Бар в переулке направо

Шерлок вдыхал сладковатый пар. Пахло не шоколадом, а скорее дешевой глазурью и помадкой для торта. Холмс мог бы указать содержание сахара, шоколада и сухого молока с погрешностью в два процента. Он так же мог в деталях описать, как пачка какао оказалась за холодильником, почему Ватсон не помнил о ее существовании и что это говорит о характере хозяина комнаты. Но вместо этого детектив нюхал какао. Он еще раз глубоко вдохнул этот странный запах и аккуратно подул на напиток. В голове крутилось что-то неясно-нежное. Эти воспоминания как вирус занимали место в его гениальной голове. Шерлок так долго боролся с глупой памятью, которая почему-то не хочет хранить в себе таблицы, графики и цитаты из книг, но желает удержать имена одноклассников, духи учительницы и запах рождественского стола, что уже толком и не осознавал, помнит ли он что-нибудь из бессмысленного. Первой сдалась школа, потом были знакомые и соседи, дольше всех в этой битве продержались семейные воспоминания. И хотя Шерлок считал, что победил и их, неясные образы иногда внезапно захватывали его воображение. Какао начал остывать. - Он ведь не хочет тебе зла? – Ватсон оторвался от созерцания своего стакана. - Брат? Нет, он просто будет вести душеспасительные беседы и, возможно, отберет у меня дело, которое я почти раскрыл, - Холмс пожал плечами и постарался окончательно вернуться к реальности. Джон хотел сказать, что это глупо, прятаться у незнакомых людей по такому поводу, но он уже точно знал, что его слова не окажут ни малейшего влияния. И, возможно, это нераскрытое дело было чем-то действительно важным, не только для детектива, но и вообще. - А он может? - Может, - ответил Холмс с таким видом, будто не мог точно сказать, чего его брат не может сделать. - В любом случае, у нас есть время до завтра, - Джон и сам заметил свою оговорку, но решил не заострять на ней внимание. Он снова уставился в свой стакан. Рядом также задумчиво пил какао Шерлок. В комнате стояла тишина, но тишина живая. Она не была похожа на прочие беседы Ватсона, когда он отчаянно пытался сказать хоть что-то, что заполнит пустоту, и при этом не сказать ничего лишнего человеку, оснований доверять которому у него нет. Теперь же не было никакой необходимости говорить. Тишина успокаивала. Два человека просто сидели на матрасе, пили какао и думали о чем-то абсолютно разном и в то же время об одном. Шерлок считал, сколько времени он выиграл, и постоянно сбивался на мысли о том, что давно уже не чувствовал себя настолько дома. А Джон удивлялся. Ему всегда казалось, что справиться с проблемой он сможет, только научившись снова беззаботно говорить, а оказалось, что нужно было учиться молчать. Какао же просто остывало и заканчивалось. - Уже давно нужно спать, - внезапно ожил Холмс. Хозяин комнаты молча поставил стакан в раковину и потянулся за простыней. Пока он застилал матрас, согнанный со своего места Шерлок ютился в углу, перебирал пальцами по воздуху и холодно таращился на Джона. Ватсон все ожидал, что он издаст какой-то высокий скрипящий звук и с таким птичьим криком возмущенно улетит в небольшое окошко. Но этого не случилось, и Джон все не мог разобраться, к сожалению или к счастью. - Я сплю у стены, буду громко разговаривать – буди, - Ватсон снял ботинки и свитер, с тоской посмотрел на свою кровать и лег прямо в рубашке и брюках. Он вовсе не смущался незнакомца, но тихий внутренний голос нашептывал ему, что если гость вдруг решит его убить или ограбить, то и отбиваться, и сбегать в одежде будет легче. Шерлок безошибочно нашел выключатель и разувался уже в темноте. Матрас заскрипел и стал чуть ниже.