Витражи

      Я начинаю чувствовать их в тот самый миг, когда ты протягиваешь мне руку.       Спина странно ноет, лопатки тянет вниз что-то безумно тяжелое. Ощущение непривычное настолько, что я оглядываюсь за плечо и ожидаемо ничего не нахожу. «Наверняка последствие контракта», — так я думаю.       Ступая по обезображенным трупам, краем глаза улавливаю белоснежное пятно в центре моей недавней клетки. Мимолетно удивившись этому осколку чистоты, выбрасываю воспоминание о нем из головы.       Боль в спине не проходит ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Я не решаюсь обратиться к тебе. Только ложусь спать раньше обычного, подолгу пытаясь найти удобное положение на кровати.       В день убийства мадам Ред между лопаток будто вонзают раскаленный стержень.       На мостовой, в уличной грязи я вновь замечаю неестественно-светлые блики. На сей раз успеваю воочию пронаблюдать, как два ослепительно-белых пера пропитываются водой из луж и медленно истаивают, оставляя после себя едва уловимый искрящийся флер.       Ты, если и видишь, молчишь. Я запрещаю себе задумываться о преходящих странностях и рассеянно почесываю край лопатки.       Осознание приходит, когда легкость за спиной становится ощутимой.       Я по-прежнему ничего не вижу.       Порой перья не появляются. На кладбище у могилы Мэри, например, и на устроенном для детского дома празднике.       А иногда опадают десятками. После дела о цирке боль раздирает спину стальными когтями, в пламени оскверненного поместья сгорают измазанные в ярко-алой крови маховые перья. С первого взгляда ясно — слишком крупные и у самых кончиков льдисто-синие.       Кровь реальна и эфемерна.       Ты по-прежнему не замечаешь.       Я долго размышляю над этим, царапая выдуманную память.       Пока однажды, проснувшись в предрассветный час, не выбираюсь тихо из постели, боясь потревожить тебя ненароком, и не ощущаю вдруг за спиной ошеломляющую легкость.       На мятых простынях кровавые разводы чередуются с воплощениями святости, особенно контрастно смотрясь в твоих волосах.       Подхожу к зеркалу. Первый луч солнца освещает мое бледное лицо, и внезапно я вижу их — широкие, сильные, светлые, они распахиваются за спиной и словно освещают спальню благодатью. Последний дар, последний шанс, последний выбор.       Смотрю, зачарованный, осознавший, уничтоженный.       А потом слышу твой шепот и улыбаюсь. Закрываю глаза. Чувствую, как, мягко очерчивая фигуру, вокруг меня плотным облаком осыпаются перья — снова, добровольно, окончательно.       В зеркальной глади отражается человеческий мальчишка.       Ты протягиваешь мне руку.       Удовлетворенно вздыхаю и возвращаюсь в постель, небрежным жестом смахнув на пол не успевшее растаять последнее сверкающее перо.

01.04.15.