Отмена

— Нахер все, — Стив пытается выплюнуть слова с силой, но он устал и выбился из сил, и стены коридора, кажется, поглощают звук его голоса, в результате ругательство получается глухим и слабым. Совсем не так надо браниться, и от этого он расстраивается еще больше. Его кольчужная куртка повреждена на плече — свидетельство невнимательности. Обычно он не оставляет думботам ни единого шанса, но этого и правда не заметил. Стив в итоге разрубил атакующего щитом пополам, и это немного компенсировало расстройство. И все же, его задели, а значит, в придачу ко всему придется броню латать. И униформу. И руку. Бот порезал не глубоко — кольчуга в костюм входит не зря — но когда Стив совершал акробатические прыжки по крышам, стенам и боковым улицам, возвращаясь в штаб-квартиру, рана раскрылась. А ведь даже не было особого повода. Единственные враги, которых ему надо было избегать — репортеры, ждущие у поля боя. Почему-то Стив убежден, что спрашивали бы его совсем не о думботах. В конце концов, думботы в Центральном Парке — это ничего особенного, происходит примерно 1,7 раза в год. И все же случается слишком часто и в самое неподходящее время. Из всех потенциальных причин, отвлекающих от более важных вещей, думботы раздражают меньше всего, так как с ними можно быстро разобраться. Однако… Не то чтобы он многое упускал, потому что все поиски нападавших на Тони заходят в тупик. Даже если эти люди обладают информацией, которая ставит всех под удар, они не являются непосредственной угрозой, пока прячутся, а значит, никто, кроме Стива, не ставит их высоко в списке приоритетов. И все же, пока на Центральный Парк не нападают, они определенно важнее думботов. Может быть, Стиву стоит пойти в тренажерный зал? У него подходящее настроение, чтобы что-нибудь поколотить. Но чего ему действительно хочется — так это вернуться в башню и проведать Тони, самому проверить, как у него дела. Он звонил Самсону накануне, тот в деталях объяснил, что они делают (или пытаются делать), чтобы вернуть Тони в работоспособное состояние, но все равно это звучало настолько же абстрактно, как и доклад Роудса. И ничем не способствовало тому, чтобы Стив успокоился. Как жаль, что он не может быть рядом с Тони. Вот в чем проблема. Он любит Тони; разве это не должно само по себе помогать? В идеальном мире — помогало бы. И он так по Тони скучает. Это нелепо, учитывая то, что за годы их дружбы они проводили недели и даже месяцы порознь, но в сущности, Стив всегда скучал по Тони, когда того достаточно долго не было рядом. Это все, конечно, мелочи. Не то чтобы внутри образовалась огромная зияющая дыра, которую только присутствие Тони может заполнить. Просто есть мысли, которыми Стив хочет делиться с Тони, он говорит что-то еще до того, как вспомнит, что некому это услышать. Ему не хватает обмена многозначительными взглядами, когда кто-то говорит что-нибудь глупое или важное — в такие минуты он оглядывается и наталкивается на пустоту. Раньше он считал это одиночеством. Теперь это болезненный шок, особенно когда отсутствие Тони вызывает воспоминание о причинах. В такие дни Стив испытывает чувство потери. И ему приходится напоминать себе, что Тони не исчез, это не навсегда, он в безопасности, за ним присматривают, он восстанавливается — не более чем в пяти милях отсюда. Может быть, прийти ночью, когда Тони спит и не может узнать о его визите? Просто убедиться, что он действительно в порядке… — А тебя по телеку показывают. Стив вздрагивает. Он чувствовал чье-то присутствие в комнате, просто не ждал, что к нему обратятся. Он разворачивается и видит Капитана Марвел. Ее светлые волосы падают на плечи спутанной волной, потому что она летала весь день туда-сюда. Она осматривает Стива, приподняв брови. — У тебя кровь. — Это пустяки, — ответ вырывается автоматически. — Несомненно, раз это не мешает тебе кувыркаться по крышам и раскачиваться на фонарных столбах, чтобы скрыться от дружелюбных репортеров. Стив приваливается спиной к стене и борется с желанием побиться об нее головой. — Наверное, не самое умное было решение, да? — Ну, мы всегда можем сказать, что ты торопишься снимать котенка с дерева на другом конце города, — Стив одаривает ее скептическим взглядом, и Кэрол вскидывает ладони в защитном жесте. — Что? Тони однажды раскрыл личность Железного Человека, чтобы спасти щенка из-под колес автомобиля [1], — напоминает она. Стив не уверен, что это попытка улучшить ему настроение, но все равно его губы растягиваются в улыбке от этого воспоминания. С этой стороны Тони мало кто знает, еще меньше людей готовы ее признавать, и даже он сам иногда об этом забывает. — Гражданская личность Капитана Америка уже известна, кажется, тут я ему не соперник. Даже если речь идет о котенке. — Ты недооцениваешь силу котят. — Возможно, — Стив вздыхает. — И что же говорят обо мне по ТВ? Думботов хотя бы упоминали? — Мельком, в стиле: «Когда мы попытались получить заявление, Капитан Америка торопился в Центральный Парк, чтобы сражаться с думботами». А потом показали запись того, как ты прыгаешь по зданиям, сопроводив это рассуждениями на тему, почему ты настолько стыдишься своих отношений, что даже поговорить об этом не хочешь. — Я не..! — если откровенно, Стив не вправе жаловаться или удивляться. С самого начала казалось очевидным, что СМИ ухватятся за это объяснение. А он был просто слишком занят, чтобы задумываться над этой проблемой, особенно с учетом того факта, что, по его мнению, это и не должно быть проблемой. — Я всегда открыто говорил о том, что поддерживаю идею равноправия, в том числе, в вопросах вступления в брак. Как они могут официально меня в чем-то таком обвинять? — Одно дело — поддерживать что-то, являясь при этом частью привилегированного большинства, и совсем другое — открыто относить себя к той группе, которая, собственно, нуждается в поддержке, — отмечает Кэрол. — И ты же знаешь, что СМИ только и ждут, что кумиры падут, потому что из этого получаются такие хорошие сенсации. Без дополнительной информации от тебя или Тони они продолжают придумывать всякую фигню и дают слово каждому, кто готов выступить, лишь бы только мнения этих людей можно было использовать для подкрепления собственных домыслов. И в интервью, кстати, принимают участие представители ЛГБТ-сообщества, которые сначала были в экстазе, а теперь думают, что ты и Тони — худшее, что могло с ними случиться в контексте борьбы за принятие обществом. Стив закрывает глаза. Он не хотел никого разочаровывать, особенно в таких важных вопросах как основные права человека. У Тони вообще не было возможности выразить свое мнение, а они уже выдвигают предположения о его мотивах, в то время как сам он даже не знает, что происходит. И все же… — Я не какой-нибудь там номинальный лидер, — говорит он. — Моя жизнь принадлежит только мне. Я живу так, как я живу, не для того, чтобы делать этим заявления. — И все же ты их делаешь, входит это в твои планы, или нет, — отвечает Кэрол не без доброты, но и без сострадания. — Ты являешься номинальным лидером, Стив. Ты стал им, когда впервые надел свою униформу. Как и мы все, но к тебе это особенно относится. Капитан Америка, Стив. Люди всегда будут сверять любое твое решение по некоему моральному кодексу, которому должна следовать страна, и считать само собой разумеющимся, что все твои поступки совершаются для того, чтобы подать пример. Это не работает только тогда, когда это удобно тебе. Кэрол, конечно же, права, но это не значит, что Стиву нравится все это слушать. В глубине души он так и не расстался с мыслью, что в нем нет ничего особенного, а значит, происходящее в его жизни и не должно быть важным. Но пресса считает иначе, и честно говоря, так было всегда. Он всегда знал: за то, чтобы быть Капитаном Америка, придется заплатить определенную цену. Но как-то не думал, что ради этого придется пожертвовать своей личностью. — Знаешь, — говорит он с горькой улыбкой. — Обычно Тони ведет со мной такие беседы. — Знаю, — Кэрол тоже улыбается. — Но предложит ли он тебе после остатки китайского фаст-фуда? Она указывает в сторону кухни. — Пойдем. Тебе надо поесть, если планируешь победить репортеров на их же поле. Стив мог бы сказать ей, что конкретно с недавнего времени предлагал ему Тони после подобных разговоров, и на мгновение искушение сделать это очень велико — просто чтобы увидеть выражение ее лица. Но она уже уходит, а он голоден, поэтому просто молча следует за ней, и по дороге думает, что же сказать о своей личной жизни, когда в следующий раз кто-нибудь спросит. * * * Утро начинается с ужасных новостей: Самсон звонит Джиму и сообщает, что у него кое-что наклюнулось и он не сможет вернуться еще минимум несколько дней. Джим ругается в ответ, хотя в глубине души он всегда знал, что подобное — лишь вопрос времени. Потом он старается не шуметь, чтобы не разбудить Тони, затем принимает тот факт, что глупо избегать друга в надежде, что скоро Самсон вернется и позаботится о том, что там творится в его голове. Когда он приходит в спальню, то обнаруживает, что Тони сидит за столом и что-то пишет. Джим ставит перед ним стакан питательной смеси, которая заменяет сейчас Тони твердую пищу, и старается подсмотреть, что в этих заметках, но они слишком неразборчивы. Тони, конечно, замечает этот маневр и застенчиво улыбается. — Записывать помогает, — он выглядит усталым, но не безумным, и Джиму хочется обнять его от захлестнувшей чистой радости. Возможно, прогресс все же есть. Возможно, до возвращения Самсона ему и не придется делать что-нибудь, что может причинить вред. — Ешь завтрак, — говорит он, придвигая стакан к Тони. — Ну и почерк у тебя! — Здесь нет компьютера. Я продолжаю удивляться, почему Экстремис не работает, а потом, потом… — Тони замолкает и поднимает руку к голове, морщась от боли. — Что ты записывал? — быстро спрашивает Джим, стараясь его отвлечь. — А, — Тони делает глубокий вдох и на удивление умудряется взять себя в руки. — Я был… Тут вот… Он продолжал надоедать мне, докучать по поводу того, что я захватил Щ.И.Т. Он пытался меня шантажировать — я не особенно впечатлился [2]. Тони какое-то время отстраненно смотрит в пространство, потом переводит взгляд на Джима, словно у того есть ответы на все вопросы. — Мне нужно было сказать «да» раньше, верно? Или… Или не говорить вообще. Теперь он снова, кажется, начинает ускользать, теряется в воспоминании. — Столько людей погибло, пока я был там. Я мог бы… Если бы я поступил иначе… Надо было слушать Майю, хотя бы Сал мог бы выжить… — Тони, — твердо говорить Джим. Он не знает, как Самсону это удается. Каждый раз, когда он говорит с Тони, тот теряется. Не придумав ничего другого, Джим хватает Тони за плечи — тот вздрагивает и пытается отпрянуть, поднимает руки, чтобы начать бороться. — Тони! — теперь Джим почти кричит, но кажется, это помогает ему пробиться. Мгновение Тони смотрит на него широко распахнутыми глазами. Потом делает глубокий неровный вдох и оседает на стуле. — Терпеть это не могу. — И я тоже, Босс, — Джим снова берет стакан и вкладывает в руки Тони. — Выпей-ка это. Тебе нужна какая-нибудь еда. И опиши мне эту комнату. — И то, и другое одновременно не получится. — Умник. Тони делает, как ему велено. Он выпивает половину стакана, потом осматривается, фокусирует внимание на одном предмете за раз. — Это моя спальня в Башне. Постельное белье, голубое. Кровать не заправлена. Ковер, черный, — он обращает внимание на стол, описывает кучу бумаг на нем, царапину на дереве, которую Джим сам бы никогда не заметил, лампу, ручку, которой писал; с каждым словом его голос становится все более уверенным. После он переходит к окну. — Сейчас полдень. Небо в облаках. Судя по всему, движение не очень активное. Где-то в миле отсюда по улице едет полицейская машина, — он хмурится. — И еще одна, в том же направлении. Он встает и подходит к окну, чтобы рассмотреть получше, Джим следует его примеру. Они видят вертолет и гуманоидную тень, несущуюся по небу. Слишком далеко, чтобы определить, кто это, но похоже на Капитана Марвел. — Пойду-ка проверю, что это, — решает Джим и бежит посмотреть, не прояснят ли происходящее данные брони или новости. Проясняют. В Центральном Парке думботы. Джим едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. Ладно, хоть опасность не слишком велика. Ему бы очень не хотелось оставлять Тони одного. Когда он возвращается, Тони все еще стоит у окна. — Думботы в Центральном Парке? — предполагает он. — Думботы в Центральном Парке, — подтверждает Джим. — Мстители о них позаботились, ничего особенного. — Хм, — Тони не сводит глаз с мира за стеклом. — Ты знал, что французы зовут их фаталиботами? Случайный факт. И глупое название. — А вот и нет. — А вот и да. — А вот и нет. Звучит глупо. Как название игрушки. — Это «думбот» по-французски. — Все равно глупо звучит. — Скажи это французам. Может быть, они тоже думают, что слово «думбот» звучит глупо. — Так и есть. Но они так называются. — Ну, а чего ожидать от человека, который называет себя Доктор Дум? — Тони задумывается. — Хотя, откровенно говоря, это и есть его имя. Как и Доктор Стрэндж — это реально доктор по фамилии Стрэндж. Еще одна пауза. — Как думаешь, может ли быть такое, что некоторые люди обречены на дерьмо просто потому, что их зовут так, а не иначе? Потому что я вижу тут закономерность. — Правда? И каково ваше заключение, Доктор Старк [3]? — спрашивает Джим с улыбкой. Но Тони опускает плечи и смотрит вниз. — «Старк» по-немецки означает «сильный», — объясняет он тихо. И нет. Нет. Нет-нет-нет. Это все неправильно. Джим не хочет, чтобы это момент заканчивался. Впрочем, не успевает он придумать, что сказать, как Тони выпрямляется и выходит из комнаты. — Что ж, пошли, — говорит он слегка хрипло, но смело. — Давай с этим покончим. Кажется, я рассказывал тебе о Стэмфорде. Его голос дрожит, но только совсем чуть-чуть. — Ты уверен? — Джиму приходится прибавить шаг, чтобы догнать Тони, а потом идти медленно, потому что тот еще хромает. — Не хочешь дождаться возвращения Самсона? — Это может занять недели. Я не хочу так долго ждать, потому что это работает, — Тони шумно сглатывает и не смотрит на Джима. — Я знаю, что по виду не всегда так скажешь, но это правда. Все, о чем мы говорили… каждое воспоминание, которое я снова пережил, шаг за шагом, теперь имеет смысл. Ну, больше смысла, в любом случае. Он бросает взгляд на Джима, и тот вспоминает, что если верить воспоминаниям, с которыми они уже разобрались, его человеческий и здоровый вид не вполне имеет смысл. — Я хочу пройти все это как можно быстрее, чтобы жить дальше без всякого случайного дерьма, а ты мог вернуться домой, — он снова отводит взгляд. — Я знаю, что просто утомляю тебя всякими подробностями, которые ты и так знаешь. — Тон, твои постели ощутимо лучше моей собственной, — легко говорит Джим. — И твой телевизор. Если ты хочешь, чтобы я уехал, придется звать охрану, чтобы вытащить меня отсюда. Не стоит и говорить о том, что он не знал и половины того, что Тони уже рассказал. Да и знакомые ему события звучали совершенно иначе с точки зрения Тони. Тони едва успел сесть на диван, как пискнул видеофон. Тони и Джим подскакивают, и Джим спешит к аппарату. — Не вставай, я отвечу, — говорит он, надеясь, что это не звучит как «позволь мне заняться твоими телефонными звонками, потому что ты сам не в состоянии сделать это», хотя на деле так оно и есть. И этот номер был заблокирован для всех, кроме нескольких человек, кто в курсе, что сейчас происходит с Тони, и будет звонить только в случае крайней необходимости. Джим очень надеется, что сейчас не та ситуация, которая требует присутствия Железного Человека, потому что об этом сейчас и речи быть не может. Это Пеппер. Зачем она звонит сюда, когда может набрать номер Джима напрямую? Она должна знать, что Тони не в состоянии говорить с ней, тем более, о чем-то важном и срочном. Он отвечает на вызов, и на экране появляется ее лицо. Хорошо. Значит, это действительно Пеппер, а не кто-то еще, кто использует ее телефон, потому что саму Пеппер похитили или сбила машина. — Роуди, — приветствует она, и в ее взгляде то же облегчение, что в душе Джима. — Вот ты где. А я волновалась, когда ты не взял трубку. — Я… Что? Конечно, Пеппер будет волноваться. Ведь Джим все время носит с собой мобильный на тот случай, если кому-то нужно будет с ним связаться. Кроме, конечно же, сегодняшнего дня, когда он оставил телефон в спальне. И наверное, дверь захлопнулась (или он сам ее закрыл, теперь уже и не вспомнить), и он не услышал звонок. Ему хочется начать биться головой в монитор, пока тот не треснет. — Извини, Пеппер. Виноват. Больше такого не повторится, — обещает он. Она хмурится, когда понимает, что это просто его оплошность. У Пеппер не всегда хватает терпения на такую фигню. — В чем дело? — поспешно спрашивает Джим. — Ты ведь, наверное, позвонила не для того, чтобы проверить, при мне ли телефон? — Нет, я звоню, потому что мне, похоже, требуется твоя помощь, — говорит она прямо. — Ну, идеально было бы попросить Тони, но и ты сможешь. Тут кое-что творится, ты не мог бы это проверить? Это не очень срочно, если не получится прямо сейчас уехать, — быстро добавляет она. — Но я просто не знаю, кого еще попросить. — Все хорошо. Выкладывай, — произнося слова, Джим судорожно соображает, как бы так поизящней донести простую мысль: «Тони в соседней комнате, поэтому, пожалуйста, не упоминай о Стиве или чем-нибудь расстраивающем, а вообще, вот угораздило же тебя позвонить тогда, когда он может все услышать». Он говорит тихо, но Тони сидит меньше, чем в тридцати футах отсюда, и между ними дверь без звукоизоляции. Есть вероятность, что он слышит каждое слово. — На прошлой неделе было предпринято несколько попыток взломать базу «Ресайлент». Пока безуспешных, и мы не знаем, что это: что-то серьезное или просто хакер, который решил попробовать свои силы на защите, созданной Тони Старком. Но они настойчивы. И Кабаба говорит, что прошлой ночью во время дежурства видел кого-то у задней двери. И похоже, кто-то пытался взломать электронный замок. — То есть, тебе нужно, чтобы я поработал телохранителем и побил того, кто пытается проникнуть? — В общем-то, да. Это кажется осуществимым. Осуществимым, важным и дающим возможность избежать необходимости сидеть тут. Джим медленно кивает, но добавляет. — Всегда рад, Пеппер, но не прямо сейчас. Сейчас я не могу уехать. Но если что-то еще случится, немедленно мне сообщи. Вообще-то… — мысль приходит внезапно, но когда это происходит, она кажется очень осмысленной. — Я думаю, тебе стоит сказать Ка… сказать Мстителям об этом. Возможно, эти события и не связаны, но вдруг этот хакер имеет какое-то отношение к тем ребятам, что похитили Тони. Она широко распахивает глаза. — Конечно. Как я об этом не подумала? — Как я сказал, это могут быть вообще не связанные события, — Джим не хочет, чтобы она особенно надеялась, и еще он говорит это, чтобы не особенно надеяться самому. — Но даже если и так, то просто получится, что какой-то хакер решил вломиться в твой компьютер для прикола, а получил толпу Мстителей, дышащих ему в затылок. Жаль, я этого не увижу. Пеппер силится улыбнуться. — Я попрошу их сделать фотку. Как на самом деле дела у То... Она замолкает, как только за спиной Джима открывается дверь, и он думает: «Нет, нет, идиот ты этакий, почему ты не можешь просто сидеть там, где тебя посадили, и быть в норме?» -…Тони, — договаривает Пеппер. — Ух ты. Как твои дела? Хорошо выглядишь. Это откровенная ложь. Тони выглядит дерьмово, и это всем понятно, кроме Джима, который был тут уже какое-то время и видел Тони в гораздо худшем состоянии. — Все хорошо, — ответ выскакивает автоматически, словно это уже рефлекс. Джим не уверен, слышал ли Тони вообще вопрос. Он бледен, слегка дрожит, но возможно, этого Пеппер и не видит. Здоровую руку он сжал в кулак так крепко, что наверняка ногти впились в кожу; он очень старается сохранять спокойствие и сосредоточенность, а Джиму ужасно хочется его придушить, и как можно скорее. — Ты не… У тебя все нормально[4]. Это утверждение, не вопрос. Джим внезапно понимает, почему Тони надо было увидеть Пеппер, но он все равно обижен. Черт побери Тони за то, что всегда все усложняет по одной только причине: «Эй-я-Тони-Старк-и-я-блядь-могу!» — Да, у меня все хорошо. Мы все в норме. Не беспокойся за нас, — если повезло, Тони не услышал, о чем Пеппер и Джим говорили, а значит, не знает, что в «Ресайлент» что-то не так. Если он вообще сейчас помнит о том, что такое «Ресайлент». — Пеппер просто рассказывала мне, как идут дела, — говорит Джим, желая закончить этот разговор, пока все не полетело в тартарары. Пока что расклад такой: Тони увидел Пеппер и знает (сейчас, по крайней мере), что она в порядке, Пеппер увидела Тони и знает, что он в состоянии произносить законченные предложения, если в них не больше трех слов, и все более-менее уверены, что никто не умирает и не сошел окончательно с ума. Джим считает, это уже удача, и надо пользоваться моментом. — Ей, впрочем, уже нужно возвращаться к работе, и у нас тоже есть дела, поэтому если ты не против… Он поворачивается к Пеппер и очень надеется, что она все поймет. Она понимает, в общем-то. Пеппер достаточно умна и умеет разглядеть намек, когда он такой толстый. — Конечно, не смею вас задерживать. Я позвоню, если будет что-то, о чем вам стоит знать. — Спасибо, Пеп, — отвечает Тони. — Передавай привет Хэппи, когда… Он замолкает и пристально смотрит на Пеппер, в его широко распахнутых глазах появляется затравленное выражение. Та смотрит в ответ и кажется при этом шокированной, в то время как Тони совершенно раздавлен. Полузадушенный звук вырывается из горла Тони — возможно, это должно было быть каким-то словом, но теперь не понять, и Тони, спотыкаясь, отступает, почти падает, а потом выбегает из комнаты со скоростью, на которую в своем состоянии не должен быть способен. — Ох, блядь, — Джим не может сдержать грубых слов. — Пеппер… Но Пеппер прервала связь, и Роуди даже этому рад, потому что он уже на полпути к двери. Тони убежал недалеко. Джим находит его у дивана; он сжимает грудь и тяжело дышит. Плачет — ведь день Джима недостаточно был до этого испорчен. — Прости… Мне жаль… — шепчет он снова и снова, и совсем не сопротивляется, когда Джим прижимает его к себе, обнимает и крепко держит. — Все хорошо, я все понимаю, просто дыши. Пеппер справится, уже прошло какое-то время, она просто удивилась, — Джим пытается его успокоить, но он даже не вполне осознает, о чем Тони говорит. Тони дрожит в руках Джима, теряет самообладание, не скрываясь, всхлипывает, и через какое-то время Джим понимает, что дело не только в чувстве вины за произнесенную в присутствии Пеппер глупость и причинение тем самым ей боли, но и в горе. Тони не просто вспоминает смерть Хэппи, он заново переживает те события. Не один конкретный эпизод, а все вместе и одновременно. Это объясняет, почему сейчас он настолько не властен над своими эмоциями. Джима раньше рядом не было, но почему-то он полагает, что Тони никогда не горевал так открыто, даже наедине с самим собой. Зная Тони, можно утверждать, что он никогда вот так не выплескивал душу, и Джим представляет сейчас, как он сидит в одиночестве после того, как убил одного из своих лучших друзей. Ведь даже если они ни разу об этом не говорили, Джим знает, что на самом деле произошло. Оборудование для жизнеобеспечения не отказывает ни с того ни с сего, а Хэппи не хотел бы существовать вот так. Не надо быть гением, чтобы все понять. [5] Тогда Джима рядом не было, но теперь он здесь и не допустит, чтобы Тони снова проходил через это в одиночку. Но крепко обнимая дрожащего друга, он снова понимает, что возможно, сейчас это не имеет значения и смысла, потому что он был далеко, когда это случилось, и его присутствие не изменит прошлое или то, как Тони помнит те события. Возможно, ему остается только сидеть тут на полу и чувствовать себя беспомощным. Впрочем, со временем Тони слегка двигается и прячет лицо у Джима на плече, а Джим гладит его по спине и ждет, пока гроза минует. Хоть что-то он может сделать. * * * Стив по-прежнему разбирается с кучей еды на вынос, которую Кэрол и Клинт скопили на кухне, когда его телефон звонит. Определитель показывает «Вирджиния Поттс», поэтому даже сомнений нет в том, стоит ли отвечать. Она рассказывает ему о проблемах, с которыми они столкнулись: кто-то несколько раз пытался проникнуть в компанию, и Роуди подал идею, что это может быть связано с теми людьми, которые похитили Тони. С первого взгляда связь кажется несколько притянутой за уши, но Стив понимает, откуда она взялась. Меньше чем через полчаса он уже выезжает в Сиэтл. К счастью, он все еще в униформе. К сожалению, униформа все еще нуждается в починке. Кэрол позаботилась о ране на плече перед тем, как заставила его поесть, так что нет опасности, что он истечет кровью и запачкает все вокруг. И он быстро лечится. Увы, но на пятна крови на одежде это никак не влияет. Поэтому когда он выпрыгивает из квинджета, Пеппер смотрит на него немного шокированно, и приходится потратить несколько минут на убеждения, что все действительно в порядке, и это «в порядке» не в стиле Тони. — А как ты? — спрашивает он по дороге в офис. — Выглядишь так, будто все не слишком хорошо. — Не то чтобы. Просто… — она неопределенно поводит рукой. — Была парочка непростых дней. Стив молча кивает, но она даже не смотрит на него. Берет со стола несколько фотографий в высоком разрешении, сделанных снаружи здания. — Вот кадры с камер наблюдения, — говорит Пеппер. — Могу позже показать видео, но там не больше видно. — Не больше? Тут вообще ничего не видно… — Стив замолкает и присматривается. С первого взгляда на снимках всего лишь несколько кустов и часть дорожки, но чем дольше он смотрит, тем больше заметно, как в одном месте контуры предметов слегка размыты. Будто бы на ухоженной дорожке пробивается трава, и это привлекает внимание в первую очередь, потому что кажется таким неуместным. При ближайшем рассмотрении скорее кажется, что это плитки находят друг на друга. — Острое у тебя зрение, — замечает Пеппер. — Благодаря сыворотке, — рассеянно отвечает Стив. — Я бы сказал, что похоже на какую-то стелс-технологию. — Мы тоже так считаем. По фотографиям или видео сложно разобрать. Мы бы это пропустили, если бы мой коллега одной ночью не заметил кого-то. Он сказал, что видел какую-то движущуюся тень, поэтому технология не так уж хороша для невооруженного взгляда, но очень эффективна для камеры. — А инфракрасный свет, датчики движения, и все такое? — Они ничего не показали. И сигнала тревоги не было, даже когда визитер попытался взломать замок и потерпел неудачу, — Пеппер расстроенно качает головой. — Честно говоря, меня это несколько пугает. И хотя неудавшееся проникновение со взломом — занятие не совсем для Мстителей, да и мы не совсем беспомощны… Я думаю, Кейб меня придушит, когда узнает, что я вас позвала. Но кто бы это ни делал, у них отличное оборудование и они знают, как обращаться с нашей системой безопасности, даже если и не могут ее обойти. Поэтому то, что это те же люди, которые взломали мозг Тони, не кажется таким уж невозможным, верно? В ее голосе слышится надежда. Стив тоже надеется. Если она права, это может стать лучшей зацепкой из всех, что у них были. Но и он испытывает сомнения. — Если они взломали его мозг, разве они не получили информацию о том, как пробраться сюда? — Стив использует ее же слова, хотя терпеть не может говорить о Тони как о компьютере. — Не обязательно. Тони… можно сказать, он поставил на свой мозг фаерволл, и некоторые данные защищены лучше других. Можно смело утверждать, что информацию, связанную с Мстителями или его компаниями, достать весьма непросто. — Мы говорим о сложности с расшифровкой или о том, что они в принципе не получили эти сведения? Пеппер вздыхает. — Хороший вопрос. Давай надеяться, что последнее, потому что любой шифр со временем можно разгадать. Надо спросить Тони, чтобы знать наверняка, но… — она качает головой, глядя в пространство. — Я бы не советовала тебе говорить с Тони сейчас. — Мне все равно запрещено с ним встречаться, — напоминает ей Стив. Но что-то в ее тоне заставляет его насторожиться. — Пеппер… Ты недавно разговаривала с Тони? — Коротко. Я хотела побеседовать с Роуди. А Тони был рядом, — она садится и откидывается на спинку стула. — Он… Она смеется, но смех звучит горько. — Знаешь, даже будучи знакомой с Тони и Железным Человеком, видя, как он сражается и раз за разом терпит поражение, я все же считала, что быть супергероем — значит, иметь возможность защищать того, кого любишь. А потом Тони сделал для меня костюм, и какое-то время все было просто великолепно. Я чувствовала себе такой сильной, словно впервые в своей жизни я была в полной безопасности. Словно все вокруг были в безопасности, потому что я могла это обеспечить. Но на деле все не так. Люди, которых ты любишь, все равно могут пострадать, а тебе остается только стоять и смотреть, как это происходит [6]. — И к этому никогда не привыкнешь, — Стив знает, что она, возможно, хочет услышать не это, но ее слова настолько правдивы, и он сам иногда не понимает, как он может быть национальным кумиром и в то же время человеком, не способным защитить тех, кто значит для него больше всего. — Я предпочла бы его ненавидеть, — говорит она внезапно, удивляя Стива. — Из-за него я через столько всего прошла, и я… Я так злилась, и сейчас была бы рада испытывать то же чувство. Но он так пострадал, и он старается, и… Дело вот в чем: как бы сильно ни страдала я, Тони еще хуже, поэтому я даже не могу злиться на него, не чувствуя себя при этом виноватой. И я не хочу на него сердиться, потому что он даже не виноват, хотя иногда виноват, но свалить все на него было бы гораздо проще. Мне больно, и я хочу гневаться на Тони, потому что это помогло бы мне чувствовать себя лучше. Но он даже такой возможности мне не оставляет [7]. Она замолкает и закрывает лицо ладонью. — Боже, я вот говорю — и понимаю, как это звучит. Я просто ужасный человек. — Ты просто человек, — Стив кладет руку ей на плечо. — Все в порядке. Все мы иногда испытываем что-то подобное. — Лгун, — она неуверенно улыбается. — Готова поспорить, Капитан Америка даже не представляет, каково это — быть настолько низменным. — Знаешь, одна из причин, по которым я люблю Тони, заключается как раз в том, что он никогда не забывает: я всего лишь человек. — Понимаю, — Пеппер трет глаза рукой, хотя Стив уверен, что она не плакала. — Он такой. — Что-то произошло? — Нет, в общем-то, ничего. Он выглядел… Ну, ты знаешь, как он сейчас выглядит. — Не знаю, — признается Стив. — Я больше недели его не видел. Я только время от времени получаю доклады от Роуди и Самсона. Если сам спрошу. Я понятия не имею, как у него дела. — Правда? — в голосе Пеппер звучит искреннее удивление, словно ей и в голову не приходило, что запрет на присутствие рядом с Тони может реально повлечь за собой невозможность быть с ним. — Должно быть, это тяжело. И как-то так выходит, что она первая, кто это признал. — Да, тяжело. Я хочу быть рядом с ним — и не могу. Неважно, супергерой я, или нет. Он криво улыбается. — Что ж, ладно, — Пеппер указывает на фотографии, возвращаясь к делу. — Вот кое-что, что ты можешь сделать. — Я хочу взглянуть на видеозаписи. Когда это случилось? — На прошлой неделе. Проверив, мы нашли эти искажения на записях за четыре ночи подряд, но с воскресенья все тихо. Похоже, после того, как Тим их заметил, они не решались вернуться. Возможно, сдались. — Если это действительно те люди, которые похитили Тони, избили его до полусмерти и взломали его мозг, они точно не сдались бы только потому, что кто-то увидел тень. Но если они никуда не спешат, то могут какое-то время держаться подальше, пока все не успокоится и их перестанут искать. — Мне от этого стало намного легче. — Если это действительно кто-то опасный, мы его поймаем, — заверяет ее Стив. — А если они никак не связаны с теми людьми, которых вы ищете? — Мы все равно их поймаем, — Стив пытается придать улыбке больше убедительности. — Связь с Мстителями должна давать определенные преимущества, верно? — Это было бы не лишним, — сухо подтверждает Пеппер. — Тогда сосредоточимся на этом, — Стив смотрит на снимки и хмурится. — Но боюсь, я не смогу помочь тебе с компьютерным хакером. Пеппер фыркает. — О, об этом не волнуйся. Тони — не единственной в этой компании, кто знает, как писать компьютерные коды. Стив думает о замыслах «Ресайлент» по поводу революционного переворота в области сетевой информации, и вынужден признать, что в ее словах есть смысл. — Найдется место, где я могу поработать? — спрашивает он. — Хотелось бы поближе взглянуть на все это, и я мог бы позвать еще несколько Мстителей, если что-то покажется перспективным. — Можешь занять старый кабинет Тони. Мы его сейчас не используем. — Это… отлично. Спасибо, — если Пеппер и заметила его секундное колебание, она великодушно ничем этого не показала. * * * Тони закрывает глаза и сжимает в кулак сломанную руку так, чтобы Роуди не видел. От жеста больно, и это хорошо. Он концентрируется на боли, потом на воспоминании, а потом на звуке собственного голоса. — Что было дальше? — спрашивает Джим после того, как молчание длится минуту — он аккуратно подталкивает его к тому, чтобы продолжать и не задерживаться на одном эпизоде слишком долго. — Плащ телепортирует нас назад наружу. Всех. Мы оказываемся в небе над городом. Первая задача — чтобы никто не разбился, — Тони вспоминает внезапный шок от падения, помнит, как через мгновение активировал репульсорные ботинки и кинулся к ближайшему падающему человеку, не раздумывая, кто это. До самого конца он убежден, что ничего не получится: они не подготовлены, мало кто может летать, поэтому они не смогут поймать всех вовремя. Потом, осматриваясь, он испытывает ужас и страх за жизни тех, кого не видит в царящем хаосе. Он винит себя очень за многое (всего и не перечислишь), но не может испытывать к себе ненависти за то, что испытывает облегчение, когда видит Стива. — Я думаю.. думал, что теперь надо сражаться, — он даже не знает, достаточно ли громко говорит, чтобы было слышно. — Я знал, что мог одолеть его. Отдавал себе отчет, что придется ранить, потому что он не сдастся, пока еще может сражаться, но я был готов сделать это. Он уже делал это раньше. И это лучше, чем альтернатива, он должен это сделать, даже если потом себя за это не простит. Стив выдержит, Тони умеет ранить, не калеча, он сможет, он должен… — Тони. Дыши. Голос Роуди едва пробивается в сознание Тони, но теплая и настоящая рука, сжимающая его — вполне. (рука стива холодная и совершенно безвольная и он лежит на металлическом столе с отверстиями от пулевых ранений в груди и Тони никогда этого не хотел никогда не хотел и не понимает почему он еще жив) Тони сжимает кулак сильнее, так крепко, что внутри что-то сдвигается — как и предполагалось, боль помогает ему держаться. — Возможно, нам стоит сделать перерыв. Ему требуется мгновение, чтобы понять слова — сейчас, когда город вокруг него в огне, а броня абсолютно бесполезна, и он знает, что в итоге будет, что произойдет сейчас, и все же абсурдно, абсурдно надеется, что все будет иначе. — Я собираюсь сражаться с Капитаном Америка, но он к этому готов, — произносит Тони, потому что это надо сделать сейчас, или он никогда не сможет. — Вижн блокирует мою броню, поэтому я ничего не могу сделать. Стив атакует и не останавливается, даже с учетом того, что Тони не может ему ответить. Даже с учетом того, что броня Тони сильно повреждена и не будет представлять угрозы после того, как системы перегрузятся. Даже когда она ломается, когда следующий удар грозит убить. Тони знал, чем все закончится, еще тогда, когда все только началось. И после всего, что он сделал, всех жертв, которые принес сам и вынудил принести других во имя меньшего зла, отдавая себе отчет, сколько еще смертей и трагедий может произойти, когда его не будет рядом, дабы убедиться, чтобы эти жертвы и предательства были не напрасны, он может испытывать только дикую, отчаянную надежду. Он слышит собственный голос, странно громкий по сравнению с шумом битвы вокруг, и не знает, говорит ли по-прежнему с Роуди, или с самим собой. Возможно, рука вокруг его запястья сжимается крепче. Тони видит только выражение лица Стива, которое говорит о том, что Стив хочет его смерти; здесь и сейчас ему ничего не хочется так сильно, как оборвать жалкую жизнь Тони Старка (он видел это выражение раньше). И он не хочет продолжать жить в мире, в котором Стив ненавидит его так сильно. Но Вселенная не настолько к нему добра, и с чего бы? Внезапно появляются люди, обычные люди, те, кого они поклялись защищать; они совершенно незаметно подошли к месту их схватки и кинулись на Стива, чтобы оттащить его. Тони хочет сказать им, чтобы не тратили силы (он хочет заорать: «Прекратите, что вы делаете?»), предупредить, что они могут пострадать. Он отстраненно слушает, как Стив просит отпустить, говорит, что не хочет причинять им вреда. Тони мог бы рассмеяться, если бы помнил, как это делается. И потом все заканчивается. Вот так. Неожиданный финал всего безумия — как вакуум, засасывающий весь мир, и Тони чувствует себя так, словно проваливается куда-то, даже когда его ставят на ноги. Горло болит. Он не может дышать. Он плачет, и проходит много времени, прежде чем начинает это осознавать, потому что в тот день он не плакал. Он ничего не делал. Даже не стер кровь с лица. Еще долгое время он чувствует странную опустошенность. Это никогда не казалось победой. И Тони думает, что хотел бы сейчас умереть. Или забиться в угол и больше никогда не выходить. Никогда не сталкиваться с миром и другими людьми, или тем, что еще произошло в его жизни, потому что это не было худшим. Вместо этого после долгого молчания он открывает рот и продолжает говорить. Он не может остановиться сейчас. Не потому, что думает, будто в противном случае не сможет начать опять (он не сможет), но потому что ему нужно продолжение. Он не может допустить, чтобы его разум и дальше делал такие скачки и убивал его. Поэтому он продолжает непростой путь по собственному прошлому; Роуди держит его за руку. --- Комментарии: [1] Святая правда, хотя и немного в стиле "Первым вопросом Папы Римского на французской земле был: "Есть ли в Париже бордели?"" Тони действительно долгое время скрывал, что именно он надевает броню и под видом Железного Человека сражается со злом. В третьем личном томе он раскрыл тайну своей личности, чтобы спасти щенка из-под колес автомобиля. Но не столько ради самого животного, сколько ради мальчика, которому собака принадлежала. Шутка про Стива и котят, снимаемых с дерева, появляется в каноне, но в другом мире: Marvel Adventures. Ее произносит Наташа, намекая на то, на что намекает каждый, кто шутит про Капитана Америка и снимание котят с деревьев. В этом же выпуске Кэп занимается тем, что спасает крошку-носорожку. Не спрашивайте. [2] Отсылка к событиям линейки "Директор Щ.И.Т.а" [3] Формально Тони имеет все права на такое "звание", у него несколько докторских степеней. Правда, по словам самого Тони, их то четыре, то семь. То ли Тони постоянно учится, то ли где-то лукавит, то ли авторы комиксов считают ниже своего достоинства читать друг друга, то ли одно из пятнадцати. [4] В свое время Пеппер сильно пострадала (оказалась в рухнувшем здании), и для спасения ей вживили в грудь репульсор (тот же самый, который потом вживили Тони, чтобы спасти после стирания памяти). Фокус удался, и Пеппер даже стала выносливее, сильнее и умнее, чем была до этого. Примерно в то же время Тони делает ей броню, Пеппер становится Спасительницей. Примерно в середине пятого тома репульсор у Пеппер извлекают. В конце пятого тома она вынуждена избавиться от брони. Тони, вероятно, рандомно вспоминает то время, когда Пеппер была серьезно ранена. [5] Тони по просьбе Пеппер отключает жизнеобеспечение сильно пострадавшего Хэппи, потому что "Хэппи не хотел бы так жить". Благодаря наличию Экстремиса, Тони может сделать это аккуратно, не оставив улик, в сущности, наверняка правду знают только Тони и Пеппер. Вопреки всем рациональным доводам, Тони все равно, естественно, винит себя. [6] Собственно, отсылка к тому периоду, когда Пеппер была Спасительницей. [7] Развитие темы сложных взаимоотношений Тони и Пеппер, впервые поднятой в пятом томе.