***
Как оказалось, путешествовали мужчины пешком, не используя лошадей. Но даже если б таковые имелись, девушке, подозреваемой в колдовстве, пришлось бы бежать за ними следом или ехать привязанной к седлу. Такие перспективы Аннет не радовали, посему она старалась не слишком ругать судьбу за переход под холодным дождём, занявший, впрочем, меньше часа. Инквизиторы шли почти молча, натянув на лица свои глубокие капюшоны, лишь иногда обмениваясь парой-тройкой фраз, из которых Аннет узнала, что старшего ведьмолова зовут отцом Оливером, а младший – это его подмастерье – Винсент. Блондин выглядел невероятно гордым, словно впервые доказал своему наставнику, что и от него есть толк. Аннет заметила, что он почти не выпускает руку из кармана, в который спрятал пергамент-головоломку, а взгляд его казался отрешённым, словно у творца, которого посетила гениальная идея. Сама Аннет даже примерно не могла сказать, сколько прошло времени с момента выхода из таверны до того самого мига, когда девушка и её конвоиры, молчаливо идущие рядом (Винсент - справа, Оливер – слева) увидели мрачное здание, явно служившее тюрьмой для всех неугодных королю и инквизиции. Оливер кратко объяснил стражникам у ворот ситуацию. Из его слов выходило, что ведьму застали совершающей обряд, и свиток с бесовским чарами сейчас у Винсента, что молодой служитель церкви подтвердил только рассеянным кивком. Даже Аннет, не столь давно знающая своего пленителя, была удивленна его безразличием ко всему происходящему. По сложной системе коридоров Аннет отвели в маленькое помещение, служащее тюремной камерой. Никаких намёков на мебель там не было, только в углу валялся кусок плесневелого хлеба, явно бывший здесь заменителем еды. Накатившее ранее холодной волной безразличие вдруг покинуло Аннет, уступив место липкому отчаянью, забравшемуся в самые потайные уголки души и заставившему девушку зарыдать ещё горше, бессильно уронив голову на грудь. Она бросилась к каменной стене темницы, принявшись молотить по ней руками, но та осталась безучастна к слезам пленницы, не раздвинувшись, дабы открыть проход.***
Винсент медленными шагами поднялся в комнату, что находилась на верхнем этаже темницы. Она единственная напоминала помещение, пригодное для жизни, хотя и была обставлена довольно скромно по меркам привыкшего к роскоши молодого инквизитора. Блондин, предварительно вытащив нужный ему кусок пергамента, скинул насквозь промокший и неприятно липнущий к телу дорожный плащ чёрного цвета. Его взгляд скользнул по исписанной узорами стороне головоломки, отметив, с каким изяществом и точностью выполнены рисунки, словно их рисовал не человек, ну, или, по крайней мере, величайший из людских художников. Подушечки пальцев сами потянулись изучить пергамент на ощупь. Такого мягкого и податливого, но при этом невероятно прочного материала инквизитор не видел даже у своего учителя, собравшего немалую по его временам библиотеку. Пока пергамент вёл себя как вполне обычный сувенир, но так просто сдаться и признаться хотя бы самому себе, что принял за проклятую вещь безделушку, которая, несмотря на изящество и красоту на самом деле, ни на что не способна, Винсент не мог. В теории всегда бывает легко рассуждать о том, что есть силы, с которыми человеку дела лучше не иметь, если он не хочет нажить себе большие неприятности. Но на практике, когда любопытство подогревало интерес к безделушке, выглядящей невероятно утончённой, но найденной в таком неподходящем месте, остановиться и задуматься о том, что манускрипты, написанные когда-то теми, кого ныне называют святыми, не врут, и на самом деле в мире и за его пределами есть силы, способные уничтожить людскую душу, было невероятно сложно, особенно учитывая то, что молодой мужчина был уверен в своей защищённости. Только вот никто не предупредил Винсента, что силы, с которыми он с юности готовился встретиться и те силы, что на самом деле способны будут отнять его жизнь – далеко не одно и то же. Первый сгиб на листе бумаги был найден, пергамент начал складываться в форму, напоминающую бутон неведомого доселе цветка. Где-то в глубине сознания Винсента пронеслась мысль о том, что он что-то делает не так, и дьявольский цветок должен открывать свои тайны, а не закрываться от него, но пальцы уверено согнули второй лепесток. За ним третий, четвёртый…***
Винсент потерял счёт времени, разгадывая тайну дьявольской головоломки, но он был точно уверен, что сейчас неподходящий момент для того, чтобы в церкви вели службу. Но иначе, откуда доносился звон колокола, с каждой секундой кажущийся всё более громким? Да ещё этот странный аромат сладкий и горький одновременно. Такой запах был бы вполне уместен на каком-нибудь рынке, где хитрые торговцы надёются за огромные деньги продать совсем бесполезные безделушки, вроде той, которую светловолосый мужчина сейчас держал в руках, но никак не в здании темницы, в котором зеленоглазый служитель церкви сейчас находился. Внезапно порыв ветра, появившийся безо всякой на то причины, задул пламя церковных свечей, освещающих комнату, погрузив ту в непроглядный мрак и заставив Винсента испуганно перекреститься. Но чертовщина не желала проходить. Словно дурной сон, её проявления становились всё более ощутимыми, заставляя Винсента каяться в своём любопытстве, а также всех грехах, которые он совершил. Как ни странно, каялся он отнюдь не искренне, а стараясь показать высшим силам, что он ещё хочет жить, при этом, всё ещё не желая расставаться со всеми планами и мечтами о богато проведённом завтрашнем дне, а также времени, что наступит после. Но стоило блондину поднять глаза, как он забыл о своём притворстве, пав на колени в искренней молитве. Но и это не помогало: стена, разверзшаяся, дабы явить взору тьму не сдвинулась, более того, к звону колокола примешался другой пугающий звук, напоминающий звон цепей. Винсент отскочил в сторону, ибо одна из цепей, что могли издавать звон, упала с потолка в нескольких миллиметрах от его руки, чуть было не пронзив ладонь маленьким, но невероятно острым крюком, вроде тех, на которые ловят рыбу. Эта цепь была не единственной; весь потолок был увешан подобными орудиями разной длины, размеры крюков, коими оканчивались цепи, тоже колебались от совсем небольших, до огромных, на которые можно было подвелись человеческое тело, предварительно проткнув насквозь. И вдруг из клубящейся в том жутком мире за стеной тьмы вышли четыре фигуры. В первый миг они показались молодому инквизитору людьми, но потом он понял, что это не представители рода человеческого. Они вообще не были похожи на тех, кого Винсент видел ранее: не демоны и не ангелы с церковных гравюр, не странные создания из легенд путешественников. Куда больше пришельцы напоминали души, вырвавшиеся из глубин Преисподней или пленников, которых сотни лет держали в темнице, подвергая невероятным пыткам. Тела незнакомцев были сплошь покрыты ранами и увечьями, какие-то казались относительно свежими, словно произведёнными несколько мгновений назад и всё ещё алеющими следами крови, в то время, как от других ран остались только следы в виде огромных уродливых шрамов, словно расчерчивающих плоть странными рисунками. Но куда больше пугал взгляд гостей с Той Стороны: в нём не было агонии, характерной для мучеников, не было страха, но не было и интереса к происходящему – ничего, что хоть как-то напоминало бы людей, вырванных из своего мира. В их чёрных, темнее самой тьмы, глазах виднелись только безразличие к этому миру, да ещё духовный голод человека, понявшего, что познал всё, но не нашедшего так ответа на свой главный вопрос. - Где мы? – прервал наступившую тишину один из пришельцев, окинув взглядом обстановку комнаты. Тьма не была преградой для взора этого создания: пришелец прекрасно видел окружающие его предметы, да и к тому же всё его тело излучало синеватое свечение, развеивающее тьму. Сияние это невольно наводило на мысли о святых и ангелах, но отчуждённость и голод, выраженные на лицах гостей не давали принять их за Божьих созданий. По крайней мере, Винсент, случайно открывший врата в Их мир был уверен, что перед ним скорее демоны, нежели ангелы. - Вы хотя бы знаете, какие силы призвали? – продолжил незнакомец, видимо являющийся главным из этой четвёрки. Его голос, низкий, с нотками металла, не выражал никаких эмоций. Винсент неуверенно качнул головой, выражая своё полнейшее неведенье в этом вопросе. - Впрочем, это и не важно, - произнесла фигура, до этого молчаливо застывшая за спиной своего предводителя. – Незнание не освобождает от ответственности тех, кто, открывая врата, полагался на свои желания, - на сей раз голос принадлежал женщине, тело которой протыкали гвозди, а голову украшала сложная система завитков, образующая причудливую татуировку. Когда она качнула головой, серьги, напоминающие небольшие, но явно острые крюки, звякнули. Этот звон словно вывел Винсента из оцепенения, заставив прекратить шепнуть молитвы и броситься опрометью к выходу. Но тут от стены отделилась третья фигура, прежде безгласно стоявшая в стороне от остальных и, казалось, не проявляющая к процессу никакого интереса. Создание в несколько шагов преодолело расстояние, отделявшее его от желанной мишени. Винсент почувствовал, что некто грубым движением заломил его руки за спину, но больше никаких действий не предпринял. - Ты нашёл ключ, открыл врата, стоит ли теперь бежать от того, к чему стремился? – поинтересовалась девушка с татуировкой на голове. Винсент попытался повернуть голову, дабы видеть силуэты незнакомцев, но узрел только лицо державшего его демона. Впрочем, пытаться понять дальнейший план действий этих существ было невозможно. А просчитать, какие мысли и планы роятся в искалеченных умах – и подавно. Пришелец усмехнулся своими разодранными губами, посмотрев прямо в глаза своему пленнику. Только теперь мужчина заметил, что небольшие крючья, впившиеся в кожу век удерживают их постоянно открытыми, при этом, не растягивая сами веки и лишая жуткое создание возможности моргнуть. Мыслей не было, был только страх, посему молодой инквизитор заколебался, не отвечая. - Плата больше, нежели ты ожидал? – поинтересовалась другая женщина-сенобит. Глубокое декольте её одеяния открывало зрителям небольшой шрам между ключиц и вделанную туда застёжку. - Я не заключаю никаких сделок с отродьями Дьявола, - сказал мужчина, стараясь придать своему голосу хоть толику уверенности, но вышел только тихий звук, больно напоминающий писк. Дьяволицы, переглянувшись, усмехнулись, и только их повелитель остался недвижим. Он уже знал, что всё предопределено, а споры – лишь бесполезная трата времени сенобитов и страданий жертвы. Ни то, ни другое тратить не хотелось. Не успел инквизитор понять, что произошло, как в него впилось несколько цепей, появившихся прямо из воздуха. Крючья без труда прорезали выглядящую толстой одежду, разобраться с тонкой человеческой кожей им также не составило труда. Впиваясь в мышцы, цепи натягивались ещё сильнее, расставляя сухожилия, отделяя от костей и причиняя оголившимся нервам невероятную боль, поглощающую все остальные ощущения, так, что несчастный не слышал даже собственных отчаянных воплей, которые прервались через несколько секунд, стоило цепям рвануть в разные стороны, разрывая тело жертвы на куски. Но с концом существования физической оболочки мучения того, что недавно было Винсентом, не кончились, усилившись тысячекратно, ибо каждый кусочек плоти, оторванный цепями, продолжал жить, но единственным доступным ему ощущением оставалась только адская боль. *** Несколько часов, проведённых в темнице, не сделали подозреваемую в колдовстве девицу более сговорчивой. Аннет продолжала уверять, что она сама лишь жертва и что артефакт, что забрал молодой инквизитор Винсент, надо немедленно уничтожить, пока за ним не пришёл сам Дьявол, а может быть создание даже более опасное и жестокое. В других условиях подобной фразы, сказанной не в том месте, хватило бы для того, чтобы обречь себя на тюремное заключение и пытки, но первое уже было действительностью для ни в чём неповинной Аннет, а второе жутким призраком проявлялось на горизонте всё явственнее. - Его нужно спасти, - сквозь рыдания прошептала девушка, бессильно роняя голову на грудь и обхватывая себя руками, на которых уже виднелись следы ударов и порезов. Похоже, что ведьмоловы уже начали то, за что ими порой пугают непослушных детей. - Кого? – холодно спросил тот самый темноволосый священник, которого Аннет видела сегодня утром. - Филберта. - Сквозь всхлипы мужчина с трудом различил имя человека, постоянно упоминаемого пленницей. - Мой любимый, - ответила девушка, - Он путешественник, и он нашёл тот странный листок. - Что за листок и кто этот Филберт? – переспросил дознаватель. - Я, - из груди шатенки вырвалась очередная порция всхлипов, - не знаю. Девушка вперила бессмысленный взор в инквизитора, демонстрируя покорность, но ощутимая пощёчина тут же вернула пленницу в чувства, заставив схватиться за щеку, которую словно калёным железом обожгло. С момента, как инквизитор и двое писарей вошли в камеру, и ведьмолов начал допрос, прошло уже несколько часов и все трое порядком устали. Особенно это касалось писарей, вынужденных заниматься монотонным записыванием диалога пленителя и жертвы, из которого узнать удалось немного, так что мужчины, непричастные к допросу, чтобы хоть как-то отвлечь себя перекидывались короткими циничными фразочками друг с другом. Вид измученных, а порой и изувеченных пленников не вызывал у них никаких эмоций, ведь человек ко всему привыкает. Заметив, что его подопечные стали невнимательно относиться к своим обязанностям, Оливер приказал одному из них удалиться, а второго отправил за Винсентом, ибо мужчина видел, с каким азартом принялся его подмастерье за это дело, да и к тому же, именно у блондина сейчас находился загадочный листок, про который постоянно твердила «одержимая». Возможно, увидев бесовский артефакт, девица станет более сговорчивой и вспомнит нужные им подробности? Но инквизитору оставалось только лишь ждать, не ведая, что писарь задержался в пути не от лености, а из-за жуткого зрелища, представшего глазам. Комната, в которой последний раз останавливался молодой служитель церкви, совсем не изменилась, не считая того, что на полу появилась немаленькая лужа крови, а вокруг неё были разбросаны куски плоти, словно поработал дикий зверь или даже стая очень голодных зверей. Капли крови так же были видны на ближайшей к алой луже стене, словно они разбрызгались отчего-то. Уже привычный к виду мёртвых и изувеченных тел мужчина на сей раз с трудом подавил тошнотворные позывы, выворачивающие внутренности наизнанку, ибо заметил лежащую посредине кровавой лужи головоломку-оригами, которая, несомненно, была той самой проклятой вещицей, часто упоминаемой пленницей в разговоре. Стараясь не поддаваться панике, писарь медленно прошёл к артефакту, но чтобы достать его пришлось наклониться, намочив в крови полы рясы служителя церкви.***
Вид у вернувшегося посыльного был немногим лучше, чем у Аннет, когда Оливер увидел её в первый раз, только вот к смертельной бледности и страху во взгляде добавилась кроваво-алая дорожка, тянущаяся за человеком. - Что так долго? – с долей раздражения спросил ведьмолов. - И откуда кровь? – теперь в его голосе звучал и страх, правда, мастерски скрываемый немолодым уже мужчиной. - Там, в комнате лужа крови и мясо, много, куски, - обрывисто пояснил посыльный. - А посреди всего вот это, - он протянул инквизитору кусок пергамента, как ни парадоксально, оставшийся почти чистым, и имеющиеся на бумажке капли крови стекли на каменный пол темницы, не оставив на ней следов. - Ты тоже всё слышала, ведьма, как ты нам это объяснишь? – спросил отец Оливер, протягивая испуганной Аннет кусок пергамента. Девушка попыталась отползти, будто бы в руках служителя божьего извивался клубок змей. – Если её открыть – случится что-то страшное, - как-то необычно твёрдо и решительно сказала бывшая работница таверны, имевшая возможность в этом убедиться уже второй раз. - Тебе они ничего не сделают, - усмехнулся инквизитор, - Один раз уже попуталась с Дьяволом, - он кинул шатенке злосчастный кусок бумаги, который приземлился прямо ей на колени.