Диалоги на тетрадных полях

      Оскару часто снятся птицы — и, почему-то, Локи.       Локи — вовсе не скандинавский бог, а так, старый знакомый, с которым и не виделись-то много лет. И волосы у него чёрные, а совсем не огненные. Но зато глаза — синие, цвета самой горячей части пламени.       Цветом глаз Локи горит газовая конфорка, и Оскар путается в собственных руках, разбивает яйцо мимо сковороды и чуть не выплёскивает на себя шипящее масло. Готовит всё-таки себе яичницу, глотает, почти не чувствуя вкуса, и убегает на тренировку.       Оскару слишком часто в последнее время снятся птицы: журавли с рваной бахромой крыльев, стаи, пересекающимися линиями застилающие небо. Сплошные строчки арабской вязи, вычерченной следами длинных тонких ног — и нет звука, чтобы выдохнуть, чтобы сказать им: простите, я не умею, я не могу прочесть, расскажите кому-нибудь другому, пожалуйста. Вместе с птицами почему-то всегда снится Локи.       И когда он, со звонком в дверь, оказывается на пороге, Оскар почти не удивляется. Будто и не было всех этих долгих лет и скупого прощания, перед тем как друг детства собрал вещи и уехал к каким-то отчаянно дальним родственникам отца — «продолжать семейное дело». Будто всё ещё живёт в соседней квартире и может просто так забежать на чай. С лимонным печеньем от тёти Хельги.       — Чаю? — предлагает Оскар. Только о снах он ничего не говорит, потому что как-то это неловко: заявить старому другу, мол, ты мне снишься, почти каждую ночь, и почему-то вместе с птицами. Ничего не хочешь объяснить?       Это почти вторжение в личное пространство выходит. Знать бы ещё, в чьё из.       И глаза у Локи, оказывается, не такие уж и синие. А сероватые, совсем не похожие на огонь. Оскар даже разочарован немного. Надо же. А снились-то…       Локи о его разочаровании и не подозревает. Локи рассказывает странные и чудные вещи: о сколько-то-там-юродном брате, который носит волшебную шляпу и водится с фейри, и о столько-же-юродной сестре, у которой руки, видишь ли, покрыты золотом по локоть, а из правой так и вовсе иногда прорастает огненный меч.       Оскар слушает вполуха — и смотрит на пляшущие под чайником синие языки пламени.       — Но я этим всем не занимаюсь, — вздыхает Локи и кривовато улыбается. — Я специализируюсь на птичьем языке.       Чайник очень некстати закипает, и Оскар чуть не роняет чашки из рук. Локи выбирается из-за угла стола, куда забился по детской привычке, и помогает налить заварку и кипяток.       — Птичий язык, да? — рассеянно спрашивает Оскар.       Но то ли слишком тихо говорит, то ли Локи предпочитает игнорировать вопрос по природной мелочной гнусности, и вместо ответа заводит разговор о том, как там у Оскара с баскетболом, занимается ли ещё, здорово, когда детские увлечения не проходят просто так.       «Может, мне послышалось, про птичий язык, в смысле», — думает Оскар.       А потом в окно стучится журавль. Натурально опускается на карниз, как голуби, сгибается и стучит клювом в окно.       Локи смотрит на время на телефоне и говорит:       — Ага, хорошо. Сейчас, — и залпом допивает чай.       Оскар замирает над чашкой и тупо смотрит на журавля, склонившего голову набок в ожидании. Локи выбирается из-за стола, благодарит, бегает в прихожую за одеждой и возвращается с ботинками в руке — но это всё на фоне, не здесь.       — Ты мне снился, — говорит Оскар и не знает, к кому точно он обращается. То ли к журавлю, у которого изнанка крыльев испещрена непонятными письменами, а то ли к Локи, деловито завязывающему шнурки, сидя на подоконнике.       Ну, и неважно, потому что от его слов замирают и поднимают головы оба.       — Кто? — деловито спрашивает Локи. Оскар пожимает плечами, разводит руками, прищёлкивает пальцами… — Ага, — говорит Локи. — Понятно. Обувайся.       Надо, наверное, спросить: мы что, в окно выходить собрались? Надо произнести хоть слово, оборвать колдовскую тишину, но Оскар молча одевается, берёт кроссовки и садится на подоконник вместе с Локи.       На пару секунд ему кажется — забыл выключить газ. Но нет, это глаза Локи разгораются пламенем, становятся всё горячее и всё синее.       Цвета самой горячей части пламени.       — Снился, да? — смеётся Локи, болтая ногами, пока Оскар открывает окно. — Как романтично!       Журавль насмешливо курлычет хором с его смехом. Оскар теряется и не знает, что ответить, будто сама по себе ситуация недостаточно абсурдна.       — Не думал, что приснюсь тебе, — объясняет Локи, выбираясь из окна. И протягивает Оскару руку. Холодная волна ветра вышибает у того из груди воздух, так что первые несколько мгновений уходят на то, чтобы вспомнить, как дышать, а совсем не на то, чтобы понять, как он вообще стоит на высоте пятого-то этажа.       — А куда мы?.. — осторожно спрашивает Оскар, когда перестаёт задыхаться.       Локи не отвечает — и вот это уже точно от природной гнусности! — а только тянет за собой, и журавль летит рядом с ними, ненадолго голову кладёт Локи на плечо, словно здоровается так.       — Ух ты, — присвистывает Локи, когда они проходят мимо тесно сдвигающихся со всех сторон стен и углов многоэтажек к пустырю. Целый лабиринт острых изогнутых стен, многоэтажное панно человеческих маяков. Оскар запоздало понимает: ну да, этот пустырь ему и снился. Засыпанный снегом, белоснежный, как бумаги лист. Просто никогда раньше, до этих снов, не видел его с такой высоты.       Весь пустырь усеян птицами, и небо над ним строчками чернеет от птичьих стай.       — Ничего себе, — говорит Локи, хотя, уж казалось бы, это Оскару удивляться надо. — Никогда такого не видел. И это тебе снилось?!       — Да, — растерянно соглашается Оскар. — И ещё ты.       — Ну, я-то здесь, — заверяет Локи. И руку зачем-то сжимает крепче, хотя вроде это он Оскара за собой ведёт, а не наоборот. Чего тут цепляться. Локи, стоящий в воздухе, на высоте нескольких десятков метров над землёй, выглядит на удивление естественно. Надо бы всё-таки узнать, это что у него там за родственники такие…       — Я умею читать по-птичьи, — на ходу объясняет Локи. Словно по невидимой лестнице поднимается всё выше, а потом и вовсе садится. Оглядывает сначала небо, а затем землю, будто глазами проводит по листу. — Чтобы найти текст, мне нужен проводник. Журавль неплохо справляется, но такого я никогда не видел.       — Расскажешь мне, что там? — спрашивает Оскар. И, чего уж там, ложится рядом, подставив спину холодному зимнему ветру. Локи смотрит весело и насмешливо, и глаза, глаза полыхают ярким синим светом, будто газовую горелку кто-то забыл на ветру.       — Расскажу, конечно, — фыркает он и поощрительно треплет Оскара по волосам, мол, заслужил, слушай сказку.       Оскар закрывает глаза и слушает, как земля и небо начинают говорить с ними.