — монстры.       В остальное время им нравится помнить об этом.       — Бу! — говорит Кори голубю, некстати опустившемуся на землю недалеко от них. Волшебство дрожит от смеха и скапливается плотнее, становясь почти ощутимым. Осторожно прикасается поцелуями к пальцам Келли, пляшущим по отверстиям флейты. Путается в едва видимой гриве Кори, сплетая густые волосы в косички. Сворачивается клубком на плече у Ив и едва слышно шепчет ей на ухо.       Город — сонное, странно нежное, светлое место, где вся тьма также легка и невесома, как свет, а тень — отражение солнца, напитанное магией. Здесь бывает страшно. Здесь бывает плохо и больно. Здесь ничуть не меньше несправедливости и страданий, чем в других местах.       Но зато в Городе есть волшебство.       Кори, Келли и Ив очень даже нравится быть отражениями чужих страхов. Потому что монстры необходимы не меньше, чем герои.       И потому что здесь они могут быть кем угодно.       Дракон, мантикора и келпи лежат на солнечной полянке и прогуливают учёбу.       Иллюзии растворяются. Волшебство и чудовища остаются.