Диалоги на тетрадных полях

      — Если я когда-нибудь умру, — говорит Крысолов, серьёзный такой, аж дрожь пробирает. — Если я когда-нибудь умру, спрячь мою смерть в ореховой скорлупе и покрась её в золото. Будете вешать каждый год на ёлку.       И улыбается — отчаянно до боли. Сангит Ананта вздыхает и треплет его по волосам, благо, шляпа лежит у Крысолова на коленях.       — Если ты когда-нибудь додумаешься умереть, — говорит он, предвосхищая второй свой тяжёлый вздох, — если ты когда-нибудь додумаешься, я спрячу твою смерть в крота, а крота в рыбу, а рыбу выпущу в городской канал, — и торжествующе смотрит, как глаза Крысолова округляются. — Попробуй теперь, умри! — завершает он.       Крысолов улыбается неловко, криво. Ему, наверное, стыдно теперь за то, что вообще поднял эту тему.       Зато слева от Крысолова, приникнув к его ладони, трепещет от смеха тень. Сангит Ананта её давно заприметил, тень эту. То-то Крысолов вот уже несколько месяцев точно, как везде таскает её с собой. Или она за ним сама следует, это уже как посмотреть.       — А ты что думаешь, Крысиный король? — спрашивает Ананта, отвернувшись от него, смотрит в молочную пустоту нетемнеющего летнего неба.       И слышит, как давится воздухом Крысолов, как тень перепугано колышется и идёт волнами. Ананта обезоруживающе улыбается им и предъявляет пустые ладони:       — Да ладно вам, что ж так… — он не может подобрать слово, только бурно всплёскивает руками, пародируя их реакцию.       — Крысиный король? — осторожно переспрашивает Крысолов и смотрит на тень. Сангит Ананта чешет в затылке. Он, честно говоря, был уверен, что Крысолов в курсе, просто не сказал, потому что… Потому что, ну как же, вроде бы вместе Крысиного короля и свору его из города выгоняли, на том и сошлись.       — Я думал, ты так интерпретируешь поговорку про врагов, которых надо держать ещё ближе, — сознаётся он. — Извини.       И переводит взгляд на тень, мол, а ты что скажешь.       Тень трепещет и собирается в человека: высокого, с неровной короткой стрижкой, с жёсткими, до странного прямыми чертами лица. Он кутается в пальто и всё никак не отпустит руку Крысолова.       — А я думаю, что смерть в ореховой скорлупке — дурная шутка, — говорит он и скалит острые крысиные зубы, но не страшно вовсе, нет. — Для того, кто полжизни потратил на то, чтобы найти в орехе исполнение желаний.       Ананта смеётся и обнимает стушевавшегося Крысолова за плечи.       — И правда, — соглашается он.       Ночь у них над головами прозрачная, почти можно рассмотреть отдельные перья светлеющего неба. А под ногами, где-то там, далеко внизу, гаснут первые фонари.       — Снова будем друг друга убивать? — тяжело спрашивает Крысиный король, скривив губы. Ананта плечо чувствует, как напрягается и замирает Крысолов, ссутулившийся между ними. И частично ради него Сангит Ананта отвечает:       — Нет, зачем же. Мне кажется, мы оба уже достаточно убили друг друга, — и только потом понимает, что это — правда и есть. Единственная из всех возможных. Крысиный король кивает серьёзно, но равнодушно, будто они обсуждали, что будут готовить сегодня на ужин. Крысолов заметно расслабляется и просит:       — Можно мы больше не станем говорить о смерти? — и никто не напоминает ему, что это он же и начал.       Но если не о смерти, тогда, получается, только о жизни. И Сангит Ананта встаёт с прохладного металла кровли и манит их обоих за собой вниз. Ему интересно: в том числе, потому, что Крысиному королю ничто не мешает спуститься хоть по водостоку, хоть по пожарной лестнице, только он всё равно идёт за ними след в след.       Снизу, с улиц, город всё-таки темнее, чем казалось там, наверху. Но в этом есть что-то даже романтичное — так гулять с лучшим другом и с убитым своим врагом.       — Куда мы идём? — спрашивает Крысиный король. Наверное, потому что Крысолов давно уже привык вообще ни о чём не спрашивать. Ананта, не удержавшись, отвечает:       — Искать твою смерть, — но продолжает до того, как ему возразят: — Или наоборот, если хочешь. Лазейку в этот мир. Трещинку из посмертия. Я — всегда за вторые шансы. Крысиный король недоверчиво качает головой, но не спорит — и на том спасибо. Очень сложно было бы спасать того, кто сопротивляется.       Только вот у него нет ни малейшего представления, где искать, вот в чём штука. Свою бы смерть ещё может и узнал, но чужую… У смертей есть отвратительная привычка больно хорошо прятаться.       Но они добросовестно блуждают по городу. Взявших за руки, цепочкой, словно порядочные дети в начальной школе. И Крысиный король всё кутается в своё проклятое пальто, смотреть на него жарко.       Вообще-то говоря, можно было бы попросить Крысолова сыграть. Отвести их, куда надо, просто и понятно. Если уж совсем по-хорошему, можно было бы попросить помощи у Иш’ваан, девушки-поиска. Вот только идея накладывать одну магию поверх другой совсем не кажется Сангиту Ананте хорошей. И вообще, прежде чем идти к чужим ведьмам, хорошо было бы попробовать разобраться самим. Провести, так сказать, внутреннее расследование. Поэтому они и ходят до самого рассвета, бесцельно шатаются по городу, ищут в трещинках стен, заглядывают в подворотни. Крысолов даже выкручивает лампочку под какой-то аркой и чересчур смущённо смотрит, аккуратно сжимая её в руках.       Но в итоге они всё-таки выходят к каналу, и тут Сангит Ананта закрывает глаза. Не пляж, конечно, но тоже сойдёт — пахнет морем откуда-то издалека, сонно плещется в воде маленький жадный дракон. Даже дышится как-то легче.       — Привет, дружище, — говорит Сангит Ананта дракону, спустившись по лесенке к самой воде. Тот щурится, косит на него жёлтый глаз. Молоком и мятой переливается чешуя. — Не поможешь нам?       Серебряных ложек у него в карманах не завалялось, а жаль. Крысолов, к счастью, вникает в суть проблемы мгновенно, ни слова не говоря передаёт ему… Кстати, а что это?       — Спорим, камертонов в твоей коллекции ещё не было, — подмигивает дракону Сангит Ананта. Тот неуверенно плещет хвостом по воде, а потом, не сдержавшись, выхватывает камертон из руки и ныряет ко дну. Сангит Ананта садится, скрестив ноги, и похлопывает ладонью по камню рядом с собой. Теперь только ждать, так чего встали?       Они ждут, может, минут пятнадцать, и Крысиный король пренебрежительно кривится — тоже мне, доверился глупому дракону, и вот это — мой злейший враг? этому я проиграл?       Но в конце концов дракончик всё же возвращается и бережно опускает перед Сангитом Анантой крупную серебристую рыбу. Рыба таращит блёклые глазищи и хватает ртом воздух.       — Серьёзно? — тихо говорит Крысолов и неловко улыбается. Сангит Ананта улыбается ему в ответ, пусть и не знает, почему. У Крысолова на такие штуки чутьё, он вообще всё понимает быстрее других. Быстрее даже нахмурившегося Крысиного короля.       — И что теперь? — спрашивает король.       Сангит Ананта щурится на восходящее солнце и театральным жестом извлекает из кармана шароваров нож. Специально взял у Салли, чтобы заточить как следует и, надо же, пригодился.       — Подержи, — говорит он Крысолову, и тот прижимает пальцами сверкающую чешую, пока Сангит Ананта аккуратно вскрывает рыбье брюхо. И истекает оно под его руками не кровью, а сероватой дымкой. Сангит Ананта затаивает дыхание и…       — Ты дурак, — говорит Крысиный король то ли восхищённо, то ли отчаянно. — Какой же ты дурак.       — Это не я, — честно отвечает Ананта. Но, подумав, всё же добавляет: — Хотя дурак всё-таки я, конечно.       Крот, извлечённый из рыбьего брюха, слепо щурится и поводит головой. А потом, прежде, чем Крысолов успевает хотя бы охнуть, зверёк выплёвывает ему в раскрытые ладони какой-то маленький предмет. И рыбкой ныряет обратно в канал. Сангит Ананта моргает — и рыбы перед ним тоже никакой нет. Чудеса.       Только смеётся горько, спрятав лицо в ладонях, Крысиный король. И не жарко же ему в этом пальто.       Ананта бережно разжимает пальцы Крысолова, чуть не судорогой сведённые, и да, перед ним лежит кольцо. Массивное серебряное кольцо, словно сплетённое из струн, украшенное крупным алым камнем.       — Держи, — говорит. — И не снимай. Если не хочешь, конечно, снова стать тенью.       Но Крысиный король кольцо не берёт. Наоборот, отшатывается назад — насколько возможно, чтобы не отпускать руку Крысолова, — и шипит:       — Для чего это тебе? Зачем ты мне помогаешь? — как будто это самое важное сейчас. И зубы жутко щерит, вот только Сангиту Ананте совсем не страшно.       — Я не знаю, — говорит он. И указывает на Крысолова. — Но считай, что ради него, — ради вторых шансов, ради справедливости, ради того, чтобы ты научился звучать, думает он про себя. Но это потом, это всё потом можно будет объяснить ему. А сейчас только надо, чтобы Крысиный король взял кольцо.       И да, вот так, надел его наконец на палец.       Чтобы обрёл плотность и снял проклятое пальто, почувствовав жар. И смог, наконец, отпустить руку Крысолова. Сангит Ананта не дурак, давно понял, что за Крысолова он так цепляется, чтобы не выпасть обратно из этой реальности.       — Ну вот, — говорит он. И ждёт, когда они поднимут головы. — Придётся придумывать что-нибудь новое. Раз крот в рыбе уже был.       И Крысиный король снова смеётся, но смех у него больше не отчаянный, нет.       А когда Сангит Ананта поднимает голову — из-за поблёскивающих городских крыш встаёт ясное солнце.