Свято место

POV Гарри Поттер       Мое запоздавшее половое созревание постепенно набирало обороты. Проснуться, дрожа от возбуждения, с каменным стояком, уже не было редкостью. Сперва мне снились совершенно абстрактные упругие попки, крепкие груди и накачанные торсы, но постепенно в сны добавились и более конкретные вещи, как-то: губки зельевара Люймиллы Стакс, запредельная грация движений тренера Диего Кавило и, конечно же роскошные волосы консультанта Люциуса Малфоя, которые он, кажется, специально стал распускать на наших уроках. Как только догадался, что мне они нравятся? А мне они нравились, я все чаще стал ловить себя на мысли — каковы они на ощупь?       Малфой все-таки оказался неплохим соблазнителем — опытным, тактичным. Он почти нежно ухаживал за мной, не позволяя себе никаких лишних смущающих движений, но я-то видел, что эта показная учтивость дается ему нелегко, уж очень маниакально блестели его глаза, когда он думал, что я не вижу, как он меня рассматривает. Сперва я считал, что он просто хочет меня соблазнить, то ли надеясь получить бонусы и статус, имея в любовниках Героя магической Британии, то ли просто решил потешить свою гордость, потрахивая победителя Темного Лорда, то ли то и другое вместе, но постепенно я стал думать, что причина какая-то иная.       Всерьез задуматься о возможности уступить его ненавязчивым ухаживаниям я стал после неожиданного разговора с портретом Вальбурги Блэк. Неожиданного потому, что я привык — с момента моего появления на Гриммо портреты молчат, провожая меня взглядом и только учтиво кивают мне, здороваясь. Я, признаться, и сам с ними не стремился заговаривать, кивая в ответ. В памяти хорошо сохранились и вопли вперемешку с проклятиями от Вальбурги и хамские презрительные высказывания от других нарисованных «родственничков», так что молчание меня вполне устраивало и я, в качестве благодарности, не стал выносить портреты на чердак, а оставил на своих местах.       В тот вечер я уже окончил занятия, подготовил домашние задания и теперь, просто для удовольствия, читал найденный в библиотеке фолиант об интересных случаях диагностики проклятий, написанный одним из Блэков лет четыреста назад. Меня подкупило то, что этот труд был написан в совершенно не подобающей для того времени манере, не научной, а скорее художественной с некоторыми непристойностями и ругательствами. Представляю, какой фурор эта работа произвела в свое время, не удивительно, что Блэки закопали ее в самом дальнем углу, на самой дальней полке.       Я читал в гостиной, сидя в кресле у горящего камина, хихикая в самых пикантных местах. Неожиданно прозвучавшее негромкое «Странно, что вы коротаете вечера за чтением», заставило меня от неожиданности перескочить за кресло, шарахнув, для верности, беспалочковым Ступефаем по всей комнате и уже потом осторожно выглянуть.       — Не надо так нервничать, юноша!       Только после этого я понял, что ко мне обращалась старуха с портрета. Точнее, уже не старуха, а, скорее, пожилая леди.       — Миссис Блэк, у меня чуть сердце не остановилось, не делайте так больше.       — О, дорогой, вы Глава рода, называйте меня Вальбурга!       — Ну, тогда и вы, Вальбурга, называйте меня Гарри.       Старая кошелка, явно нарочно испугала меня. Непонятно только, зачем. Я начал злиться.       — Я прошу прощения, Гарри, я забыла о вашем бурном прошлом и не подумала, что ваши рефлексы заставят Вас так нервно отреагировать. Я не хотела.       Ну, надо же, извинилась, и даже выглядела пристыженно-виноватой… Пружина злости стала медленно разжиматься. Я опять уселся в кресло.       — Так что вы хотели, Вальбурга?       — А вариант, что мне просто захотелось пообщаться с моим Лордом, вас не устроит?       Я только молча улыбнулся.       — Я видела ваше общение с Лордом Малфоем и что он начал за вами Ухаживать…       Она осеклась, видя мои недоуменно приподнятые брови.       — Гарри, Вы в своем обучении еще не дошли до этой темы?       — Я просто не рассчитывал, что это мне понадобится так скоро и отложил изучение на потом, у меня и без того сверхнапряженный график. В любом случае, я не собираюсь пока сближаться ни с ним, ни с кем-либо другим. У меня сейчас голова забита совершенно другими… делами, на отношения сил уже никаких не остается. К тому же, это же Малфой, его намерения не понятны, но нисколько не сомневаюсь, что польза будет только лично для него.       — Ну, во-первых, вы совершенно напрасно исключаете сексуальный аспект из своей жизни, по личному опыту могу сказать, что до добра это еще никого не доводило, а во-вторых, в намерения Лорда Малфоя не входит причинение вам вреда или какого-либо принуждения…       — Вальбурга, вы это что же, сватаете мне Малфоя?       — О, нет, Гарри, я всего лишь прошу вас рассмотреть возможность…       — Достаточно. Почему Малфой?       Вальбурга молчала, замерев. Решила, что я разозлился и застыла, как кролик перед удавом? Я что, так страшен в гневе? А ведь я даже не злился. Почти.       — Вальбурга, я спросил, почему вы решили, что уложить меня в постель именно к Малфою — хорошая идея?       — Я… говорила с ним. Не могу рассказать подробности — это чужая родовая тайна, но он точно не намерен причинять вам какие-либо неприятности или предавать. Его намерения чисты настолько, насколько это вообще возможно в нашем аристократическом обществе. А его присутствие может принести пользу как для рода, так и для вас лично, Гарри.       — И какую же пользу, кроме предполагаемого секса, он может принести мне?       — Это очень тяжелый вопрос, дорогой мой, ни в коем случае не хочу вас обидеть, но я, хоть я и портрет, в курсе того, как проходило ваше детство. Ваши родственники, переменчивые симпатии магического общества, постоянная опасность и угроза гибели — вы выросли очень сильным и жестким, словно стек, ваша личность сформирована и этого уже не изменить. Теперь неплохо было бы узнать и другую сторону жизни — побыть окутанным заботой и нежностью.       — Это он попросил вас поговорить со мной на эту тему?       — Нет, я… сама предложила. Точнее я предложила только намекнуть вам… на подобные откровения я не рассчитывала.       — Не рассказывайте ему об этом разговоре. Я иду в свою комнату. Спокойной ночи, Вальбурга.       Я проворочался половину ночи, раздумывая над словами старухи. Она ведь не врала и не темнила, родовые портреты не могут лгать Главе, и их действия всегда направлены на благо рода. Получается она действительно считает, что если я сойдусь с Малфоем, то это принесет выгоду семье Блэк. Можно, конечно, разграничить выгоду семьи и мою личную выгоду, только я пока не могу представить такой ситуации. Мой статус и сила накладывает на меня множество ограничений, но также дает и массу прав — по сути, мне довольно сложно причинить любой вред, кроме морального или вреда репутации. Ну, вопросы репутации меня не сильно занимают, в крайнем случае всегда можно перебраться в другую страну, где до меня никому не будет дела, а вот моральный вред не хотелось бы испытывать, но тут поделать ничего нельзя.       Когда я после всех этих раздумий наконец заснул, мне, конечно же, приснился мордредов Малфой собственной персоной. Секс во сне был неплох и заставлял конкретно задумываться о сексе наяву. ***       Следующее утро принесло мне массу незабываемых впечатлений.       Я позавтракал и готовился к занятию по артефакторике, ожидая прибытия Готта. Он шагнул из камина, осмотрелся, увидел меня, плавно опустился на колени и пополз ко мне.       Я осмотрел получившуюся композицию и, от греха подальше, шарахнулся в сторону, отгородившись от него письменным столом и поднимая щиты — кто знает, какая шиза его посетила? В Истинном Зрении он смотрелся, как обычно. Преследовать меня вокруг стола он, к счастью, не стал. Остановился, уперся ладонями и лбом в пол и заговорил:       — Мистер Поттер, прошу вас о милости, не откажите в просьбе.       — Мистер Готт, вы что делаете? Поднимитесь и я выслушаю вашу просьбу.       Сразу соглашаться помочь я не стал, мало ли, что ему от меня надо и, вообще, Готт не имел права обращаться ко мне с личными вопросами, согласно договору, наши отношения должны были быть сугубо деловыми. Идя на такое явное нарушение, способное одним махом уничтожить его репутацию, он сильно рисковал. Не удивительно, что он начал разговор с такого унизительного подката.       Готт встал, неловко опираясь на стол руками и, повинуясь моему указывающему жесту, сел на стул. Все это время он не отрывал от меня взгляда горящих глаз.       Я молчал, вопросительно подняв брови и ожидая, когда он заговорит.       — Мистер Поттер, я уже далеко не молод и не особо красив, — я весь подобрался, приготовившись экстренно сбегать из комнаты, если он вдруг начнет мне в любви признаваться, — и тем удивительнее было чудо, что я влюбился и мне ответили взаимностью… Моя возлюбленная, Нина Миро, серьезно больна, ее силы подтачивает темное родовое проклятье… Сейчас в мире просто не существует специалистов, способных взяться за снятие такого проклятия, слишком велик риск для снимающего — одна ошибка и проклятье перекинется на колдомедика. Когда я услышал о вашем Наследии, у меня появилась надежда, что, если вы освоите свой дар и решите специализироваться на проклятиях, то вы, возможно, сможете помочь. Тогда я считал, что у моей любимой Нины еще есть несколько лет времени, и я смогу подождать, пока вы пройдете обучение, но теперь ее состояние резко ухудшилось и вы моя последняя надежда…       — Мистер Готт, вы с ума сошли? Я просто не возьмусь за такое, снять опасное родовое темное проклятие, имея в своем багаже знаний только несколько книг подобной тематики и несколько общих уроков от вас, а ведь вы даже не специалист. Мне жаль, но боюсь, я не готов рискнуть своей жизнью, не имея ни одного шанса на удачу.       Я задумался — похоже, Готт изучил мою бурную биографию и рассчитывал, что я кинусь помогать, невзирая ни на какие трудности.       — Мистер Поттер, я нашел бумаги одного колдомедика со способностями, подобными вашим, он снимал такое проклятие около сотни лет назад. В них он подробно описывает метод снятия, но эти описания имеют смысл только для видящего, такого, как вы.       Он протянул мне пачку пожелтевших пергаментов. Я несколько секунд раздумывал и взял их. Почитаю. Все равно это будет интересно, опыт другого человека, а заставить меня взяться за снятие проклятия все равно артефактор не сможет.       — Мистер Готт, я изучу ваши бумаги. Завтра у меня выходной день, занятий не будет, приходите к четырем часам и я скажу вам мое решение.       Он молча подскочил, поклонился так глубоко, что я уж думал — переломится, и покинул особняк через камин.       Бумаги я изучал до самого вечера. Судя по описаниям, для обладателя Истинного Зрения моего уровня, снятие не должно представлять сложности — выделить основную нить проклятия и магически разорвать ее. У колдомедика основную трудность вызвало именно разрывание нити — его магический потенциал был средним и ему потребовалось для этого масса ритуалов подкачки, у меня же с этим трудности точно не будет — силищи немеряно. А выделение основной нити проклятия — процесс, наоборот, не сложный, а, скорее, трудоемкий и очень кропотливый, ошибаться в нем сильно не рекомендуется. Колдомедик все подробно расписал, со сносками и формулами. А еще он в самом конце сделал отметку, что после ритуалов повышения магического потенциала стал видеть основную нить в ином цвете… Это получается, что я сразу буду ее видеть?       В общем, я решил, что с меня не убудет, если я хоть взгляну на эту Нину, а потом решу, браться ли мне за это дело или нет. Только бы надо оформить все это договорчиком (заразился словотворчеством от треклятого Кьюти), главное — предусмотреть для себя пути отступления и выгоды, рисковать понапрасну у меня больше нет желания. А вот поможет мне с договором мой драгоценный консультант Люциус Малфой. Заодно еще раз взгляну на него уже с учетом новой информации, может и правда стоит позволить себе… сближение? И с Ситчером тоже стоит переговорить.