Диалоги на тетрадных полях

      У Тиля в кармане стеклянный шарик да оленья монета. У Тиля в карманах обычно целые горы разного барахла, но сейчас он только монетку с шариком и находит. Вещи будто сами по себе появляются в его карманах и исчезают из них снова.       Тиль перебирает их в пальцах: из оленьей монетки растут рога, на них серебряные колокольчики перезваниваются. В стеклянном шарике притаилась глубинная синева, это даже на ощупь понятно.       «Ты готов?» — мысленно спрашивает у себя Тиль голосом Милолли.       И сам себе же отвечает: «Ну конечно готов».       Говорят, мол, вслушайся, как звучит твой мысленный голос. Говорят даже, прекраснее ничего нет. Тиль, разумеется, согласен, попробуй тут возрази. Тиль меняет этот голос, как захочет, разговаривает, как попугай, чужими словами на языке. Передразнивает, словно маленький городской леший.       Но сейчас дразнить некого, только идти и можно, но Тиль всё равно готов.       Остаются только два пути: зелёный мерцающий свет через дорогу, да ничуть не менее яркий золотистый твёрдый знак на поломанной вывеске. Нужно выбрать, проверить сразу два пути не выйдет. Будь сейчас в кармане компас, кое-как выбрал бы по нему…       Но у Тиля есть только стеклянный шарик, полный синевы, да рогатая оленья монетка. А значит, ему и этого хватит.       На любом перекрёстке Тиля встречают твёрдый знак да зелёный свет, ставят перед ним выбор, и пока не выберешь путь на сегодня — сдвинуться в места не удастся, так и будешь возвращаться снова и снова. Были и другие ориентиры, но только их тропами он давно прошёл.       — Твёрдый знак, — говорит Тиль, вытаскивая из кармана шарик. — Зелёный свет, — в другой ладони оставляя оленью монетку. Подкидывает и шепчет себе под нос голосом Айрис: — Выбирай!       Смотрит на то, что лежит в руке, улыбается и кивает: ага. Ну, значит, будет так. И шагает вперёд, выбирая направление на сегодняшний день.       Город ведёт его по лабиринту отмеренных клеточек, город лучше Тиля знает, что он — всего лишь наваждение, выдуманное сотней домов, принятое десятками людей. Город протягивает незримые руки и сдвигает красную вязаную шапку Тиля на затылок: чтоб лучше было видно дорогу.       Как будто бы её недостаточно застилает предночная мгла, душная и тяжкая.       Тиль прячет в карманах руки, сжатые в кулаки, голову вжимает в плечи. Он совсем не боится, честное слово, Милолли ему говорил, что бояться совсем не имеет смысла, ты здесь самое страшное чудовище, и ты, конечно же, справишься. Ты всех-всех победишь. Тиль еле удерживается, чтобы не повторить те же самые слова тем же самым голосом. Не повторяет — потому что это тоже слабость, а слабость нельзя показывать.       Не сейчас, когда идёшь по тёмной улице, по пути, выбранному случайно — как будто меч на камне повернул. Вытащил себя, как клинок, из ножен. Распрямился по холодному ночному ветру.       Сквозь асфальт прорастает золотая трава. Тиль её обходит, обтанцовывает. Алые фонарные ягоды свисают над головой, почти задевают алую же шапочку. Родное к родному. Кто прошёл всеми путями, ни разу не сбившись, по дороге, выбранной стеклянным шариком да оленьей монеткой, тому и быть нашим королём сегодня ночью.       Тому выходить из круга и водить.       Тиль проходит, кажется, весь квартал, брусчатка обращается асфальтом, лестницы и пандусы ведут в никуда. Проследить за шагами — заблудиться в колдовских кругах фейри.       Город обращается лесом и звенит от счастья да от любви. Из ниоткуда прорастают тонкие витиеватые арки, и Тиль смеётся хором с их переливчатым звоном. Это — его маленькая страшная тайна, о ней не рассказать даже Ло и Айрис. Мгновения эти только Городу с Лесом принадлежат.       И, пожалуй, ещё немного — Тилю.       Она растворяется в папоротниковых перьях, вырастающих из стен домов, в соке берёзовом и сосновой смоле. Город прорастает лесом, и Лес — городом.       Самозабвенно бьётся часовым механизмом их сердце, общее на двоих.       У Тиля в кармане перекатываются стеклянный морской шарик да оленья монетка. Под подкладкой притаился нарисованный на кусочке пазла ключ, за отворотом шапки прячется алое-алое сердечко из фольги. Город дарит Тилю незамысловатые подарки, неловкую и хрупкую магию.       Кому и уметь пользоваться ею, если не наваждению.       Если не ему, которому никто так и не осмелился сказать, что его не существует, не было никогда и нет.       Тиль уверен, что он есть, и город сейчас думает так же, ни на секунду не усомнится в чужом существовании.       … и от этого зелёные лесные лозы плотнее обвивают лодыжки, ухватишься за стену — ладонь провалится в мягкий мох. Тиль закрывает глаза: оленья монетка да стеклянный шарик указывают путь, всё ярче горит у виска сердце из фольги.       Идёт к финалу тропа, Тиль видит, поспешно сгребает полную горсть мелких, недозрелых фонарных ягод. Пробует на вкус их кипящую кислоту.       Обратиться в лес вместе с Городом — идеальное завершение вечера. Смотреть сквозь закрытые веки, как светом наливаются золотистые пряди волос, как зеленовато-голубым мхом порастают ногти, по предплечьям струится вереск. Ноги утопают в болотной поросли, и совсем не хочется больше открывать глаза — но вот только всё равно надо идти. Путь начал ради движения, так и закончи его.       Тиль идёт вперёд, и он уже почти совсем не Тиль. Ещё один маленький леший, ожившая кора древесная, на кончике алого колпачка раскачивается блёсткая ягода.       «Не теряйся, — думает Тиль. Голосом Города ли? леса? — Не теряйся в лесу, городской мальчик. Иди на свет».       На зелёный светофорный свет, вот же он, покачивается над самой головой. Как тут можно заблудиться.       Но если обернуться — увидишь, как Город и лес сплетаются в объятьях, прижавшись друг к другу, мурлыча, как две огромные кошки. Если обернёшься — узнаешь, что это по твоим следам сумели они пройти.       Тиль стоит на перекрёстке, почти идеально похожем на тот, с которого и начинал путь. Во дворе светятся окна кафе Эль, и это значит, что дом совсем рядом, там ждут Айрис и Милолли, наверняка заварили уже чай. И на него хватит, конечно, они всегда ждут, что он придёт.       Это как будто и в самом деле — дом, сахарное строение из сказки, в нём даже по-настоящему живёт ведьма, и если страшно, если с головой накрывает ночная темень, можно спрятаться туда и забиться под козодоичье крыло.       Но:       «Страха нет, — думает Тиль. В голове у него звучит его собственный голос. — Страха больше нет».       В нескольких кварталах впереди маяком сияет твёрдый знак. В стеклянном шарике, зажатом в ладони, шумит море.