Диалоги на тетрадных полях

      Змей и Джерри сегодня играют в маски. Сидят друг напротив друга, разграниченные одним только игральным полем, совсем нешироким, несколько бумажных листов, сложенных вместе и аккуратно проклеенных скотчем с обратной стороны. Расчерченных цветными квадратами, стрелками и короткими надписями.       Джерри играет шахматными фигурами, за чёрных, королева делает первый ход, наплевав на пешки, столпившиеся встревоженной стайкой у края поля.       Змей играет, понятно дело, чёрти как, белые нарды выставил — башенкой. Почти сравнял с ладьёй.       Маски тянут по уговору: наугад, не глядя, кому что попадётся, надеть на лицо тоже придётся вслепую, затянув сзади истрёпанные ленты. У Змея этих масок — целая гора, он их делает из всего подряд и украшает всем, что попадается под руку, сам уже не помнит, с какой начала, зачем вообще это всё. Маски смотрят на них из коробки пустыми глазницами, маски ждут, кому из них кто попадётся сегодня.       Маски тоже, наверное, тянут наугад.       Победа, конечно, зависит от того, какая маска тебе выпала. Она диктует правила, говорит, чего тебе нужно добиться, какие ловушки обойти, где найти помощь. Правил много — они их все выдумали сами, так и не удосужились записать, но всё равно ни разу не забыли: это как впечатать себе в память священный текст огненными буквами, одного раза хватило, неверное отсеялось само собой.       В два раза интереснее: не знать, кто тебе выпал сегодня, не видеть, чьё на тебе лицо, кто ты. Знать друг о друге больше, чем о себе самом.       В самый центр поля, туда, где вырезан аккуратный круг, Змей бережно опускает горячую курильницу, от которой исходит сладкий чересчур запах сандала. Джерри кашляет и машет ладонью перед носом:       — А ничего другого не было? — ворчит он. Змей поводит плечами и обезоруживающе улыбается, хотя, казалось бы, откуда ему знать, что нижняя часть лица у него закрыта тонкой полупрозрачной бумагой, сквозь которую улыбку видно великолепно.       Но всё равно чуточку зловеще.       — Это только огонь, — мурлычет он и припечатывает Джерри взглядом. По правде говоря, большую часть времени Джерри не помнит, какого цвета у Змея глаза. Слишком привык видеть цветные стёкла на их месте. Этот цвет, наверное, мог бы запомнить Василиск, если бы только мог видеть. Но напоминает Змей каждый раз очень… выразительно. — Что в нём такого, а?       Джерри вздыхает и отмахивается, чувствуя, как лёгкие наполняются сладким дымом. Как восприятие меняется, собственное тело меняет форму. Джерри хмурится, закрывает глаза, пытаясь почувствовать. Скоро рук у него теперь? Сколько голов? Притаилась ли стальная проволока в позвоночнике?       Расцвели ли звёзды веснушками на щеках?       Маски древних выдуманных богов делают своё дело. Преображают. Когда они играют, каждый символ становится явью. Обретает мощь и плоть.       — Ходи первым, — милостиво разрешает Джерри, упирается ладонями в колени, голову склоняет к правому плечу. Змей подобострастно кланяется и смеётся. Первый ход: на проверку, время начать выяснять собственные границы, каковы правила сегодня для тебя, что ты можешь? Фишки покорно двигаются и замирают, маске покорные. Сегодня всё как в жизни: нет ничего важнее маски, которую ты надел, ей одной управлять тобой и всем, что только ты сможешь сделать. Как ни старайся, тебе не выйти за назначенные грани.       За тобой же самим выбранные — никем иным.       Джерри делает второй ход, опережает на пару шагов, скалит под маской острые клыки. Джерри любит мимолётные победы, пусть даже начало игры не значит почти ничего. Он берёт карту, читает написанное на ней, морщится, делает один шаг назад. Почти уравнивая.       Мы с тобой сегодня оба — создатели, новый девственный мир распростёрся у ног. Зачерпни огня из чаши, выпей прямо из обожжённых в уголь ладоней. Воздух выдохни в монолитную твердь пустоты.       Играют вдумчиво, пусть фишки и движутся чуть ли не сами по себе, разве что кончиками пальцев нужно их подтолкнуть. И если взглянуть искоса: увидишь, как теперь выглядят твои руки, сможешь, если достаточно умён, угадать, какой облик носишь сегодня.       — Не жульничай, любовь моя! — мурлычет Змей и цокает языком. Хитрюга, самому-то через тысячу глаз видно гораздо лучше, если уж по их количеству не угадал.       Впрочем, до конца всё равно ни один из них не уверен.       — Открой окно, — просит Джерри.       Воздух втекает в комнату, жидкий и золотой, как янтарь. Раскалённый от шёлкового солнечного света. Змей ластится к нему, трётся щекой. Джерри морщится, когда цветные блики пляшут по его лицу. Воздух пьянит и пенится как белое вино, зрелый текучий виноград, солнце, обретающее плоть.       Может быть, ещё одна маска.       Джерри выходит вперёд, королева шагает по доске, идёт напрямик, круг за кругом. Змей отстаёт, петляет по доске. Кубик катается, полуонемевшая азбука Морзе, сплошные точки и ни одного тире.       Точки, точки и точки. Ничего в них не разберёшь.       Змей бросает острый короткий взгляд: тоже похожий на точку. Ещё немного, и Джерри дойдёт до финиша, соберёт все необходимые знаки. Сам он об этом, конечно, не знает, но догадывается наверняка. Змей от усердия высовывает тонкий раздвоенный язык и смеётся едва слышно. Они сейчас подступили к самой грани азарта и противостояние остро, как никогда. Это — его любимый момент, и неважно, кто победит.       — Немного огня, — подсказывает вдруг Джерри. — Может, смогло бы спасти тебя. Что скажешь? Поверишь мне, а?       Змей останавливается, руку занеся над фишками. Щурит глаза и внимательно смотрит на приятеля. Мол, не обманываешь ли ты меня? И зачем бы тебе сейчас давать советы? Джерри едва заметно пожимает плечами в ответ: верь или не верь, как тебе больше нравится. Так даже интереснее, нет разве? Блеф или что-то вроде, тебе же всегда нравились такие игры. Огонь либо убьёт тебя, либо поцелует.       Змею нравится и сейчас. Он кидает кубик, слушает, прикрыв всю тысячу глаз, как грохочут по полу грани. Делает быстрые движения стопкой фишек, вплотную приближаясь к курильнице.       И зачерпывает ладонями дикое пламя, пьёт его, давясь, прямо из рук, искры роняя на пол. Джерри щурится от слишком яркого света, маска на Змее оживает и кривляется, жадно выпивая до дна огненный жар.       А потом оба замирают. Тишина повисает, и они сидят, как мухи в янтаре. Выдыхают. Первые вздохи в новорождённом воздухе. Юный мир с хлопком сжимается как мыльный пузырь. Наслаивается на существующую реальность. Когда-нибудь этот бумажный мир, этот дурацкий мир, сотканных из слов, выдуманный, случившийся из наших с тобой дурацких игр, станет прозрачным и звонким, даст взглянуть на себя через всю тысячу слоёв одновременно. А мы останемся, счастливые, настоящие, каждая маска прирастёт, как настоящее лицо, мы изучим их все, слышишь, мы окончательно разучимся проигрывать — и сейчас-то уже не то чтобы умеем.       Мы наконец-то сами станем как боги.       — Чем вы опять занимаетесь? — Эмма перегибается через плечо парня и хмуро смотрит на игральное поле. Непонимающе сводит брови, упираясь взглядом в фишки Змея, подошедшие вплотную к курильнице. И кто вообще додумался подводить тропинку к дыре в центре карты?       — Я в Доме, — хохочет Змей и торжествующе размахивает руками. Будто только сейчас понимает, что выиграл. Джерри фыркает досадливо, ещё ход и дошёл бы до финиша. Эмма склоняет ниже, треплет его за локоть:       — Чем вы занимаетесь? В чём вообще смысл, эй? Мне не нравится.       Они не отвечают. Несколько долгих мгновений смотрят, ловят отражения друг друга в пустующих угольных глазницах масок. Бог В Тени Поселившихся: чешуя по скулам и подбородку, острые неизвестные знаки — строчками по лбу. Бог Свет Приносящих: пресловутые звёзды-веснушки, белизна полупрозрачной бумаги от носа вниз, цветное стекло глаз — в несколько раз больше, чем нужно. Джерри первым стягивает маску, хмурится, разглядывая её. Закатывает глаза.       — Это просто игра, ничего такого, а? — щурится Змей. Эмме становится страшно, потому что маска будто бы не отделима больше от его лица, и глаза щурятся: все сразу. Будто бы она теперь и есть — он. Эмму передёргивает, и она замирает, не в силах ничего ответить сидящему перед ней существу.       Но игра кончена, морок спадает, Змей хихикает и снимает маску, распускает цветные ленты на затылке.       — Хорошо получилось, — говорит, — на неделе сыграем ещё раз?       — Обязательно, — скалит острые зубы Джерри. — Конечно, сыграем.