Отмена

— Дело в том, — говорит Тони с экрана телевизора, улыбаясь буквально на мгновение и даже как-то застенчиво. — Что мы стремились сохранить нашу связь в тайне, поскольку продолжали пытаться понять, что нас связывает. Я не очень хорош в отношениях, если верить СМИ, и мы хотели посмотреть, получится ли что-нибудь, а только потом объявлять все официально — ради того, чтобы избежать ровно такой ситуации. Как оказалось, ничего не получилось. Я ценю все, что Стив сделал ради нас обоих, пока я был слишком занят, чтобы этим заниматься. Факт остается фактом: в конце концов вся эта суматоха вокруг нас показала мне, что мы никогда не сможем оправдать возлагаемые на нас ожидания, и что мы… что я не готов или не могу справляться с таким давлением и таким вниманием со стороны. А когда осознаешь, что отношения недостаточно важны и с этим не хочется разбираться, логично только завершить их. Все остальное было бы несправедливым. Поэтому я их завершил. Стив Роджерс и я официально больше не вместе. Уверен, что это никак не повлияет на нас в профессиональном плане, так что об этом можно не волноваться. Он отличный парень, лучший из всех, кого я знаю, поэтому достаточно быстро найдет кого-то, кто действительно его заслуживает. Потом он уходит и игнорирует все вопросы и комментарии. — Ух ты, — говорит Кэрол, сидящая на подлокотнике дивана. — Он бы не смог выставить себя большим засранцем, даже если бы попытался. — Он попытался, — отмечает Джен. Она оглядывается на Стива, который стоит за диваном и сжимает стакан так крепко, что стекло скоро треснет. — Что конкретно между вами произошло? — Мы… Я даже не знаю. Он бросил меня, а потом ушел из Особняка. Не отвечал на мои звонки, ничего. — То есть, не исключено, что сейчас он сказал правду, — предполагает Хэнк. Джен и Кэрол награждают его взглядами, под которыми он втягивает шею и делает вид, что его вообще тут нет. — Есть вещи, которые он теперь помнит, а раньше не помнил, и это все изменило. Это моя вина. — Да? Потому что это, — Кэрол указывается на теперь уже выключенный телевизор. — Это — типичное поведение Тони Старка, Который Позволяет Себе Выглядеть Засранцем, Потому Что Считает, Будто Это Заслужил. Стив буквально слышит заглавные буквы в ее фразе. И она права. Тони наказывает себя и играет в плохого парня. Стив знает, что он искренне чувствует себя виноватым за случившееся, и это очень расстраивает, ведь в реальности все как раз наоборот. Поведение Тони заставляет его чувствовать себя еще хуже, но в этот раз у него даже нет сил на то, чтобы злиться. — Я должен с этим разобраться, — заявляет он. — Сказать прессе, что это все моя вина. — Ага, и поверь мне, это плохая идея, — Кэрол качает головой. — Не ведите ваши битвы на национальном телевидении. Поговори с Тони. — Он не отвечает на мои звонки. Я даже не знаю, где он сейчас. — Вы встретитесь снова. Просто будь терпелив. Ты знаешь Тони. Он слишком остро реагирует. Стив качает головой. Он хочет сказать им, что так и есть: Тони действительно имел в виду сказанное в интервью, и это Стив предал его, позволив вступить в эти отношения, не имея всех данных. Но он не может заставить себя сделать это. И отчасти ему по-прежнему кажется, что они смогут это разрешить; просто надо поговорить с Тони, и все будет хорошо. Этого не случится. Он облажался. Теперь надо это принять. И он примет. Со временем. Чего он не может принять — так это того, что Тони берет вину на себя. Полчаса спустя, уже будучи в их — в своем — доме в Башне, Стив уже не считает, что принятие настолько уж возможно. Тони не хватает ему как недостающей конечности. Нет, хуже. Он скучает по Тони, как скучал по щиту, когда думал, что тот пропал навсегда. И совсем не помогает то, что они по-прежнему могут быть друзьями и компаньонами, что все вернется к тому, как было до их вступления в романтические отношения — ведь тогда оставалась возможность развить отношения. И это было словно чем-то неизбежным, Стив будто всегда этого ждал, сам того не осознавая. Теперь это в прошлом, теперь это то, что он имел и потерял, и больше не получит никогда. Если он примет это, то больше никогда не заснет, обнимая Тони за изящную талию. Не проснется от того, что Тони пропускает пальцы сквозь его волосы. Тот поцелуй в холле Особняка, когда Тони уже прощался, будет последним. Они никогда больше не будут смотреть глупые сериалы, лежа вместе на диване, и Тони не заберется к нему на колени, и вот это уже хуже. Вернувшись домой с утренней пробежки, Стив не обнаружит кофе, который Тони оставил ему перед выходом — слишком слабый на вкус самого Тони, и той марки, которую Стив любит больше всего. Прямо сейчас невозможно даже представить себе, как это — не быть Капитаном Америка и не сражаться ради добра, но со временем, если он проживет достаточно долго, возраст даст о себе знать и придется уйти на пенсию, передав факел в более молодые руки. Только сейчас он понимает, что никогда не сомневался: отход от дел будет означать, что он начнет проводить с Тони больше времени. Они станут жить вместе где-нибудь, вероятно, найдут себя в том, чтобы быть наставниками для младших. Возможно, заведут собаку. Будут сидеть на крыльце с одеялом, накинутым на ноющие ноги, и смотреть на закат. Вместе. У него нет альтернативы для такого будущего. Стив мысленно отказывается от этой мечты, и ее место нечем занять. Секс с Тони хорош, и вдвойне лучше, потому что он любит Тони, по-настоящему любит, и получает удовольствие от ласк. Но без этого можно было бы прожить. А вот потеря простой близости, комфорта от присутствия рядом и в целом страсти и любви, объединяющих их даже тогда, когда они ссорятся — вот это, наверное, он не сможет принять. Ночью Стив лежит без сна, не в силах найти покой — как и прошлой ночью, и еще одной ранее. Он не высыпается и толком не отдыхает с того самого времени, как Тони у него впервые отобрали. Тони просто человек. Изобретательный гений, да, но без брони так же уязвим, как и любой другой. Стиву нужно было защищать его. Тогда все это никогда не случилось бы. В этом Роудс тоже был прав. Кровать слишком большая для одного. (Утром после первой ночи, проведенной вместе, Тони проснулся рано и сделал вид, что ничего не случилось; потому сделал вид, что это не имеет значения и что сожаления Стива по этому поводу не ранят его. Стиву потребовался целый день, чтобы убедить его: он не жалеет, что это имеет значение. И можно позволить себе принять это. Возможно, ему никогда это по-настоящему не удалось). Стив снова переворачивается, оказывается на половине Тони, где он прошлый раз видел его бледным, накачанным успокоительным — в тот день, когда сам уезжал из дома и уступал место другому, чтобы уже он сражался с этими демонами. На рассвете, устав и вымотавшись, Стив приходит к решению. Он встает, принимает душ, бреется, пакует несколько нужных вещей в небольшую сумку. У дверей Башни он сталкивается с Кэрол. Точнее говоря, он почти сталкивается с машиной Кэрол, которая останавливается у Башни как раз тогда, когда он выходит. Стив не осознает, что это ее автомобиль, пока она не открывает дверь и не спрашивает, куда это он. — В аэропорт. Мне кое-куда нужно. Ее губы вздрагивают. — И учитывая то, что ты не берешь квинджет, я заключаю, что по частному вопросу. — Прямо в точку. Не знаю, сколько меня не будет, поэтому доеду на такси. — Зачем, если я могу тебя подвезти? — она указывает на пассажирское сидение. — Запрыгивай. Стив втайне благодарен ей за предложение, даже если Кэрол бросает на него косые взгляды, лавируя между машинами, наводнившими улицы ранним утром. Тот факт, что она остановилась около Башни и так быстро предложила помощь, указывает на то, что она все равно рассчитывала с ним поговорить. И действительно, вскоре Кэрол нарушает тишину. — Ты, я так понимаю, едешь в Сиэтл. — Откуда ты знаешь, что Тони в Сиэтле? — А ты? Я думала, он с тобой не разговаривает. — Где еще ему быть? — Стив пожимает плечами. Потом признается. — Я позвонил Пеппер Поттс, и она сказала мне. Кроме того, Тони любит Сиэтл. Как-то так получается, что он всегда в итоге оказывается там. Кэрол ухмыляется, но морщинка между ее бровями не пропадает. — То есть, ты берешь дело в свои руки. — Я должен. Не могу отпустить его, думая, что он будет хоть в какой-то мере винить себя за всю эту неразбериху. — Ну, он свалил от тебя, — отмечает Кэрол. — И я вижу, что тебя это ранит. Стив бы солгал, если бы начал утверждать обратное. — У него были свои причины. И для него они имеют смысл. Впрочем, они все равно глупые. Не думаю… Хочу сказать, если он желает порвать со мной, если он больше не любит меня, тогда все правильно. Но с моей точки зрения… — он со вздохом качает головой. — Я не могу его так отпустить. Кэрол тоже качает головой, но ее губы складываются в подобие улыбки. — Знаешь, ты удивляешь меня. — Почему? Потому что не хочу отказываться от того, что делало нас обоих счастливыми? — Именно. Стив не может скрыть недоуменный и раздраженный взгляд. Почему это должно быть хоть как-то примечательно? — Кэрол, я причинил ему боль. По-настоящему сильную. И если он не сможет все это преодолеть, если все настолько плохо… а это может быть так. Я все испортил, и я не знаю, как могу что-то исправить. И возможно, в этом все дело. Но я должен попытаться. — И вот это удивительно, — отмечает Кэрол. — Обычно ты так не делаешь. — Я… Что? — Стив, сколько у тебя было отношений? Серьезных. Стив думает о Берни и Рейчел. И Шэрон, конечно, ведь они сходились снова и снова. [1] — Несколько. — И они все закончились. — Естественно. — И ты это допустил. — Они были завершены, — указывает Стив. И это правда. Иногда они просто расставались, иногда случались конфликты, которые помогали понять, что идти разными дорогами будет самым мудрым решением. — Мы всегда расставались друзьями. — Но вы расставались. И ты это допускал, — Кэрол тихо фыркает. — Не то чтобы в этом было что-то не так. Я имею в виду, ты никогда не выглядел так, словно разрыв отношений разбивал тебе сердце. А сейчас все иначе, вот в чем дело. Стив смотрит на нее, все еще пытаясь понять, куда она клонит. — И твое мнение? — Мое мнение заключается в том, что ты никогда не боролся за то, чтобы вернуть человека, оставившего тебя. Уверена, некоторые девушки приняли бы тебя назад, если бы ты попросил их об этом, но ты никогда этого не делал. Ты просто в целом спокойно к этому относишься, но сейчас я впервые за все время вижу, как ты что-то делаешь, чтобы спасти отношения. Мое мнение — что-то делает Тони для тебя особенным. И я тебе задницу надеру, если ты не приложишь все усилия, чтобы все исправить, потому как определенно для тебя это имеет очень большое значение. Для вас обоих. Стиву, наверное, стоило бы на это ответить. Возможно, заявить, что она говорит глупости. Но он слишком занят осознанием ее правоты. У него действительно такое впервые. Вероятно, его рациональное поведение во время разрыва и спокойное принятие озвученных желаний партнерши, было вызвано тем, что ему в целом не было до того дела. — Мы на месте, — объявляет Кэрол несколько минут спустя, занимая парковочное место в аэропорту. Он переводит взгляд на Стива, уже положившего ладонь на ручку дверцы. — Стив, не дай ему оттолкнуть тебя. Ее глаза серьезны. — Но ради Бога, помни, какая каша у него в голове. Он прошел через многое, и я не думаю, что у него было время нормально в этом разобраться. Не облажайся. — Не облажаюсь, — но когда Стив час спустя ждет посадки на самолет, у него нет убежденности, что это получится. * * * Когда он прилетает, идет дождь. Крупные тяжелые капли падают с неба, словно природа хочет этим что-то сказать. Но это просто дождь. Он не может ни о чем предупреждать. Раньше Стив никогда не был в квартире Джеймса Роудса в Сиэтле. С чего бы? Этот человек — лучший друг Тони, и они бывали в одной команде, но кроме этого их ничего не связывает. Дом симпатичный, а квартира, судя по всему, достаточно большая. Возможно, дорогая — по крайней мере, для жилья, которое редко используют. Но Роудс зарабатывает хорошие деньги и имеет мало времени, чтобы их тратить; и он дружит с Тони Старком, который, как общеизвестно, бывает щедр и не очень понимает некоторые базовые правила человеческих взаимоотношений. Стив не знает, почему он в принципе чему-то удивляется. Стив звонит, и Роудс открывает дверь буквально секунду спустя. Скорость его реакции, а также то, как он внезапно замирает, открыв уже было рот, но молчит, делает очевидным, что он ждал кого-то другого. — Ну, — говорит он секунду спустя. — Тони здесь нет. — Нет? — Стив надеется, что его разочарование не очень очевидно, но опять же, какая разница? — Где он? Может быть, Роудс солгал. Может быть, он просто не хочет, чтобы Стив виделся с Тони, или Тони виделся со Стивом, или Тони не хочет видеться с ним. — В городе. Понятия не имею, когда он вернется. Я вообще собирался пойти его искать через минуту. Что ж, тогда не сложно угадать, кого он ожидал увидеть у двери. — Чем он занят? Роудс кажется взволнованным. — Было бы не твое дело, даже если бы я знал, — тут он прав. Но потом, к большому удивлению Стива, Роудс приоткрывает дверь пошире и кивком приглашает его. — Входи. Мне надо поговорить с тобой. — Ты мог бы мне позвонить, — Стив входит и первое, что видит, — горку деталей на диване в гостиной. Тони что-то разобрал — возможно, DVD-плеер или тостер. Это в его стиле. Он был здесь и оставил в квартире следы своего присутствия. — Я не уверен, что хочу говорить с тобой. Но раз ты тут, я вполне могу. Что ты здесь делаешь? — Мне нужно поговорить с Тони. — Это я понял. О чем? — Это касается меня и Тони, — ответ инстинктивный, но по выражению лица Роудса Стив понимает, что не очень умный. — Я не собираюсь… Я хочу извиниться. Вот, так намного лучше. Так правильно. — Хорошо, — Роудс ведет Стива через комнату, мимо приоткрытой двери, за которой Стив видит большую кровать. Простыни смяты, похоже, Роудс бодрствует не очень долго: он военный, и если у него такие же привычки, как у Стива, значит, обычно убирает постель. Тщательно. Друг Тони на ходу закрывает дверь. Подходит к холодильнику, достает две банки и передает одну Стиву. Тот собирается уже отпустить язвительный комментарий на тему того, как он держит пиво в кухне, живя вместе с Тони, но вовремя замечает, что ему передали колу. Тони не против, что другие пьют в его присутствии. Кажется, по какой-то причине он думает, что должен постоянно проверять свою решимость. Стив берет колу и чувствует себя глупо и неловко. — Я видел интервью Тони. На лице Роуди сложная гамма чувств. — Я понял. — Он им дерьма наговорил. — Я знаю. Таков Тони, прошу любить и жаловать. Что ты собираешься с этим делать? — Не знаю. Моей первой мыслью было рассказать СМИ правду, но меня предупредили, что это легко может полететь в тартарары. В любом случае, я хочу сначала поговорить с Тони. Думаю, он неверно понял что-т… Нет, — Стив качает головой. Звучит неправильно, он не это хочет сказать. — Он винит себя за то, что не является его виной, и мне надо донести простую мысль: это я тут виноват. — Ты хотел убить его, — взгляд Роудса жесткий и непрощающий. Стив опускает голову, потому что это правда и ничто из того, что он скажет, не изменит ее. — Я говорил тебе, что есть множество вещей, которые я должен был сказать ему, пока он был жив, — наконец, замечает Стив. — Теперь у меня есть шанс, и будет глупо им не воспользоваться. Хмыканье Роудса похоже на согласие. — Дэниель Серквич мертв, — говорит Стив, стыдливо желая сменить тему. — Он был убит в заточении агентом Щ.И.Т.а. Роудс приподнимает бровь, но не выглядит слишком удивленным. — Агент работает на их организацию? — он качает головой, выражение его лица мрачнеет. — Тони предупреждал Хилл об этом. — Работал. И она позаботилась обо всех двойных агентах, которых он мог назвать, и начала исследование, но эта пробралась. Впрочем, мы ее уже схватили, и может быть, она сможет рассказать нам больше об остальных. — Не сможет. Они не знают друг о друге, — Роудс снова качает головой. –Жалость какая. Я бы с радостью познакомился с Серквичем поближе. Стив понимает это чувство. Возможно, оно и к лучшему, что больше нет возможности встретиться лично — для обоих, Роудса и него самого. — Ты сказал, что хотел поговорить со мной, — напоминает он. — О чем? — Тони. — Да, это я понял. — Я хочу, чтобы ты все с ним прояснил. Заставил его понять, что тут нет его вины и эта ситуация не на его совести, — объясняет Роудс. По крайней мере, в этом они согласны друг с другом. — Вы никогда не помиритесь, если каждый из вас будет думать, будто он один виноват, поэтому ты должен убедить его согласиться с тем, что это ты тут не прав. Дальше уже можно о чем-то говорить. — Ты… Не знаю… Как ты думаешь, есть ли надежда на то, что Тони когда-нибудь вообще захочет снова попробовать? Теперь, когда он все знает? — Роудс, возможно, не тот человек, которому можно задавать такой вопрос, но сейчас здесь только он, и Стив не может сдержаться. Ему нужно немного надежды. Роудс вздыхает. Смотрит на пол кухни, опершись рукой на стол. — Не знаю, — признает он. — Надежда, да. Тони любит тебя, но когда он был вообще в состоянии защищать собственное счастье? Какое бы решение он ни принял, возможно, оно будет неправильным. Стив не знает, как это в принципе может помочь ему. — Не то чтобы это сильно обнадеживало. — Все, что у тебя есть. И если ты тут облажаешься, я до тебя доберусь. Потому что я собираюсь сейчас кое-что сделать, и это дается мне нелегко, и лучше тебе не давать мне повода об этом жалеть. Обычно Стив не реагировал на угрозы, но Роудс делает это с целью защитить Тони, и Стив думает, что возможно, в данном случае у него есть на то право. — Чего ты хочешь? — Мне нужно, чтобы ты присмотрел за Тони. Он еще болен и не очень хорошо со всем этим справляется… ты, его воспоминания, все, что произошло… Если ты спросишь, он будет все отрицать, но я знаю его слишком хорошо, чтобы меня можно было обмануть. Честно говоря, я волнуюсь. И мне нужно уехать завтра на несколько дней. Не хочу оставлять его одного. — И ты просишь меня, — звучит почти как вопрос. Стив думал, Роудс не хочет, чтобы он приближался к Тони. Кажется, он был счастлив после их разрыва. — Ты любишь его, — просто говорит Роудс, словно это все объясняет. — Возможно, ты и говнюк, но я знаю, что ты изо всех сил постараешься помочь. А я хочу только, чтобы Тони это преодолел. На него слишком многое за раз свалилось. Ты знаешь, каким уязвимым он может быть. Он не ждет ответа Стива, но смотрит ему прямо в глаза. — Тони любит тебя, и расставание с тобой убивает его. А расставание произошло, потому что он считает себя ужасным человеком, и это еще хуже. Исправь это, будь рядом с ним. Ему нужен ты, засранец, чтобы помочь разобраться со всем этим дерьмом. — Я не понимаю… — Большая часть того дерьма, которое убивает его, связано с тобой: твоя смерть, твоя ссора с ним, то, что ты с ним в отношениях, хотя он думает, что этого не заслуживает. То, что ты думаешь, будто он предатель и кусок дерьма. Знаешь, такие вот штуки. Я не могу это исправить. И ты тоже, но ты можешь попытаться. Ты к этому готов, или ты явился сюда просто для того, чтобы рассказать, как тебе жаль, чтобы спокойнее спалось по ночам? В его голосе теперь звучит откровенный вызов, и что-то типа боли, которую Стив не может понять. — Я… — он замолкает, когда понимает, что Роудс прав. Такая большая часть жизни Тони, его решения, его демоны связаны со Стивом. Возможно, они всегда были слишком близки. Возможно, Стив не принимал на себя ответственность, которая была на него и так возложена. Тони всегда смотрел на Стива в поисках морального наставничества. Он по-прежнему делал то, что считал обязанным себя сделать, даже если Стив не одобрял, но он смотрел на Стива, чтобы понять, что ему следовало бы сделать, если бы он был более хорошим человеком. Если Стив не соглашался, то, что делал Тони, автоматически считалось неверным. Возможно, необходимым (с точки зрения Тони), но неверным. Если Стив ненавидел его за какие-то поступки — значит, это было что-то непростительное. Потому что Тони видит Стива (не Капитана Америка, Стива) как пример во всем, в чем он сам терпит неудачу. Борьба по поводу АРС была большим, нежели просто столкновение их мнений. Стив всегда это знал, но возможно, только сейчас он понимает это со всей отчетливостью. Он счел это предательством. Тони смирился с тем, что ему не быть тем человеком, которым он надеялся стать. И снова и снова видел в Стиве подтверждение того, что не может быть искупления. Тони просто вспомнил это. Раньше он знал, а теперь снова пережил. Не удивительно, что он больше не может быть рядом со Стивом. Возможно, Стив просто проявляет эгоизм. — Я тебя не подведу, — обещает он. — Прекрасно, — Роудс разворачивается к холодильнику и открывает его, но не делает попыток что-либо достать. Он просто смотрит внутрь, словно что-то там видит. — Тогда можешь начать с того, что найдешь его и вернешь сюда. Он должен быть где-то неподалеку. Думаю, просто вышел прогуляться, и его внезапно застал дождь. Возможно, он прав, но у Стива все равно внутри все сжимается. Никто не знает, где сейчас Тони. Когда такое случилось в прошлый раз, они смогли увидеть его лишь недели спустя. Не говоря больше ни слова, Стив выходит и, спускаясь вниз, прибавляет шаг с каждой ступенькой. * * * Когда Стив выходит из здания, все еще идет дождь. Льет, если быть точным. Струи воды очень сильные, и, ступая в лужу, в которую превратился тротуар, Стив радуется, что на нем ботинки, а не кеды. По крайней мере, ноги останутся сухими, даже если все остальное промокнет насквозь. Он понятия не имеет, с чего начать поиски. Когда появился Стив, Роудс ожидал, что это Тони вернулся, так что, наверное, он отсутствует уже какое-то время. Стив знает, что когда Тони размышляет, он может забрести достаточно далеко. Дождь начался как минимум час назад, так что с его стороны разумно было бы поискать укрытие и переждать ненастье; возможно, в кафе, как они со Стивом иногда делали в Нью-Йорке, если погода внезапно менялась, а им некуда было деться. Но это Сиэтл, и Стив не знает местность, как знает Манхэттен. Он не в курсе, есть ли поблизости место, которое Тони нравится или может понравиться. В окошко такси, доставившего его к дому Роудса, он видел парк примерно в двух милях отсюда, и теперь идет в том направлении. Возможно, он найдет Тони сидящим в тепле и сухости в маленькой забегаловке где-нибудь между квартирой и парком. Или, может быть, ему не надо никуда идти, потому что Тони сейчас бредет по тротуару с другой стороны улицы — у него не хватило разума не промокнуть, и откровенно говоря, Стив не рассчитывал, что он будет предпринимать какие-то усилия. Тони не смотрит по сторонам, его взгляд пуст, погружен в себя, сам он явно потерян в мыслях, и не замечает Стива, пока они почти не сталкиваются. Тони кажется испуганным. Немного настороженным. Выражение его лица сложно понять, но, возможно, это паника. Он мокрый насквозь и становится еще более мокрым. Свитер льнет к телу, потому что на нем нет плаща, волосы облепили лицо. Он бледен и худ, как и в прошлый раз, когда Стив видел его, но теперь еще мокрый и почти прозрачный — как призрак. (Когда они сражались из-за АРС, Стив точно знал, что чувствует — по поводу Тони и себя). — Что ты здесь делаешь? — спрашивает теперь Тони, вставая под деревом, которое ничем не защищает его от дождя. — Что-то случилось? — Ты оставил меня, — Стив делает шаг вперед, но сохраняет почтительное расстояние, словно с нервным животным. — Вот что случилось. — Да, я как бы присутствовал. Но опять же, почему ты здесь? — Тони, — волосы Тони слишком длинные и лезут ему в глаза. — Ты любишь меня? — Я… — Тони моргает. — Какая разница? — Для меня большая. Потому что я люблю тебя. Знать, что чувства находят ответ, достаточно важно, тебе так не кажется? — Стив пытается улыбнуться. — Мы не подростки. — Нет. Мы взрослые люди. И это означает, что когда у нас появляется проблема, мы можем с ней разобраться. — У нас больше нет проблемы. Я ее решил. — Как ты можешь так говорить, высокомерный ты ублюдок? — в голосе Стива нет яда, но Тони все равно вздрагивает. Он кажется таким грустным; это разбивает Стиву сердце. — Почему ты так настойчиво творишь с собой такое? — Я тебя не люблю. — Ты лжешь. Вышло жалко, попробуй еще раз. — Ты не можешь вот так внезапно появляться и решать, что я чувствую. — Я знаю, что ты чувствуешь, и я знаю, что ты лучше всех способен вредить собственному счастью. Так что позволь мне попытаться снова. Я люблю тебя, Тони. Всегда любил. Ссора с тобой была худшим событием в моей жизни. — Не было нужды делать это, — голос Тони звучит беспомощно и растерянно, ситуация ускользает из рук, и у Стива очень мало возможностей контролировать ее. — Ты мог поддаться. Протестовать иначе. Насилие было не обязательным. Я пытался тебя защитить, говнюк ты этакий. — Я знаю, — Стив делает шаг вперед, а Тони делает шаг назад, но за его спиной стена, и теперь он в ловушке, и Стив уже на расстоянии вытянутой руки — достаточно близко, чтобы потянуться и положить ладонь на щеку Тони. — Знаю. — Все пошло не так, — шепчет Тони. В его глазах то отстраненное выражение, которое указывает на то, что перед его мысленным взором те вещи, которые он так и не смог пережить. — Я знаю. — Прости меня. — Нет, — Стив качает головой. Горло перехватывает. Он так давно хотел этого разговора, думая о том, насколько несправедливо, что ему приходится в одиночку нести этот груз, в то время как Тони вся эта история и его собственная вина оставались лишь словами на бумаге. Теперь, когда есть возможность поговорить об этом, он чувствует лишь боль. — Нет, все в порядке. Я прощаю тебя. Ты тоже меня прости. На Тони лежала ответственность за создание клона Тора, который убил Билла, но это не случилось бы (или не сразу, или не так), если бы Стив не начал войну. Он много времени камуфлировал собственную вину, обвиняя Тони. — Ты не должен извиняться, — огрызается Тони. Стив уверен, что на его лице капли не только от дождя. — Ты сделал ровно то, чего я ожидал. Поступил правильно. Ты сражался за то, во что мы верим. Я совершил много поганых поступков, поэтому ты мог продолжать оставаться хорошим человеком, не обрекающим никого на смерть. Я даже допустил, чтобы тебя убили… и Джен… и Билла… Я совершил предательство не для того, чтобы ты теперь извинялся. Стива там не было, конечно же, не было, но он видел запись с похорон Джен. Слышал обвинения Хэнка и видел, как Тони принимает их. Это его так разозлило, но Хэнк горевал, а Тони ничего не помнил. Стив никогда об этом не упоминал. — Я не позволю тебе, — говорит он. — Тут не только твоя вина. Ты делал то, что считал должным. Но ты втянул нас в эту неразбериху, потому что уверился, будто знаешь, как лучше, и принял решения за всех нас. И теперь ты делаешь это снова. Тони меняется в лице — злость уходит, оставляя лишь пустоту. Стив использует вину Тони, чтобы получить желаемое, и в других обстоятельствах он бы чувствовал себя ужасно. Но сейчас это необходимо, так как это единственный способ заставить Тони понять. Стиву-тактику приходится пользоваться теми возможностями, которые у него есть. — Я думал, что потерял тебя, — продолжает он. — Ты был мертв, а я остался один на один с кучей всего, что мне следовало сделать или сказать. Потом мне тебя вернули. Ты можешь вообразить, каково это? Словно моя жизнь снова обрела смысл — и жизнь не Капитана Америка, а Стива Роджерса. Внезапно я был награжден шансом совершить и произнести то, что должен, а не сожалеть о собственном бездействии. После всех этих недель, когда мне не было дозволено видеть тебя, после того, как потерял тебя навсегда, я не мог дождаться, когда смогу тебя вернуть. Ты хоть представляешь, как счастлив я был увидеть тебя в тот день? Все, чего мне хотелось — обнять тебя. Но что я вместо этого получил? Ты ушел от меня по какой-то глупой причине. Он старается говорить негромко, но почти срывается на крик. Разговор заставляет понять, сколько боли причиняет вся эта ситуация. И Тони выглядит совершенно несчастным, но в то же время решительным, потому что думает, будто знает, как лучше. Он всегда так думает, и считает, что причинять боль самому себе — это нормально, если позволяет добиться цели. Это так злило Стива. (И до сих пор злит.) — Тони, — Стив обхватывает его лицо ладонями, они стоят очень близко друг к другу. — Ты значишь для меня больше, чем любой другой человек в этом мире. Он произносит вслух то, что Тони нужно знать, пусть даже тот напрягается всем телом и отводит взгляд, лишь бы не смотреть на него. — Мне невыносима сама мысль, что я могу потерять тебя. Я давным-давно простил тебя за то, что ты сделал, когда считал это нужным. Иногда ты так злишь меня, но я всегда знал, что ты хороший человек и что твои намерения исключительно добрые. Всегда. Даже когда мы сражались, — он глубоко вздыхает. — И мне жаль. Это моя вина, это все моя вина. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Вода — холодная настолько, что ломит пальцы — сбегает с волос Тони на руки Стива. — Пожалуйста, прости меня. Он наклоняется и прикасается губами к губам Тони, лишь на секунду, но этого достаточно, чтобы его сердце запело. Заглядывает Тони в глаза, и тот смотрит в ответ — его ресницы очень темные, длинные и мокрые. — Ты любишь меня? — снова спрашивает Стив, и словно весь его мир словно балансирует на грани, зависит только от ответа на этот вопрос. Тони закрывает глаза, и на секунду вода, стекающая по пальцам Стива, теплеет. Он едва заметно кивает. — Навсегда, — шепчет он. — Вот и хорошо, — Стив пытается опять улыбнуться, чтобы разрядить обстановку, но на самом деле ему хочется только поцеловать Тони. И он делает это, с нежностью и любовью; неуверенно надавливает языком между приоткрытыми губами. На один драгоценный момент Тони позволяет ему это, допускает, чтобы желание Стива осуществилось. Потом он отворачивается и кладет руку Стиву на грудь, туда, где бьется сердце, и слегка отталкивает. — Погоди, — говорит он. — Я не могу. — Почему нет? — Стив старается быть терпеливым. Он пытается не раздражаться, не чувствовать обиды или отчаянья. — Нет причины… — Я с Роуди, — прерывает его Тони. Ох. Ох. — Что? — да уж, выразительно. Стив бы гордился своим остроумием и умением держать лицо, если бы его мозг вообще работал. И его еще хвалят за способность адаптироваться в битве за считанные секунды. Он качает головой и снова произносит: — Что? — Я с Роуди, — повторяет Тони. — Уже много дней. Потому что между нами все кончено, и пути назад нет. — Нет. Тони, ты что, серьезно? — шок и смущение быстро уступают место злости. — Ты сошелся с лучшим другом, чтобы поставить точку в том, что было между нами? Как ты можешь быть таким безответственным и эгоистичным? Тебе вообще приходило в голову, что ты можешь ранить своим поведением чувства людей? Ты же знаешь: он сделает ради тебя все, что угодно. И поэтому используешь его для отвлечения? Конечно, это ему в голову не приходило, потому что он Тони Старк, и весь мир действительно вращается вокруг него. С учетом этого нового знания разговор с Роуди, напряженность Джеймса и его настойчивые советы помириться с Тони предстают в совершенно новом свете. Тони отталкивает Стива с большей силой и выкручивается из его хватки. На его лице появляются злость и что-то еще — от этого он начинает казаться живым. — Почему все так думают? — огрызается он. — А что еще нам думать, когда ты бросаешься в его объятия через несколько часов после того, как порвал со мной, при том, что еще любишь меня? — Я не рвал с тобой потому, что больше тебя не люблю. Кажется, это мы выяснили. Но я с тобой расстался, и была причина, по которой я обратился к Роуди, а не кому-то другому. Почему так невозможно представить, что я люблю вас обоих? — выпаливает в ответ Тони. Стив четко осознает, что они стоят на лице, где кто угодно может их услышать, и любой может взять телефон, записать их ссору и отослать СМИ. Но обнаруживает, что ему сейчас все равно. Впрочем, теперь он говорит гораздо тише: — Тони, — и заставляет себя не двигаться. — Я знаю, что ты любишь его, как друга. Как я люблю Баки и Сэма. Но ты не можешь смешивать два чувства, не можешь притворяться. Это нечестно по отношению к вам обоим. К нам. — Что ж, спасибо, что растолковал мне, что я чувствую, — Тони сжимает зубы, вся его поза кричит об упрямстве и боли. — На случай, если это было не понятно, я бисексуален. Я не стал внезапно геем ради тебя. А Джим — чертовски привлекательный парень, а вместе с тем еще один из самых выдающихся, умных и преданных людей из всех, кого я когда-либо встречал. Так что не сказать, чтобы я до этого его не рассматривал. Вообще, если хочешь знать, я был с ним раньше. Несколько раз. Впервые еще до того, как встретил тебя, так что не рассказывай мне, как я в очередной раз разрушаю нашу дружбу. Стив открывает рот, чтобы быстро ответить, но молчит и потом смыкает губы, чтобы не наглотаться дождя. Что-то внутри стягивается узлом и ноет. — Я… Ты никогда мне не говорил. — Ты никогда не спрашивал. — Я полаг… — но это глупо, и Стив это знает. И все же. Он качает головой. — А что насчет чувств Роудса к тебе? Ты уверен, что это не ложно интерпретированная преданность? — Ты не очень хорошо знаешь Джима. Он никогда бы этого не сделал, если бы не хотел. — Нет, но возможно, он думает, что тебе это нужно, и хочет помочь. — Прекрати делать предположения о людях, которых ты едва знаешь, — ощетинивается Тони. Стив думает о том, включает ли он самого себя в их число, и сжимает кулак, пока ногти не врезаются в ладонь. — Ты прав, я не очень хорошо знаю Роудса. Но я только что с ним встретился, и он очень старался свести нас снова, чтобы самому отойти в сторону, так что извини уж, что я строю свои предположения на основании этого! Видя выражение лица Тони, Стив осознает, что мог бы выразиться и лучше. Секунду Тони стоит без движения. Потом быстро направляется в сторону дома. Его движения резкие. Стив следует за ним в нескольких шагах, чувствуя себя непрошенным гостем, а еще ублюдком, и ругая себя за то, что чувствует, будто таким поведением что-то выиграл. Тони игнорирует лифт и идет по лестнице, оставляя за собой мокрую дорожку. Стив видит, что он еще хромает, как тяжело опирается на поручень, но не сбавляет шаг. Дверь в квартиру открыта, и Тони влетает внутрь, прямо в спальню, где Роудс занят тем, что меняет простыни и расправляет покрывала. Когда Стив видит это, его захлестывает ослепляющая волна ревности, и он останавливается как вкопанный. Роудс спал с Тони в этой постели; прошлой ночью, когда Стив лежал в собственной кровати без сна, пялился в потолок и мечтал о Тони, Роудс держал его бедра в руках, губами прижимался к его губам, и возможно, сам Тони совсем не думал о Стиве. Дверь резко закрывается и оставляет Стива наедине с мыслями и чувствами, которые ему не нужны, но которые, кажется, он не может вырвать из груди. * * * Из-за захлопнувшейся двери слышны крики. Она далеко не звуконепроницаема, если бы Стив хотел, он мог бы разобрать каждое слово, но он не хочет — сразу по нескольким причинам. Вместо этого он приходит на кухню, которая максимально далеко от спальни, если не считать кабинета. Сложно не слушать. Слушать еще сложнее. Определенно, Роудс был под впечатлением, что он делает Тони лучше, подталкивая к нему Стива. Определенно, Тони чувствует себя так, словно силком заставил друга сойтись с собой против его желания, и теперь в ярости, что Роудс ничего не сказал. Определенно, им многое нужно обсудить. Признания в любви тоже звучат, они выкрикиваются вместе с обвинениями и оправданиями — как данность, словно это-то не нужно обсуждать. Стив задумывается, может ли Тони принять слова Роудса, не опуская взгляд; со Стивом ему никогда это по-настоящему не удавалось, он так и не научился просто принимать, что кто-то его любит. Если он может смотреть Роудсу в глаза и просто признавать, что кто-то, кого он любит, отвечает на эти чувства, испытывать при этом счастье, а не неловкость, тогда Стиву действительно нет причины оставаться здесь и наблюдать, чем закончится ссора. Но он не знает наверняка, потому что не видит их, и надежда (а может быть, волнение или отчаянье, но определенно в большей степени глупая, эгоистичная надежда) заставляет его оставаться и ждать. Он прислоняется к холодильнику, закрывает глаза, когда громкие крики стихают, и он не слышит ничего, кроме обрывочного шепота по другую сторону двери. Тихий разговор, явно свидетельствующий о принятом решении. Возможно, поцелуй. Возможно, прощальный поцелуй. Проходит достаточно много времени. Стив представляет Роудса — как тот обнимает Тони и крепко прижимает к себе, как Тони оставляет цепочку поцелуев на его лице и ведет его к только что убранной постели. Он чувствует себя ужасно от этих мыслей и чувств, которые они приносят. Это беспардонно и мелко, совсем на него не похоже. Он никогда ни к кому ничего такого не испытывал. Кэрол была права. Она бы беззлобно дразнила его, если бы знала, что Стиву не нравится тот человек, в которого он превращается под влиянием такой сильной любви и страха потери. Наконец, тишина нарушается звуком открывающейся двери. Стив открывает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Роудс ведет Тони ко входу в помещение рядом со спальней — Стив подозревает, что там находится ванная. «Хорошая идея, — отстраненно думает он. — Тони все еще насквозь мокрый». Стив тоже весь вымок и уже закапал пол Роудса. Об этом надо сожалеть. А не о том, что это не он в душе с Тони, или о том, что Роудс там. Проходит еще какое-то время, потом Роудс выходит, один. Изнутри еще слышится звук льющейся воды. Когда он вступает под яркий свет лампы на кухне, Стив видит мокрые пятна тем, где он прижимал Тони к себе. — Итак, — приветствует его Роудс. — Неловко вышло. — Считай себя счастливчиком, если готов называть это так, — Стив отталкивается от холодильника, чувствуя, что тело стало вялым и будто тяжелым. — Я полагаю, тут уместны поздравления с тем, что спасены ваши отношения. В его словах звучит невысказанный вопрос. Может быть, у Стива и оставалась надежда, но она пропадает, когда Роудс трет затылок и внезапно опускает взгляд, не в силах смотреть ему в глаза. — Ну, полагаю, — соглашается он. — Ходят слухи, что я идиот. — Все мы трое идиоты, — устало говорит Стив. Больше ему сказать нечего. Он хочет просто убраться отсюда. — Куда ты? — окликает его Роудс, когда Стив уже почти у двери. — Домой, — отвечает Стив, не поворачиваясь. — Мне нужно успеть на самолет, так что если ты не против… — А что насчет того, чтобы присмотреть за Тони? — спрашивает Роудс. — Мне все еще нужно уезжать завтра, и просто то, что мы с Тони прояснили некоторые недопонимания, не означает, будто его стоит оставлять одного. Стив закрывает глаза. Он знает, что Тони еще не обрел внутренний покой и нуждается в том, чтобы кто-то был рядом, но это не может быть он. Если Стив останется, это никому не принесет пользы. — Ты засранец, Роудс. — Знаю. Но возможно, не настолько, как ты думаешь. Стив, наконец, разворачивается, закрывает уже было открытую дверь, чтобы соседи не наслаждались бесплатной аудиодрамой под аккомпанемент бьющего в стекла дождя. — Что? — ощеривается он. — Ты готов им со мной поделиться? Он отдает себе отчет в том, что ведет себя бесчестно и ужасно, но не может найти в себе сил поступать иначе. Это Тони его до такого доводит, и друг Тони, определенно, тоже. — Вообще-то, это была идея Тони. Стив выпучивает на него глаза, и Роудсу, кажется, еще более неловко, чем раньше. Если он хоть в чем-то похож на Стива… ну, даже в мыслях такая ситуация должна казаться ему чертовски отчаянной и странной. Даже если он предполагает то, о чем Стив думает. — Тони предложил, чтобы мы разделили, — повторяет Стив, чтобы уж наверняка. — Его. — Все, похоже, к этому идет, — Роудс качает головой, словно не может поверить, что произносит такое. Хоть это, по крайней мере, у них общее. Кроме Тони, да. — Слушай, это правда странно. И неловко. Лучше Тони тебе это объяснит, пока я буду… где-нибудь еще. Снаружи. Просто, чтобы не мешать вам, я… эм… Я, в общем, согласен. Пока что. Попытаться. Он прикусывает губу, снова качает головой и хватает с вешалки на стене плащ. Стив пялится на него, ищет слова, но потом дверь в ванную открывается, и когда Стив отвлекается на вышедшего Тони, Роудс исчезает. Дверь закрывается, и кажется, будто это некая финальная точка. Тони стоит в другом конце квартиры в черно-голубом полосатом свитере, который Стив никогда раньше не видел и который велик ему как минимум на три размера. Капюшон на спине впитывает воду, капающую с волос. Такую одежду сам Тони бы не купил. И в этот момент Стив осознает: что бы там Тони и Роудс ни придумали, это не сработает. Потому что это одежду Стива (слишком большую для него) Тони обычно таскает, и только видя его утопающим в чьем-то еще свитере, Стив осознает, насколько ему втайне это нравилось. Он не привык к ревности и чувству собственничества, которые сейчас захлестывают его. — Тони, — произносит он, и следующими словами должны быть: «Я ухожу», или, возможно: «Ты должен выбрать». Но благодаря сыворотке у него фантастическое зрение, и он видит, как по телу Тони пробегает дрожь. Его волосы взъерошены полотенцем, но Тони явно не хватило терпения нормально их высушить. Поэтому Стив проглатывает рвущиеся с языка слова, заворачивает Тони в одеяло, которое находит на ручке дивана. Усаживает его и садится рядом, и Тони уже наполовину у него на коленях, льнет к нему, будто присутствие Стива рядом уже определено. Словно между ними ничего драматического не произошло. Они разговаривают, но не очень много. Когда спустя час возвращается Роудс, они сидят так же, завернутые в одеяло, очень близко друг к другу, только теперь Тони спит, а Стив принял решение. --- Комментарии: [1] Стив с Шэрон в комиксах то сходятся, то расходятся. В общем и целом у них действительно очень спокойный, даже в чем-то вялый роман. Чувства скорее проявляет Шэрон, Стив же достаточно флегматично на нее реагирует.