Густая кровь

Юнора помнила свой первый бой с драконом. Она думала тогда — «какого черта ты здесь делаешь, Юнора? Ты же воровка! Избежала смерти и заслужила расположение Балгруфа — почему ты заразилась внезапным благородством?». Это было на самом деле неправдой — в глубине своей души Юнора знала ответ на собственные вопросы и негодование. В момент, когда ее подвели к плахе и готовились казнить, пустив рыжую голову в грязный короб — она приняла смерть со смирением и гордо поднятой головой. «Ты знатно повеселилась, Юнора» — Сказала она себе, медленно передвигая ноги по направлению к палачу, чей окровавленный топор нес с собой не только опасность, но и отвратную вонь пролитой крови. — «Стольких облапошила и обокрала. Корона самого Торуга украшала твою голову на потеху тебе самой! Королева Воров уйдет в забытье вместе с тобой. Непойманная и в самом расцвете своей карьеры…» Но у жизни были свои планы. И когда топор палача промахнулся мимо ее головы из-за явившегося из ниоткуда дракона, тяга к жизни наполнила все ее естество пышущим жаром. Пережив ужасные события в Хелгене Юнора сделала для себя непривычные для собственной личности выводы — ее чудесное спасение что-то значило. Она выпутывалась из огромной кучи передряг, но встреча с драконом, чьи алые глаза глядели прямо в нее и словно выворачивали наизнанку — не шли в какое-то разумное сравнение с тем, что было до этого. Она тайно молилась Кинарет о том, чтобы она смогла спастись и когда она обессиленно рухнула на зеленую траву, покрытая чужой кровью и следами легкой копоти от драконьего дыхания, то около минуты просто плакала от облегчения. Взглянув на собственное отражение в ближайшей луже, Юнора осуждающе нахмурилась и поклялась самой себе, что после этой минуты она изменится. Так и случилось. Желая отдать долг тем силам, что уберегли ее от смерти, она гнала прочь любые мысли о том, чтобы струсить и отступить. И когда вереница событий подвела ее к битве с драконом, она поняла, что либо сейчас она умрет с честью, и быть может, будет удостоена чести попасть в залы Совнгарда, или же сразит чудовище и лишь подтвердит самой себе и богам, что те не зря спасли ее. — Что, йор, дрожишь? — Зычным голосом вопросил ее тогда дракон, припечатав задними лапами к земле и с превосходством заглядывая в ее напуганные зеленые глаза. Из его пасти виднелись сияющие искры жаркого пламени, которое он грозился обрушить на сжатую под ним нордку, но медлил, истязаясь и наслаждаясь. — Я Мирмулнир и скоро эти земли будут моими! Юнора не слушала его — она упрямо тянулись к отброшенному неподалеку клинку и едва тот оказался в ее руках, как она с остаточными силами вонзила его в подставленную сильную шею. Крепкая чешуя должна была защитить обладателя от этого нелепого стального лезвия, но та ярость и желание выжить, с которой Юнора сопротивлялась уготованной участи, будто придала клинку дополнительных сил, и он яростно рассек плоть, проникнув наполовину в мускулистое тело. Мирмулнир болезненно взревел и ошарашенно замотал головой — Юнора выпуталась из-под его лап, на дрожащих ногах и с невероятным запалом в сердце, кинулась на его спину, вытащила торчащий клинок и с яростным ревом вонзила лезвие прямо в голову дракона. Обожженный яростью и всем искренним желанием бороться — меч смог пронзить крепчайшие кости и достиг своей цели, вырвав из мощной груди крылатого зверя предсмертный вскрик: — Довакин! НЕТ! Юнора соскользнула с опустившегося и замершего на траве чешуйчатого тела, горя изнутри от ран, ярости и облегчения. Рухнув на колени, она порывисто поцеловала горноцветы перед собственным лицом и вдохнула их дивный аромат, счастливая, что осталась в живых. И спустя пару мгновений, когда растерянный взгляд уставился на бездыханное тело чудища, границам ее изумления не было предела — тело дракона истлевало на собственных глазах, а после, энергия золотистыми лентами объяла ее тело, наполнив разум и все естество нордки силой и знаниями. Еще неизвестными, но такими естественными и правильными, что на пару мгновений она просто вглядывалась в загадочные и завораживающие картины, представшие перед ее глазами в виде невозможных видений битв и потрясающих воображение пейзажей. Очнулась Юнора лишь тогда, когда на ее плечо упала дрожащая рука одного из стражников и все картины вмиг рассеялись: — Не могу поверить. — Послышалось хрипло от одного из них. — Ты… Драконорожденная! И с того самого мгновения, едва эти слова сорвались с уст простого стражника, как их подхватил, будто сам ветер и весь мир содрогнулся от многократного горного эха, пришедшего прямиком от Глотки Мира. Небеса и ветер позвали:  — Do-Vah-KiiN! И собравшие вокруг нее стражники изумленно воззрились к горе, после чего, один из них решительно заявил: — Это ты! Это тебя зовут Седобородые! Ты должна идти к ним! — Это… какое-то безумие. — Сипло прошептала она, дрожа всем телом от пережитой битвы и свалившихся на ее голову откровений. — Как это возможно? — Ты убила дракона и поглотила только что его душу, разве сама не видела? — Это вскричал сам дракон, когда ты убила его. — Ты избранная, разве не понимаешь? Лишь Айрилет задумчиво молчала, но не стала отрицать очевидного, когда с гор послышался громкий зов Седобородых, что был схож по своему шуму на гром. Она подошла к Юноре и проговорила: — Я привыкла доверять собственным глазам — дракон пал от твоей руки, от него к тебе перешла какая-то энергия или сущность, а теперь Седобородые позвали тебя. Хочешь знать мое мнение — тебе не стоит оставлять эти знаки без внимания. — Данмерка позволила себе приобнять нордку, дабы та не свалилась на землю от полученных ран и утомления. — Ты выяснишь, что это было позже, а сейчас, мы все, а в особенности ты — заслужили почести! Дракон мертв! — Дело, Айрилет! — Воскликнул на радостях один из стражников, смеясь сквозь стон боли и порывисто схватился за раненую руку. — Ох, поплачем над умершими и выпьем за победу над летучим змием! Так и случилось. Выйтран устроил пышный праздник по случаю победы над драконом, Юнору впервые в жизни чествовали, как великую воительницу, а на завтрашний день, сам ярл снарядил ее в путь и нордка отправилась в долгое загадочное путешествие. Ото дня в день, мысль о собственной «избранности» постепенно укреплялась в ее сознании, но не затмевала его. Встретившись же лицом к лицу с Седобородыми — Юнора окончательно убедилась в том, что речи простых людей и стражников не были пустым звуком. Она — Драконорожденная. Избранная, с душой и кровью дракона в человеческом теле. И ее судьба — сразить Пожирателя Мира, как было предсказано в Древних Свитках. С каждым убитым драконом Юнора чувствовала себя сильнее и словно сроднялась с тем, что лежало глубоко внутри нее, что отвечало за драконью суть. Одна душа за другой — ее стрелы и меч разили все точнее и смертоноснее, находя самые уязвимые места — «Целься в крылья, а не в голову и он рухнет», «Бей не в глаза, а прямо по носу, и лишь тогда прямо в горло», «не подходи к хвосту и крыльям, если не хочешь сломать руки и ноги». После десятка сверженных драконов, Юнора перестала бояться их — это они стали бояться ее и зачастую пытались сбежать, когда осознавали, что проигрывают бой. И не имеющая первое время в своем вооружении Крика — «Драконобой» — она их упускала, но потом эта хитрость была забыта и каждый из свирепых чудовищ был настигнут стрелой, ту’умом или клинком довакина. Единственным, перед кем Юнора вспоминала о том, что она смертная — был Алдуин. Вестник смерти, он не переставал проноситься над селениями и городами, неся за собой разрушения и беды. Пожиратель Мира около года истязал Северное Королевство, и они с довакином вели отчаянную борьбу друг против друга, пока та не закончилась победой последней. Она помнит момент своего возвращения в Тамриель, после свирепой битвы бок о бок с троицей древних героев — Глотка Мира была буквально заполонена драконами, наверное, всего Скайрима. Тогда она подумала, что сейчас так и сгинет, что все сподвижники Перворожденного нападут на нее, мстя. Но этого не случилось. Как позже Юнора смогла выяснить, собравшиеся на горе драконы сказали тогда — «Алдуин пал. Драконорожденная стала его драконоубийцей». И с тех самых пор, все драконы, до которых долетел слух о свержении их лидера, будто исчезли, попрятавшись по логовам. Она не преследовала их и не выслеживала. За утомительный год, который изменил ее больше чем, десять лет воровской жизни, она научилась не только убивать драконов, но по-настоящему сроднилась с ними, потому отыскала в себе милосердие, поклявшись больше не убивать их, если они не нападут первыми. Ибо могучие мудрецы не зря всегда говорили, что храбр тот, кто найдет в себе силы не отнять чью-ту жизнь, а пощадить ее. А те и не нападали. Во всем Скайриме наступило затишье, из-за которого многие даже подумали о том, что Алдуин и драконы были лишь преувеличенными слухами, заманившими в эти земли многих искателей приключений, бардов и путешественников. И вот, спустя два года тишины среди драконьего племени, она столкнулась с драконом, что посмел в открытую заявиться в один из городов Скайрима. И как по случайному совпадению, ей накануне приснился тревожный сон о самом Пожирателе Мира. Юнора отказывалась верить, что это простая случайность или совпадение. Нутро, что никогда не обманывало — враждебно и низко рычало, словно старый шелудивый пес уже на подлете крылатой тени к городу. — Держись на расстоянии. — Непреклонно приказала Юнора Серане, выступая вперед с оголенным клинком, и прежде чем нападать, она предприняла последнюю попытку дать дракону уйти, обратившись к духовному собрату на его языке: — Я Довакин! Во мне кровь и душа дракона! Ты стоишь перед тем, чей Голос сразил Перворожденного! Уходи с миром, и я пощажу тебя! — Ты сразила Пожирателя Мира, и мы склонились перед силой твоего Голоса! — Объявил старый бронзовый дракон, опираясь крыльями о землю и щуря золотистые глаза с вертикальной полоской. Его голос был полон кипучей злобы. Злобы на то, что он не мог не ответить на беседу с довакином. Того требовала священная традиция. — Но это едва ли действительно сейчас! Не твой Голос, ныне, правит нами, а тот, кому принадлежит это по праву! — Ч-что? — Юнора смешалась — все внутри нее поддалось хаосу и нарастающей буре. Слова незваного гостя могли означать лишь одно — кто-то среди драконов объявил себя вожаком, посягнув на право первенства среди их рода. Единственная мысль в тот момент заполонившая разум нордки была сосредоточена лишь на вопросе — «Что сейчас с Партурнаксом?». Навязчивым роем в ее голове слышалось предупреждение наставника, говорящего о самом себе: «Тысячи человеческих лет я медитировал и ждал Алдуина, а теперь, когда его не стало, я невольно занял его место. Я чувствую, что могу последовать за ним, довакин…» Нордка дернулась в сторону скорее на инстинкте, чем по наитию разума. Столб алого пламени, выпущенного из разинутой пасти, едва ее коснулся, но это было малым утешением, поскольку высокий жар огня очень плохо влиял на ее вампирскую кожу. Собрав все свои силы в кулак, Юнора позволила своему телу повиноваться давно забытым инстинктам, взращенным в ней вместе с пролитой драконьей кровью. Да, она до сих пор помнила, как это делать. Клинок, стрела или же ту’ум — не так важно. Даже такую крепкую шкуру, испещренную паутиной старых шрамов — можно пронзить и пробить, если знать как; даже когти и зубы, подобные копьям и мечам, можно обломать и затупить; даже Голос, подобный грому, можно заглушить. Человеческому разуму это никогда не постичь, но только не разуму другого дова… или же довакина. Юнора не сражалась с драконами, как человек, потому что это было бесполезно. Когда сражалась она и другой дракон — это была дуэль между двумя дова и только так. Серана, участвующая в битве, была скорее сторонним наблюдателем. Что-то всегда заставляло ее прирасти к земле от чувства благоговения, когда ее глазам представал бой между Юнорой и драконом. Словно человеческая оболочка бывшей охотницы таяла на глазах, и вместо нее представал образ свирепого дракона, что сражался на равных со своим соперником. Взмах мечом — словно царапина громадными когтями; ловкий пируэт и уклон — изящный мах крыльями; Бушующий силой ту’ум — громовой рев. — Сильна кровь дракона! — Зычно отозвался бронзовый дракон, всем телом познав на себе мощь чужого Крика. — Но я пришел за смертью — твоей или моей! Давай, довакин, покончим с этим! Он сорвался с места, взмыв в воздух на несколько метров, выставив вперед увенчанные огромными когтями задние лапы, но был сметен стеной сплошной сокрушительной мощи Безжалостной Силы. Дракон рухнул на землю, как подбитая птица. Бронзовая чешуя пестрила свежими кровоточащими ранами, один рог был обломан, а правое крыло сломалось при тяжелом падении. Несмотря на все это, он встал на ноги и встретил подошедшую Юнору с упрямой стойкостью, как подобает любому древнему и сильному дова. Он разинул пасть и кинулся на нордку, но в сей же миг внутрь ему вонзился клинок, быстро и безжалостно достигнув головы. Наступила тишина, тяжелая туша безвольным грузом распласталась на земле, распространяя на земле темное пятно густой горячей крови. Горячей настолько, что над ней поднимался пар. Юнора с нейтральным лицом вытерла клинок тыльной стороной своих черных перчаток. Голова нордки была забита под завязку мрачными мыслями, а светящиеся глаза смотрели в собственное отражение в блестящем лезвии меча. Все еще виднелись черные капли горячей крови… драконьей или же ее собственной? — Юнора?.. — Серана тревожно, но как можно аккуратнее оттянула нордку от растекающейся алой лужи вокруг умерщвлённого зверя. В глазах драконорожденной была неясная пустота, а когда плоть поверженного дракона начала истончаться подобно сжигаемому пергаменту, изумляя стоящую рядом вампиршу, Юнора будто очнулась и плавным движением вернула клинок в ножны. Золотистые завихрения драконьей души вернули Юноре потраченные в бою силы, и едва она хотела с улыбкой успокоить взволнованную возлюбленную, как поглощенная энергия драконьей души принесла ей видения… «Страх. Боль. Агония. Зов. Голос, коему нет равных по Силе. Великий и могущественный — пронзающий небеса, землю, воду, шкуру, плоть, душу. Ту’ум того, чье Слово — Закон. Идущий из-за необъятных просторов океана и сотрясающий сами кости этой земли. Нельзя ослушаться. Старый Предатель должен быть убит. Дова, недостойный зваться братом Первородного. Дова, избравший йорре вместо своих собратьев. Десятки крыльев ураганом раскрылись над просторами Кайзаль и все они роем были устремлены в сторону Монавен. Предатель силен! Его Голос сразил самых глупых и слабых, но всех ему не одолеть! — Давайте! — Зычный и разгневанный голос Партурнакса сотряс в многократном эхе небеса. Парящие над горой собратья, подобно коршунам, кружили над вершиной, пока кто-нибудь из них не пикировал вниз, нападая. — Кто из вас прикончит дракона-одиночку*?» Юнора дрожала всем телом, крича нечленораздельные проклятья и мольбы. Ее всю буквально колотило изнутри, а зарябившие перед глазами образы не желали заканчиваться, даря мучения и боль — Партурнакс, отчаянно отбивающийся от нападок целой стаи собственных собратьев, убивающий одного за другим, но слабея от разу к разу все больше. Почему все они ополчились? Кто их заставил? Неужели это месть Алдуина? Что происходило? — Юнора! — Обеспокоенный и даже пропитанный слезами голос Сераны смог, наконец, пробиться сквозь водоворот видений, вырвав нордку как будто из толщи воды. Ее лицо выражало ужас и горе. Леди Волкихар вмиг стало ясно, что увиденные воительницей картины были полны ужасающих событий. Ее дрожащие руки обхватили бледное напуганное лицо, заставляя расширенные от эмоций глаза уставиться прямо на нее. — Посмотри на меня. Все закончилось. Все хорошо, слышишь? — Нет… — хрипло и тихо выдавила из себя Юнора, слабо, но упрямо выпутываясь из сдерживающей ее хватки. Вся сила, принесенная поглощенной душой, превратилась в пронизывающую пустоту и эмоциональный яд, пустившийся по застывшим жилам. -…нет… нет-нет… Они убьют его… — Тише, вставай. — Серана подхватила Юнору за талию, заставив встать на ноги и облокотиться об нее, стараясь уменьшить крупную дрожь и истерику, захватившую ту с головой. — Ну, же. Что ты видела? — Партурнакс… — выдохнула сдавленно Юнора, уткнувшись носом в шею вампирши, стараясь подавить дрожь хотя бы в голосе. -…он… драконы… десятки драконов… они дерутся с ним и пытаются убить… он слабеет… — Золотой дракон? — Шепотом спросила Серана и получила ответ на прозвучавший вопрос в усилившейся хватке на собственной талии. Юнору будто парализовало, и она не могла даже толком заставить себя двигаться, а лишь сжимала вампиршу в отчаянных объятьях, словно, попробуй она разомкнуть руки, как умрет на месте. Чтобы хоть как-то заставить нордку прийти в себя, Серана как можно увереннее заявила: — Мы спасем Партурнакса. Вместе, Юнора. Но мы должны поспешить. — Да. — Это подействовало — Юнора словно очнулась от транса и медленно разомкнула руки, выпуская вампиршу из объятий. Спустя пару мгновений нордка сменила страх на ярость и разгоряченная праведным гневом — она немедля направилась за черту города, где встала посреди просторного поля и громогласно позвала: — Od-Ah-Viing! Посланная в небеса мольба громом пронеслась в воздухе, но к неожиданности Юноры не нашла какого-либо отклика. Ответом драконорожденной не оказался знакомый бодрый рев, ни звуки кожистых крыльев в воздухе, ни даже отзвуки рассекаемого в вышине воздуха гибким драконьем телом. Вместо этого в воздухе царила тишина. Почти мертвая. И в этом молчании росло отчаяние и сомнения. Весь мир Юноры в один миг как будто сделал крутое пике и рухнул, разбившись вдребезги. Одавинг не ответил на ее Зов. Мысль, одна ужаснее другой, мгновенно взвились в ее сознании, словно языки пламени. Любая из причин, по которой Одавинг мог не ответить на ее Зов — была ужаснее другой. От смерти самого дракона до его прямого отрицания силы довакина, как раньше, при правлении Алдуина. Неизвестность множила масштаб опасений и страхов. — Он не ответил. — Как в тумане произнесла Юнора, вглядываясь в чистое звездное небо и сияние Массера и Секунды. — Я понимаю, что это плохо. — Вкрадчиво проговорила Серана, глядя на реакцию Юноры. — Почему он не прилетел? — Я не знаю. — Юнора сделала глубокий вздох и усилием воли заставила себя успокоиться и сохранить трезвый рассудок. Что-то было не так. Совсем не так и неправильно. И все это свалилось на голову, словно мощный удар плашмя. Развернувшись и устремившись обратно в город, Юнора отчаянно позвала того единственного, кто мог ей помочь прямо сейчас. — Сангвин! — Она схватила Розу, оставленную раннее, и вознесла вверх, словно призывая даэдра. Тот, наблюдавший за происходящим, не смог отказать себе в том, чтобы поддаться на уговоры довакина и он предстал перед ней в своем излюбленном рогатом обличии дреморы. — Нужна моя помощь, смертная? — Проворковал с удовольствием тот, на что Юнора сделала суровое лицо и решила обойти долгие прелюдии: — Чего ты хочешь за то, чтобы доставить меня и Серану на Глотку Мира? — М? — Сангвин, очевидно, не оценил такого подхода, но мысль о том, чтобы иметь в своих должниках саму довакин — определенно соблазняла его куда больше, чем изысканные пиры и разгул. Раздумывая около минуты, он все-таки провозгласил: — Я дам тебе знать позже, смертная. Приберегу должок как-нибудь до другого раза. Но знай, что я ничего не забываю. — Согласна! — Без всякого сомнения провозгласила Юнора, пожав когтистую руку Принца. Мгновение и Юнору вместе с Сераной объяло вихрем темноты, что отправил их в другой конец Скайрима. *** «Это максимально близкое расстояние, на которое я могу отправить вас!» — Объявил Сангвин, открывая портал у подхода к монастырю. Юнора и Серана еле удержались на ногах, чуть не рухнув в сугроб, едва их вытолкнуло из эфемерной дымки магической двери. Юнора ненавидела порталы — от них внутри все переворачивалось так, будто ты съел несвежего хоркера. Впрочем, это было последнее, что сейчас волновало нордку, ибо стоило порталу позади нее закрыться, а ее коже привыкнуть к резкому пронизывающему холоду горного воздуха, как глазам предстала картина, вызвавшая у Юноры немедленный тяжелый ком в горле. Правая сторона монастыря лежала в обломках, а судя по запаху гари и следам копоти на снегу и серых камнях развалин — это сделали драконы. Обезображенная святыня, в стенах которой Юнора познала путь довакина — это словно плевок в душу и нечестивое унижение, сравнимое с ударом в самое сердце. Все естество Юноры наполнилось злобой, а приподняв взгляд вверх, она ужаснулась — небо над вершиной было затянуто черными тучами, гром и молнии сотрясали воздух своими разрядами, сквозь которые ясно слышались оглушительные звуки драконьего рева. — Довакин! — Арнгейр! Старший из квартета Седобородых бежал к ней, почти спотыкаясь о сугробы, пока нордка побежала к нему навстречу, даже подхватив пожилого Языка, когда тот почти рухнул на колени. Хрипло и отчаянно, он заговорил с ней, хватаясь дрожащими руками за грудки черного пальто: — На вершине идет бой! Драконы заполнили гору и все, как один, пытаются убить Партурнакса! — Я знаю. — Мрачно и коротко отозвалась Юнора, рывком отодвигая прочь тяжелые стальные двери уцелевшей части монастыря и, держа путь во внутренний двор, где собралась оставшаяся троица Седобородых. Те, собравшись у подхода к прямой тропе на вершину, яростно истязали свои глотки, стараясь прогнать сплошную стену мощного бурана. Напрасно. Бушующая стихия стихала лишь на пару мгновений, а после, ветер с остервенением вновь закрывал проход. Наверняка, тому способствовали слетевшиеся на вершину драконы, устроившие там побоище. — Даже сила четверых сразу — у нас не хватает сил прогнать буран и помочь Партурнаксу. — Сообщил Арнгейр тяжело, безучастно уставившись остекленевшим взглядом к скрытой за черными облаками вершине. — Мы не знаем, что побудило драконов внезапно напасть, но все они, как один, явились на гору. Сначала мы не хотели вмешиваться, считая, что это не касается нас, но позже небеса буквально почернели от их количества. Мы попытались вмешаться и поплатились за это — одна из частей нашего монастыря была атакована. Мастер Борри повредил ногу, угодив в один из завалов. Мы не можем пробраться к Партурнаксу. Юнора тревожно кинула взор к упомянутому, действительно, отметив, что тот опирался о каменную арку, пытаясь сохранять равновесие и не опираться на раненную конечность. Седобородые были подавлены, и вместе с ними оказалась подавлена и Юнора. Зловещая атмосфера, нависшая над священным местом, в коем всегда царил покой, высасывала всякую надежду как-либо исправить положение. Все же, Юнора не могла попытаться и после недолгих раздумий, Седобородые и она объединили свои Голоса, пронеся по воздуху сокрушительной громкости Крик: — Lok-Vah-Koor! — Буран вокруг горы стих, но в тот же миг с горы отозвалось многократное эхо: — Ven-Mul-Riik! — И буря закрыла проход за считанные мгновения, делая любые попытки смертных пройти преграду невозможной. Юнора знала, что в прошлый раз ей удалось преодолеть подобную напасть в Совнгарде, но тогда с ней были древние Языки и против них был лишь только один Алдуин. Здесь же непогоду насылают несколько драконов. Если бы только был способ пройти буран как-то иначе… к сожалению, нордка и Седобородые осознавали, что «Бесплотность» не поможет — он длился ничтожное количество времени и велика была вероятность, что по окончанию действия этого Крика — она или один из них умрут сразу же от неистового действия смертоносной бури. Нужно было найти иной способ. — Арнгейр! — Юнора положила ладони на плечи Седобородого, заглядывая ему в глаза. То, что она собиралась предложить, явно ему не понравится, но ситуация была критической. — Воспользуемся рогом «Юргена»! — Нет! — Ожидаемо воспротивился тот, на что от одного из Седобородых послышалось несогласное эхо громкого Голоса. Арнгейр безутешно вознес взгляд к вершине Глотки Мира, над которой не переставали плавать черные грозовые облака. — Путь Голоса запрещает использовать реликвию нашего основателя… но ты, довакин, никогда не следовала Пути Голоса так, как мы. Пришло время тяжелых решений. Он с помрачневшим лицом раскрыл полы своей робы и снял привязанный к поясу рог, отдав тот в руки довакина. Та, прежде чем использовать реликвию, кинула взгляд на давно замолчавшую и отошедшую в тень Серану. Она сократила между ними расстояние, перейдя на тихий шепот. В глазах Леди Волкихар было очень много вопросов, сомнений, волнения и страха. Она знала, что не может помочь и даже не может пойти вслед за Юнорой, когда та, если сможет, отправится на вершину. Они едва отстали от Стражей, решив сделать хотя бы небольшую передышку, но судьба, как будто смеялась им в лицо, подвергая новым испытаниям, коим не было ни конца, ни края. Сейчас они снова находились в шаге от неизвестности, которая могла таить за собой истинную катастрофу. — Серана. — Юнора была крайне серьезна и, увидев этот взгляд, Серана понимала, что там, наверху, история может развернуться абсолютно по-разному. — Если со мной что-то случится… — Не надо так. — Тут же попросила та, схватив нордку за руки и заставив замолчать. — Ты вернешься оттуда. — Это не тот момент, когда можно действительно наплевать на условности, Серана. — Стояла на своем нордка, мягко заключив лицо возлюбленной в ладони. — Хочешь ты этого или нет — если я не вернусь — беги. Избавься от Свитков и уходи из Скайрима. Твой отец не сможет ничего сделать, если не будет знать о пророчестве и где именно найти Лук. Следуй в Сиродил к госпоже Гециар. Только там ты будешь в безопасности. Серана сжала зубы — от обиды, от злости и от осознания, что Юнора действительно могла не вернуться. Сколько там этих тварей? Юнора расправилась с одним без особого труда, но там их далеко даже не десяток… и самое уничтожающее Серану осознание заключалось в том, что Юнора не могла не пойти туда. Она понимала — Партурнакс очень многое значил для нее, и дело было не только в нем. Происходило что-то ужасное, чего она пока не могла понять, но чувствовала, что роль происходящего далеко не последняя в этом мире. — Обещай мне. — Настойчиво потребовала Юнора, глядя на Серану так серьезно, как только могла и, еле держащая себя в руках, она все-таки медленно кивнула, выдавив из себя тихое: «Обещаю». Юнора мягко поцеловала ее и приказала идти в монастырь, закрыть уши и ждать. Когда вампирша удалилась внутрь, Юнора сжала рог в руке теснее, подошла к каменной арке, где ее ждали остальные. Сделав глубокий вдох, она поднесла рог к губам и одновременно со всеми, они сотрясли пространство и саму гору усиленной мощью своих Криков. Сила, которая высвободилась в ходе этого слаженного Крика, была столь велика, что Глотка Мира сотряслась и обрушила со своей вершины разрушительной мощи лавину, оголив остроконечную вершину и заставив все прочее над горой замолчать. В ушах Юноры чуть звенело, но спустя пару мгновений она встряхнула рыжей головой и взглянула вперед, а после вверх. Черные грозовые тучи, нависшие над вершиной, рассеялись, ветер стих, загороженные облаками Секунда и Массер высвободились, из плена, залив окружение своим сияющим блеском. Даже драконий рев, не стихающий все это время, замолк. — Получилось! — Юнора спешно закрепила рог на собственном поясе и рванула вперед. Седобородые, за исключением раненного мастера Борри, отправились за ней. *** Снег на Глотке Мира был черно-алым от копоти и пролитой крови, заполоненный мертвыми телами драконов, тут и там. Юнора восходила на вершину словно в трансе, не веря в происходящее, пусть оно и творилось перед ее глазами. Она не раз бывала на полях кровавой битвы, где обезображенные тела валялись без разбору, и в которых нельзя было кого-либо опознать. Кто бы мог подумать, что подобное можно будет узреть в таком месте, как Глотка Мира. Великая гора всея Тамриеля была утоплена в крови… Души убитых драконов не стремились быть поглощены Юнорой, но это мало заботило нордку, пока она на нетвердых ногах следовала вперед, перешагивая через умерщвленные чешуйчатые тела. Следов других драконов, что терзали небеса над вершиной и сотрясали пространство своими Криками — не было нигде. Видимо, совместные усилия Седобородых и довакина ненадолго их спугнули и, осознавая это, Юнора старалась не терять времени зря, судорожно шаря глазами по окружению. Ее сердце упало, когда она увидела его. Золотистая чешуя, что сияла на солнце и при приветливом свете Массера и Секунды, была вся запятнана черной кровью и покрыта кровоточащими царапинами, ранами. Левое крыло было поломано и вытянуто вдоль тела, словно сложенный при штиле парус. Длинная и сильная шея пестрила укусами и следами свежей копоти, подбородок лишился почти всех шипов, обломавшись под натиском бесконечных стычек. Правый глаз дракона закрыт и на его месте находилась крупная глубокая царапина, не позволяющая ему открыться. Мощная грудная клетка медленно поднималась и опускалась, лишь этим и давая понять, что он был жив. Еще жив. Юнора со всех ног устремилась к нему и, упав на колени, робко и осторожно прикоснулась к голове. Ласковое прикосновение заставило дракона издать неопределенный звук, пронесший по его телу небольшую вибрацию. Юнора мягко, но уверенно обхватила руками голову наставника, заставив того открыть здоровый глаз выдохнуть из ноздрей едва горячее дыхание с легким паром. Тепло внутри его драконьего тела слабело и довакин, не медля, сорвала с плеч собственный плащ, оставшись лишь в походном пальто, и выдохнула на сложенную ткань сноп огня: — Yol! — Пламя объяло ткань за секунды и вскоре, перед Партурнаксом был разведен источник хоть какого-то тепла, которого ему не хватило. Седобородые приблизились к ним спустя минуту, не скрывая своего изумления и ужаса от представших перед глазами картин. Юнора, сдерживая слезы, трепетно прислонилась лбом к окровавленную лбу наставника, ловя его тихое дыхание, как собственное. Вся злость и неизвестность могли подождать — нужно было позаботиться о Партурнаксе. — Мастер. — Обратились Седобородые, замерев неподалеку от не движущегося дракона в низком поклоне. Юнора была слишком обеспокоена, чтобы сейчас делать замечания в адрес старцев, которые даже сейчас находили время для своих глупых традиций. — Гр… — Партурнакс попытался что-то сказать, но смолк, видимо, от сводящих его изнутри спазмов боли и видящая это Юнора немедленно прижалась к нему и зашептала: — Ничего не говори, прошу тебя. — Она принялась вытирать собственными перчатками свежую кровь и с облегченным вздохом уступила место подошедшему Арнгейру, который принялся ей помогать. — Мы поможем тебе, Партурнакс. Несколько минут прошли в тишине и когда Седобородые и довакин подумали о том, что все смогло обойтись, как в небе вновь появилась крылатая тень. Очень быстро к одному дракону добавились другие, и вся гора вновь наводнилась ими, словно коршунами, что прибыли на пиршество над почти растерзанным свежим трупом дичи. Многие приземлялись на гору и склоны, другие продолжали парить в небе полукругами, но ни один, пока что, не смел нападать. Впрочем, их количество также равномерно продолжало расти. — Арнгейр, отойдите. — Приказала Юнора, вставая на ноги и выходя навстречу к собравшейся стае, где взоры каждого дракона были обращены на нее. Давшая выпуск своей ярости, она немедленно оголила клинок и прорычала, сквозь стиснутые зубы:  — Кто из вас посмел заявить о праве Первенства? Покажись! Не прячься за спинами своих сородичей, как трусливый червь! Выйди на бой, как подобает древняя традиция! Ту’ум против ту’ума! Эта речь вызвала среди собравшихся драконов волнение — они зарычали, завыли, заметались на месте, а те, что летали над вершиной, приземлились на землю и замерли на месте. Вскоре, все они, как один, вознесли голову к небесам и заговорили: — Алдуин пал. Перворожденный пал. Довакин стала его драконоубийцей. Ее Голос сильнее. Мы повинуемся. Пришел Голос из-за великих вод. Сильнее всех. Мы повинуемся. Предатель должен быть убит. — Вы не тронете Партурнакса! — Заявила самоотверженно Юнора. — Никто не тронет! Вы будете слушаться меня, а тот, кто посмеет ослушаться, первым обагрит землю своей кровью! Сказано — сделано. Первый же дракон, попробовавший напасть на Партурнакса, был убит с особой жестокостью. После, напал второй и был предан такой же смерти. Наконец, когда третий глупец рухнул к остальным, среди драконов поднялся неясный гвалт. Им явно было не все равно, что уже третий из их собратьев погибает у них на глазах. Юнора же, обагренная драконьей кровью, устало держалась за клинок. Лишь поглощенные после каждой схватки души драконов не давали ей упасть навзничь от утомления. Она не давала себе даже помыслить о том, чтобы сдаться — позади нее был раненный Партурнакс и если она отступит, то он не выживет. — Если понадобится, с этой горы никто не уйдет живым! — Громко зарычала Юнора, обращаясь к собравшимся драконам. — Кто бы ни возомнил себя главным, у меня хватит сил, чтобы убить каждого из вас! И в этот самый миг, мир как будто содрогнулся от прокатившейся невидимой волны силы. Не было звука, не было дрожи воздуха или земли, но неясная лавина истинной энергии заставила всех присутствующих на горе замереть на месте, словно парализованные. Тишина, вязкая и оглушающая, ударила в сую суть и, словно лишившись прочих ориентиров, многие поддались чувству беспомощности и дезориентации, подобное оглушению. Все, от драконов до Седобородых. Тишина давила, пока не достигла той меры, когда стали исчезать звуки окружения, даже собственного дыхания и пульса. И эту тишину пронзил Голос. Голос, которому не было равных среди присутствующих, и перед которым все драконы, как один, приникли к земле в подобии низкого поклона. Даже Юнора, не смогла держаться на ногах и рухнула на колени, слушая Голос, что пронзал ее суть насквозь. Тысячи человеческих лет я ждал. Наблюдал за миром своими глазами. Слушал мироздание своими ушами. Говорил со звездами, Массером и Секундой. — Что тебе нужно? — Еле слышным шепотом спросила Юнора, окончательно падая ниц, когда в ее глазах потемнело, и таинственный собеседник из пустоты продолжал свой монолог. Моя ярость сотрясает землю и разрушает империи. Мое дыхание — пылающий буран. Мой шаг — поступь тысячи гигантов. Моя мощь — падающие звезды. — Кто бы ты ни был — зачем тебе смерть Партурнакса? — Вновь спросила Юнора. Пожиратель Мира пал. Но кальпа подходит к концу. Потоки времени движутся только вперед. Оседлавшие Потоки не могут заглянуть вперед, но я смог. Альдмерис сожжет этот мир. Сейчас, скоро или же спустя сотню лет, но они сделают это. Драконы не покорятся гнету. Драконы будут сражаться. — Я не понимаю… — безутешно прошептала Юнора, хватаясь за голову и пытаясь уменьшить боль от оглушительной громкости. Предавший однажды предаст снова. Драконы Кайзаль хотят его смерти в обмен за войну. Но твой Голос сильнее каждого из них. Ты достойна. Сильнейший довакин своего времени. Кости Земли дрожат от твоего присутствия. Не верь Предателю. — Этот Предатель спас мой род от вашего! — С ядовитым оскалом воскликнула Юнора, усилием воли заставив себя встать на ноги. — Он не умрет! Паз. Справедливо. Мой Голос — стоны Нирна, но Кайзаль — твоя территория. Ты достойная и стоишь десятка простых дова. Предатель будет жить. Если ты встанешь в первых рядах моей армии. — Я не стану служить тебе. — Отозвалась Юнора с пренебрежением. Служить? Нет. Мне не нужны слуги. Мне нужны завоеватели. Грядет конец кальпы. Рано или поздно. Потоки восходят к Концу. — Да кто ты такой? — Не выдержав, спросила Юнора, и ее рывком как будто опрокинуло вниз, погрузив в невесомость, ибо голос собеседника стал сквозить яростью. Я — Бог! Великий и Невозможный. Тош Рака — вечный император Ка По’Тун! Земли, что лежит за необъятными водами Падомайского Океана! — Ты собираешься армию, потому что грядет Конец Света? Конец принесут те, кто никогда не ступал на материк моей земли. Я буду там, в Конце и Пожру Мир, оставшийся после. Драконы Кайзаль услышали Зов и присягнули мне на верность. Все, кроме Предателя и тебя. — Ты хочешь, чтобы я сражалась на твоей стороне? Присоединяйся к моей империи и вместе, мы поведем этот мир к новому рождению, когда придет его час! — А если я откажусь от твоего предложения? Когда наступит Конец — тебе придется выбирать. На чьей стороне окажешься ты, драконорожденная? С теми, кто оседлал Потоки и придет в новый мир после этой кальпы? Или же останешься с йорре, стараясь предотвратить неизбежное? Я не жду от тебя ответа сейчас, ибо время не пришло. Ровно как и тебе еще предстоит сделать много дел на своей земле. Сначала я истреблю врагов своего народа — отвратительных цаэски! И когда Акавир объединится под знаменами моей империи — я вторгнусь в Тамриель. Если большая часть земель твоего мира не присоединяться к моей бесчисленной армии, Альдмерис сомкнется змеиной хваткой над всяк живущими и ты сама убедишься в моей правоте. Часть цаэски уже бегут с Акавира, устремив свой путь к вашей провинции, боясь истребления. — Почему именно в Скайрим? Ты забыла, кто именно истребил всех дова? Род йорре восстал против угнетателей, но в ярости, пошли куда дальше — выследили и убили, почти каждого дракона. Они последуют по пятам своих предков, что заложили у вас основы ордена, под названием «Клинки». Они будут говорить, что служат тебе, довакин. Но их слова — как и слова любой из змей — полны яда! Ты достойна — мой посланник не даст тебя в обиду. — Ты хочешь защитить меня, Тош Рака? — Давление и боль в голове Юноры стала практически неосязаемой. — Почему? Ты действительно так хочешь переманить меня на свою сторону? Я всегда успею убить тебя, если ты обратишься против меня, но я не могу допустить, чтобы ты умерла просто так или попала под воздействие Клинков. Быть может, завихрения Судьбы сложатся так, что мы будем сражаться бок о бок. Сие неизвестно даже мне. Да прибудет с тобой Массер и Секунда, довакин. Я пощажу Предателя, но знай — когда змеиный народ причалит к холодным берегам твоей земли — он окажется в новой опасности. Дова амик дэз! Акавир ждет вас. Тишина исчезла, словно с плеч сняли тяжелый груз. Преклонившиеся драконы взмыли в небеса, оставив Глотку Мира позади себя и все они, в едином синхронном порыве устремились в сторону встающего на рассвете солнца. Юнора сощурилась, чувствуя сотрясшую ее тело волну слабости от пронзившего небеса первого луча солнца. Она сожгла свой плащ чтобы отогреть Партурнакса, но оставаться дольше на вершине — было равносильно самоубийству. Ее кожа уже начинала гореть от воздействия ультрафиолета. — Мне надо спуститься вниз… — сообщила тяжело Юнора и, убедившись, что Седобородые остались подле Партурнакса, она немедленно поспешила в монастырь. *** — Как ты, друг? — Тепло и заботливо спросила Юнора, принявшись поглаживать очищенную от крови чешую. Партурнакс прикрыл глаза и тихо ответил: — Жив, благодаря тебе. — Взгляд не пострадавшего глаза уткнулся в нордку. — Пострадала лишь моя драконья гордость. — Я не дам тебе умереть. — Пообещала Юнора самоотверженно. — И если Клинки действительно придут сюда — улетай. Прошу тебя, Партурнакс. — Я дова, а не йор. Мы не цепляемся за жизнь, как вы. Иногда приходит время, когда нам нужно уходить. Если Клинки придут сюда — я буду драться. Юнора знала это. Точно также как она никогда не сдастся перед лицом опасности, точно также и Партурнакс никогда не перестанет быть драконом. А Юнора никогда не перестанет быть довакином. Палачом того, кого она трепетно обнимала за шею, умоляя жить, несмотря ни на что. *** *Да, это отсылка к Акелле, "который промахнулся".