— Это не живой цветок, — смущённо говорит Лиза. И немного твёрже добавляет: — Его не надо поливать.
— А я-то сам не вижу! — огрызается парень, тоненькой струёй выливающий в горшок воду из жизнерадостно оранжевой леечки. Лиза неловко переступает с ноги на ногу. Поскольку ног у неё целых четыре, процесс затягивается. Она заканчивает, как раз когда новичок, пару дней назад пришедший в их офис, поворачивается и откидывает с лица чёрные волосы. Если Лиза ничего не путает, зовут его Винсентом, и ему это имя подходит как нельзя лучше — такое же тёмное, узкое и мрачное. Только «Винсенту» в идеале не пристало так огрызаться, как делает этот. Но ведь никто из нас не совершенен, в конце-то концов.
— Я в курсе, — уже несколько мягче говорит Винсент. — Но можно я сделаю вид, что за ним можно ухаживать и оно живое, а? Ну что уж тут поделаешь, если я родился чёртовым некромантом, и теперь у меня вянут все цветы максимум за три дня? Пожалуйста, не комментируй больше ничего, договорились?
И от его «пожалуйста» сердце у Лизы, конечно же, тает.
— Ладно, — покладисто соглашается она и отходит к своему рабочему месту. Удобно устраивается на поставленной специально для неё кушетке. Стучит пальцами по клавиатуре. Винсент чёрным пятном маячит где-то впереди, и Лиза никак не может прекратить думать о нём. «Надо же, — думает. — И почему у всех моих знакомых некромантов волосы чёрные? Какое соответствие канонам, ну надо же!» Ей очень сильно хочется подойти к новому знакомому и поговорить с ним, но до конца дня она так этого и не делает.
Но в конце, уже выходя из здания, они буквально сталкиваются в дверях, и Винсент ядовито говорит:
— Я прямо-таки чувствую, как тебе любопытно.
— Мне? — неискренне удивляется Лиза, так что фальшь в её голосе скрывать просто бессмысленно. Ей и правда до ужаса любопытно. А Винсенту — явно хочется выговориться, иначе бы и не подошёл, хорохорится он только для виду. И Лиза признаётся: — Ну да. Любопытно. Пожалуй, что так. Неужели быть некромантом так плохо? Вроде другие не жалуются…
— Это кому как, — мрачно отвечает Винсент. Вертит головой. — Тебе же в ту сторону, да? Мне тоже, — и продолжает, пока они идут: — Я вот в детстве мечтал стать ветеринаром, но знаешь, как-то не сложилось всё это. С моим талантом мне точно не светит.
— Любишь животных? — удивляется Лиза. И тут же мысленно отвешивает себе звонкую оплеуху. Даже если твой собеседник выглядит как убийца младенцев, юных дев и голодных щеночков — это ещё ни о чём не говорит. Той, кто сама наполовину лань, а на другую — человек, следовало бы никогда об этом не забывать.
— Люблю, — равнодушно бросает Винсент. Прячет руки в карманы, а голову низко-низко опускает, чтобы из-под шарфа — тоже, кстати, чёрного, — торчал только нос.
— И у тебя никогда даже котёнка не было? — спрашивает лань. Винсент хмурится, смерив её абсолютно убийственным взглядом.
— У меня все цветы вянут максимум за неделю, даже кактусы, что бы я с ними ни делал. А ты про котят. Я примерно представляю, что бы с ними происходило. Что-то не хочется, благодарю. Спасибо родителям, что додумались в детстве так и не купить мне зверушку. А вот люди почему-то не дохнут в моём присутствии!
Лиза смущённо выдыхает облачко пара, поняв, какую глупость сморозила. Впрочем, пара знакомых некромантов у неё есть, не то чтобы совсем близких, но достаточно, чтобы знать хоть что-то об их таланте.
— Но ведь некромантия — умение договариваться со смертью, — неуверенно начинает она. — Я так от других слышала. Не уверена, конечно, что правильно всё поняла…
— Да правильно! — отмахивается Винсент. — Только это в моём случае не помогает, — он бросает на Лизу быстрый взгляд. — Я, знаешь, не то чтобы мастер уговоров. И вообще. Дело же не в том, что Смерти так жалко для меня цветов или там зверушек. Он просто не может отдать их мне, если я не предлагаю взамен что-то, что для него будет равноценно, понимаешь? А я не умею. Совсем не умею предлагать то, что надо. Я пробовал, — он поднимает голову и поворачивается к спутнице: — Слушай, ты обидишься, если я не стану тебя провожать. Вот тут живу. Или надо? Ты лучше скажи.
— Вовсе нет! — отмахивается Лиза. Ещё чего не хватало — тащить его за собой. Да она отсюда в две минуты до дома добежит, заодно разомнёт ноги. Как же сложно гулять с людьми, почти и забыла. — А хочешь, — предлагает она, — я тебе завтра покажу, где у нас стоит аквариум? Ты же, наверное ещё не видел.
Винсент смотрит на неё с сомнением, затем медленно кивает:
— Ну, наверное… наверное, они же не сдохнут, если я просто недолго буду стоять рядом?
— Не должны, — кивает Лиза, изображая уверенность. Некромант задумчиво смотрит на неё, а потом быстро кивает, мол, я пошёл, и скрывается в арке. Снизу Лизе не видно его окно, где подоконники сплошь заставлены горшками с искусственными цветами. Вьются по стенам зелёные тканевые листья, закрывают неживым пологом окно. У самой кровати стоит маленькая фиалка — издали совсем не отличить от настоящей.
***
Винсент придвигает стул к самому аквариуму, неуверенно смотрит на миллиметры, отделяющие его от стола, качает головой и отодвигается чуть дальше. Тянется и проворачивает автоматическую кормушку, смотрит, как экзотические рыбки хватаются ртами цветные хлопья.
— Выглядят здоровыми, — неуверенно протягивает он.
— Ещё бы, — серьёзно говорит Теодор. Свой стул не сдвигает ни на миллиметр. — Я читал, как за ними ухаживать, и всё делал по правилам.
Винсент смотрит на него с явным уважением. Лиза улыбается. Эти двое для неё куда важнее рыбок. Она сейчас и сидит-то тут только из-за них, чтобы составить компанию, все остальные ушли ещё чуть ли не час назад. Но Винсент не может отлипнуть от аквариума, а у Тео — график, и раньше он это здание не покинет. Лиза знает, что при случае может добраться до дома в считанные минуты, так что остаться здесь с ними это не такая уж проблема.
А потом где-то на улице, прямо под их окнами, слышен визг шин, и все трое оборачиваются к окну. Винсент подходит первым, выглядывает, и тут же бросается натягивать куртку.
— Что такое? — пугается Лиза. Винсент смотрит на неё измученными больными глазами и машет рукой, дескать, иди со мной. И Лиза послушно идёт, цокает копытцами вниз по лестнице, крепко держась за перила, чтобы не упасть, потому что некромант несётся, перепрыгивая через ступеньки.
— Там кота сбили, — поясняет он, распахивая дверь прямо в стужу.
— Тогда я сбегаю, узнаю, куда его поближе отнести! — испуганно отзывается лань, и прямо от выхода со всех своих четырёх длинных ног бросается в сторону, туда, где ближайший магазин, может, продавщица знает. И только на пороге того самого магазина понимает, что натворила, оставив там Винсента одного. Но бежать назад теперь уже глупо, да и надо ещё подумать, что хуже, потому что он явно бы шёл куда медленнее, да и присутствие Лизы коту бы ни чем не помогло.
О том, что хотя бы не убило бы, она старается не думать.
А потом — бежит обратно, со всех ног, поскальзываясь на палых коричневых листьях, ещё не до конца присыпанных снегом. Прикидывает, сколько до названной ей клиники, и как бы так аккуратно держать зверя на руках, чтобы не повредить ничего ещё больше и не причинить боли, но как же его иначе туда дотащишь.
«Только бы он ещё вообще был жив», — думает она, не представляя, как просить прощения у Винсента, если вдруг что.
Но когда она всё-таки добегает, Винсент вовсе не выглядит нуждающимся в извинениях. Он сидит у края дороги, и на руках у него — небольшой трёхцветный котёнок. Жмётся к рукам и чуть ли не мурлычет.
— Я узнала, куда, — пытаясь отдышаться, говорит Лиза. И протягивает руки за котом.
— Подожди, — как-то растерянно говорит Винсент. — Ты возьми, только не убегай сразу. Посмотреть надо.
Лизе очень хочется спросить, ну на что тут смотреть, ну на что, когда надо бежать, но она слушается, берёт котёнка на руки и смотрит. А тот затихает, а потом жалобно пищит, всё маленькое тельце содрогается, передняя лапка выгибается странно, а дыхание становится сиплым и почти незаметным.
Винсент поспешно забирает зверька к себе.
— Может, — медленно говорит он, — это самовнушение или типа того, я не в курсе. Но мне кажется… мне кажется, ему со мной лучше.
Лиза неуверенно глядит на кота в его руках, дыхание которого потихоньку приходит в норму.
— Поверить не могу, — ошарашено выдыхает она. — Но, кажется, всё так и есть.
***
— Это же логично, правда? — с сомнением спрашивает Смерть то ли у ночного города, то ли у самого себя, то ли у сидящей рядом Асколь. В руках вертит обтрёпанную ниточку. — Ну, то есть, я имею в виду всякие законы мироздания и прочее незыблемое. Если у него умирают живые, то… ну… практически мёртвый кот должен жить. Логично же, ну?
— А если нет — тебя бы это остановило? — с живым интересом спрашивает Асколь, отвлекаясь от нанизывания бусин на другую нитку. Смерть задумчиво вздыхает и признаётся:
— Нет. Винс — хороший. Что ж поделаешь, если договариваться со мной он не хочет и вообще ему всё это в тягость. Изменить это я не в силах, но и бросать так не собираюсь. Вот и делаю, что могу.
Они с Асколь, незримые, сидят на крыше дома напротив арки и смотрят в окно. Винсент спит, и трёхцветный кот сворачивается клубком у его подушки.
На подоконнике над его кроватью распускает душистые ночные цветы пластиковая фиалка.
