***
Войдя в библиотеку, Гермиона направилась к полкам с книгами по истории магии, чтобы уточнить вопрос из СОВ, который казался неточным. Она помнила, как оспаривала его после своего собственного экзамена, и хотела облегчить жизнь другим ученикам. Проходя мимо стеллажей с книгами заклинаний, Гермиона увидела директора, погрузившегося в чтение. Она невольно остановилась, просто смотря на него. За последние недели он отдалился, и непереносимая боль, будто от потери дорогого друга, не покидала ее. Они не были особенно близки, но Гермиона ценила его доброту даже больше из-за того, насколько редко та проявлялась. Возможно, ее поведение после язвенного проклятья как-то оскорбило директора… Это глубоко расстроило Гермиону. Все-таки она тогда предпочла Обливиэйт постыдным воспоминаниям, и воображение снабжало ее теперь разнообразными, хотя одинаково ужасными версиями произошедшего. Однако директор не казался ни разозленным, ни огорченным. Он просто исчез из ее жизни. Он перестал заботиться о ней. Ей не случалось больше поднять голову и встретить его пронзительный взгляд. Директор казался фантомом: даже если он сидел в том же помещении во время педсовета, его присутствие совсем не ощущалось. Гермионе казалось, что, попытайся она дотронуться до него, пальцы прошли бы через пустоту. Она никак не могла понять, почему поведение Снейпа было ей так важно, но оно ранило настолько, что повлияло на ее решение уволиться. Чувства Гермионы к замкнутому директору начинали выходить за рамки дозволенного. Остаться было бы опасно. Она просто еще не набралась храбрости, чтобы сообщить о своем уходе. Виктор ежедневно предлагал сделать это за нее, но почему-то Гермионе казалось, что именно она должна сообщить эту новость. Тут Гермиона заметила название книги, которая поглотила внимание директора, и улыбнулась. Наконец-то появился повод завести непринужденный разговор. Она прошла к нему между стеллажами. – Вы предпочитаете, чтобы ребенок называл вас папочкой, папой, отцом или – коротко и сердито – сэром? – спросила Гермиона, все еще улыбаясь. Ее улыбка завяла, когда директор резко поднял голову и побледнел как смерть. – Что вы сказали? – спросил он, задыхаясь. Чувствуя себя полной дурой, Гермиона закусила губу и показала пальцем на стол. – Я про книгу, которую вы читаете. Мадам Снейп в положении? Директор пристально смотрел на нее, медленно моргая и пугая Гермиону. – Нет. То есть, я не уверен. Поэтому ищу способ, чтобы убедиться. Он расправил плечи, и в глазах появился странный блеск. Гермиона поднялась на цыпочки и взглянула на открытую страницу. – Вот, это как раз хорошее заклинание, – сказала она. – Вы его знаете? – Да, его должен использовать отец. На первых неделях все заклинания по определению беременности приводят к недостоверным результатам, если женщина использует их сама, а обратиться к колдомедику или целителю не всегда получается. Нам с Виктором пару раз случилось переволноваться, и в таких случаях он пользуется именно этим заклинанием. Показать вам движения палочкой? – Я был бы весьма благодарен, – ответил Снейп с натянутой вежливостью. Он закрыл книгу и вернул ее на полку. Гермиона помогла ему с движениями и произношением; Снейп был способным учеником. – Можно, я попробую на вас? – спросил он, удостоверившись, что вокруг никого нет, и взглянув Гермионе в глаза. – Чтобы потренироваться. – Почему бы и нет. Результат будет автоматически отрицательным, разве что вы умудрились сделать мне ребенка, а я совсем об этом забыла, – пошутила она. Директор глубоко покраснел, и вдруг вспомнилась ситуация с Обливиэйтом. Гермиона почувствовала, как сама покраснела до кончиков волос. – Ах, ради кирковой диадемы! – воскликнула Гермиона, потерев переносицу. Она расправила плечи и подняла подбородок. – Сэр, я все еще беспокоюсь, что вела себя совершенно неподобающим образом, когда в меня попало язвенное проклятье. Не могу отделаться от ощущения, будто что-то натворила, а вы мне не говорите. Но мне просто необходимо знать: вы поэтому со мной больше не разговариваете? Я себя действительно так ужасно вела? Взгляд Снейпа смягчился, и он медленно покачал головой. – Нет, – серьезно ответил он, – вы меня тогда никак не обидели, Грейнджер. Просто мои обязательства занимают все свободное время. Лицо Гермионы расплылось в облегченной улыбке. У нее словно гора с плеч свалилась. – Честно? – спросила она. Снейп опять так странно посмотрел на нее, изогнул бровь и ответил: – Какой смысл мне вам лгать? – Действительно, – Гермиона неуверенно улыбнулась, пытаясь стряхнуть странное ощущение от его взгляда. – Ну ладно, вы готовы попробовать? – она отступила на шаг и опустила руки вдоль туловища. Когда директор поднял волшебную палочку, его лицо так преобразилось от сосредоточенности, что у Гермионы перехватило дыхание. Но едва он наложил заклинание, как произошло что-то очень странное. Стоило отрицательной руне засветиться в воздухе перед животом Гермионы, как и ожидалось, лицо Снейпа превратилось в ничего не выражающую маску. Но вот по маске пошли трещины – сначала вдоль морщинки меж бровей, потом по всему лицу, и в конце концов перед Гермионой предстало неприкрытое выражение полной безысходности. Снейп схватился за сердце, отвернулся и привалился спиной к стеллажу, хватая ртом воздух. Гермиона не знала, как истолковать такую реакцию, но его боль отзывалась эхом в глубине ее собственной души. Она схватила Снейпа за руку и положила другую ладонь ему на плечо, пытаясь утешить. Его пальцы вдруг обвились вокруг ее ладони. Он повернул голову к Гермионе и посмотрел на нее с такой тоской, что ей на глаза навернулись слезы. – Что не так? – молила об ответе Гермиона. Снейп лишь покачал головой. – Я только что понял, что лгал сам себе, – хрипло ответил он и отпустил ее ладонь, потом провел рукой по своим волосам. – Леонора совсем не хочет иметь детей, – тихо добавил Снейп. – Мне так жаль это слышать, – ответила Гермиона, сжимая его плечо, словно стараясь изгнать боль. – Но вы не должны сдаваться! Судьба частенько странно складывается. Вы еще молоды, случиться может все, что угодно. Если вы хотите ребенка, то обязательно получите его. Может, он не будет вашей крови, не будет на вас похож; у некоторых людей «дети» вообще покрыты шерстью и бегают на четырех лапах. Но вы не отчаивайтесь пока. Не отчаивайтесь. Он усмехнулся, хотя звук был больше похож на тяжелый хрип. – Я увлеклась, да? – поморщилась Гермиона. – В лучших традициях гриффиндорцев, Грейнджер. Снейп удивил ее, подняв руку и смахнув слезы с ее щеки: – Вы нас покидаете, не так ли? – печально спросил он. – Да, сэр, – ответила она сквозь слезы, отказываясь задумываться о чувствах, которые вызвало его прикосновение: лишняя причина уехать, пока она не натворила глупостей. – Я благодарна за все, что вы для меня сделали. Пожалуйста, не сомневайтесь в этом. Мне бы так хотелось остаться, но я просто должна попробовать все наладить с Виктором. Простите. – Не извиняйтесь, – ответил он тихо. – Думаю, оно к лучшему. Ваше решение свидетельствует о поразительной стойкости характера, Грейнджер. Снейп дотронулся до ее плеча и нежно сжал, потом оттолкнулся от стеллажа. – Удачи, Гермиона. Надеюсь, в ближайшем будущем вы получите все, что желаете. Она смотрела ему вслед еще долго после того, как он исчез, и тихие слезы капали на воротничок ее мантии.***
Директор Снейп наблюдал из окна четвертого этажа, как Крамы поднимают свои сундуки в карету, запряженную фестралом. Он смотрел на слезное прощание с коллегами; голоса терялись в печальной мелодии, которую играл ветер на чертополохе. Видел, как женщина, которую любит, то и дело оглядывается, ища глазами еще одного человека, с которым хотела бы попрощаться. Она будет разочарована; что ж, и это забудется. Вдруг она посмотрела на его окно, но Снейп вовремя отпрянул. В конце концов она понурила голову и влезла в карету со своим неотесанным муженьком. Стоило фестралу тронуться, как Снейп вернулся к окну и положил руку на стекло. Он не ожидал, что копна волос высунется из кареты. Гермиона посмотрела вверх и потянулась к тому окну, за которым стоял Снейп. Она так и сидела, пока карета не скрылась за поворотом. Директор отвернулся от окна и зашагал по опустевшим коридорам к своему кабинету. Обычно он особо ценил первый день лета без учеников. Покой и тишина его всегда взбадривали. Но теперь Снейпу казалось, что его заживо похоронили.***
Стоя посередине гостиной, Снейп держал в руках открытку от жены по случаю годовщины свадьбы, в то время как она прихорашивала вазу с подаренными им розами. Его новый шейный платок лежал там же, на журнальном столике, как и ее новые элегантные серьги с жемчугом. – Хватит, – проговорил он. – Хватит? Что значит «хватит»? – недоверчиво бросила Леонора, не оборачиваясь. – Именно это и значит. Я ждал достаточно долго. – Вы тут не можете приказы раздавать, Северус. Она выпрямилась и повернулась к нему, уперев руки в бедра: – Это важное решение, которое нельзя принимать в спешке, – сказала Леонора заученно-благоразумным тоном. – После восьми лет ожидания не может быть никакой речи о спешке. Вы обещали мне наследника, когда мы договорились о браке. Я думаю, что был более чем терпелив, и отказываюсь отложить этот вопрос на еще один год. Он встретил ее ошарашенный взгляд спокойными, полными решимости глазами: – Я хочу ребенка, Леонора. Всегда хотел. Это не новость. Как долго, вы думали, я соглашусь ждать? – Так долго, пока я не буду на это готова! – прокричала Леонора полным страха и тоски голосом. Снейп подошел и положил руки ей на плечи, не обращая внимания на то, как она вздрогнула от его прикосновения. – Вы думаете, что когда-нибудь будете к этому готовы, Леонора? Если еще можно надеяться, я подожду, но надежда увядает, если ее ничто не подпитывает. Она отшатнулась от него. – Не понимаю, откуда такая внезапность. Зачем вам вообще ребенок? Чтобы продолжить великий род Снейпов? Едва ли. Чтобы вы смотрели на свою миниатюрную копию и восхищались хорошими генами? Да бросьте. Вы совершенно ничего не знаете о детях. – Вы пообещали мне ребенка! – прокричал он, приходя в ярость от ее небрежных колкостей. – А может, я передумала, а? – завопила она в ответ таким хриплым голосом, которого Снейп от нее уже много лет не слышал. – Если вы не придумаете причины получше, чем «уже пора», вы со своим ребенком можете катиться ко всем чертям! – Мне нужно хоть кого-нибудь любить! – закричал Снейп, спотыкаясь на словах, сжимая скомканную открытку в руке. – Неужели вы думаете, что я всю жизнь проживу без единой души, которой я небезразличен? – И вам кажется, тут ребенок поможет? Жалкий глупец! Я-то вас знаю, Северус. Вы задавите ребенка своими требованиями, пока ему не останется ничего, кроме как возненавидеть вас, чтобы выжить! – Я не такой, как ваш отец! – прогремел Снейп. – А я вовсе не о моем отце, а о вашем. Почему вы думаете, что не окажетесь таким же, как он? – Потому что я, черт подери, ребенка любить буду! – Вы думаете, он специально так устроил, чтобы вы его ненавидели? Думаете, он себе так отцовство представлял? Перестаньте быть наивным! Снейп замер, давая ее последним словам затихнуть. Потом подошел к камину и бросил открытку в огонь, размышляя о своих чувствах, пока комок плотного пергамента чернел и расправлялся, а потом распадался завитками пепла. Когда от него не осталось ничего, кроме серой пыли, Снейп вновь повернулся к жене. – У вас есть три месяца на размышление. Если по истечении этого времени вы будете все еще уверены, что не хотите детей, я подам на развод. Леонора побледнела. – Северус, к чему такая драма? Мы наверняка можем все обсудить. – Неужели угроза подействовала? Посчитаю это хорошим знаком. Я положил к вашим ногам все, чего вы когда-либо хотели, Леонора. Потакал каждому вашему желанию. Вы же отказываете мне в вещах, которых я жду уже восемь лет. Я смирился с тем, что вы никогда меня не полюбите. Я скрывал свою любовь, чтобы не ранить вас, пока она не зачахла и не умерла. А теперь вы ожидаете, что я откажусь от того единственного желания, которое мне еще дорого? Я к этому не готов. Если я не смогу завести ребенка с вами, то найду кого-нибудь еще. У меня есть такое же право на счастье, как и у всех других. Снейп направился к двери, ведущей в его кабинет. – Куда это вы собираетесь? Мы сегодня ужинаем у Бейнбриджей! – У меня исчез аппетит. Извинитесь за меня перед хозяйкой – у вас талант придумывать отговорки. – Северус! Не покидайте меня! Снейп остановился как вкопанный. Повернулся и увидел, что Леонора в шоке зажала руками свой рот. Он скривился, будто от боли, и опустил голову.***
Первый педсовет нового учебного года подходил к концу. Неразберихи в начале семестра было не больше, чем обычно, – однозначное улучшение в сравнении с прошлым годом. Новые учителя быстро притерлись, и никто не требовал от директора освобождать скучающих домохозяек. – Минерва, как дела у близняшек Зиммингс? – Неплохо. Они уже перестали спать в одной кровати и есть так, будто больше никогда не дадут. Хорошо работают на уроках. Обе девочки довольно-таки одаренные. – Отлично, моей жене будет приятно это услышать. Она с особой теплотой относится к этим ученицам. Есть еще просьбы, необсужденные пункты, или это все на сегодня? – спросил директор, записывая что-то в журнал. – Я пока не уверен, что в таких случаях делается, но мишени в кабинете ЗОТИ уже испустили, так сказать, последний дух. Как мне можно заказать новые? Входит это в мои обязанности? Может, учителя ЗОТИ их за свой счет покупают? Снейп посмотрел на Гарри Поттера, улыбаясь тому, каким идиотом тот выглядит в своей учительской мантии. Джиневра Поттер сидела рядом. Она получила вакансию профессора истории магии после того, как ушла из большого спорта в середине предыдущего сезона. Грейнджер порекомендовала пару на последнем педсовете перед своим отъездом. – Я закажу их прямо сейчас, – ответил Снейп. – Отправлю вам формуляр после ужина, чтобы в актах была официальная запись. Через неделю получите новые мишени. – Спасибо, Сне… эээ, директор. Заметив оговорку, Снейп прищурился и получил огромное удовольствие от того, как Поттер задергался и заерзал на стуле. Теперь есть кого изводить, и скучные педсоветы будут пролетать незаметно. Минерва укоризненно посмотрела на него, но в ее глазах играли веселые искорки. – Конец совещания, – проговорил директор. Он еще делал последние записи, когда вокруг него заскрипели отодвигаемые стулья и начались праздные разговоры. Профессора покидали учительскую группками. Беседа по соседству привлекла внимание директора, и он захлопнул свой журнал и встал. – Не могли бы вы повторить, профессор? – обратился он к миссис Поттер. – Я как раз Минерве рассказывала, что получила сову от Гермионы. Судя по всему, Виктор согласился стать тренером по квиддичу в Армении. Она только что все распаковала в Болгарии, а теперь им опять переезжать. Она почти что отчаявшейся звучала. Надеюсь, между ними все в порядке. Снейп испепелил ее взглядом. – Поздновато вы начали беспокоиться о своей подруге, – отрезал он. Потом развернулся и проложил себе дорогу к двери. – Он прав, знаете ли, – пожурила Минерва за его спиной. – Гермиона была не такой уж и счастливой в прошлом году. Странно, что вы не заметили. Муженек таскает ее за собой по всему миру, не задумываясь, что у нее может быть потребность в самовыражении. Я с ней пару раз об этом говорила, и вот что я вам скажу… Дверь в учительскую захлопнулась за спиной директора, отрезая поток слов. Он летел в свой кабинет в громовом настроении. Предполагалось, что она будет счастлива. Если им нельзя было стать счастливыми вместе, то хоть один из них был обязан стать счастливым порознь. И это, черт возьми, точно был не он. Ворвавшись в кабинет, Снейп бросил свои бумаги и журнал на письменный стол, попросил Альбуса напомнить ему заказать мишени для Поттера и исчез за гобеленом. Войдя в свои покои, он перво-наперво убедился, что Леоноры нет дома. Потом пошел в спальню, открыл верхний ящик комода и достал из него коробку. Порезал большой палец и прижал окровавленную подушечку к крышке, дотронулся до нее палочкой, и замок щелкнул. Снейп снял крышку и достал кристальный сосуд ручной работы, в котором бесконечной спиралью кружилось воспоминание. Откупорив пузырек, он вынул волшебной палочкой серебристую нить и поднес ее к своей голове. От неизбежного водоворота ощущений дыхание Снейпа перехватило. Он к этому так и не привык. От того, как ее разум и тело на него реагировали, каждый раз останавливалось сердце. А от того, как сильно она его любила, сердце начинало биться снова. Будто магл-наркоман после дозы, Снейп сполз на пол. В одном эфемерном воспоминании заключалось все, чего он когда-либо желал. Как обычно, на глаза навернулись слезы. Каким же он был глупцом! Он должен был знать, что Гермиона никогда бы не нарушила свою клятву, если бы уже не влюбилась. От ее воспоминания о том, как она, сидя на кухне с мужем, поняла, что любит Снейпа, его сердце разбивалось снова и снова. Он должен был бороться за нее. Должен был оставить свою жену заниматься благотворительностью, схватить Гермиону и бежать. Ее недалекий муж был ему не вровень. Хоть тот и был неплохим преподавателем защиты от темных искусств, Северус был мастером в этой самой области. Он мог бы раздавить Крама, как котенка. Черт, даже Поттер мог бы таскать Крама за ухо вокруг замка к шестому курсу, особо не напрягаясь. Какой же глупой была Гермиона! Почему она не бросила этого увальня? Сколько мужчин сочли бы за честь принять ее такой, какая она есть. Ее нужно носить на руках, а не таскать за собой по всему миру, как балласт. Чертовы гриффиндорцы с их чертовым самопожертвованием. Снейп подумывал бросить все, сбежать в Армению и спасти Гермиону. Но в глубине души он знал, что никаким безумным порывом не сможет вновь завоевать ее любовь. Он упустил свой шанс. Если она не спасется сама, то кто-нибудь другой появится и спасет ее. Снейп этим человеком никогда не станет: для этого он слишком разбит. Он поднял палочку к виску, извлек воспоминание и вернул его в пузырек. Встал, расправил складки своей коричневой мантии, восстановил Темную Печать на коробке и опять спрятал ее среди носков. Снейп зашел в ванную, плеснул себе на лицо воды, уставился на грустного непривлекательного мужчину, отражающегося в зеркале, и спросил себя в который раз за сорок с лишним лет, как долго он так протянет. Послышалась вспышка в камине, и Снейп направился в гостиную, чтобы встретить жену. Она стояла у каминной полки, неуверенно сжимая в руках коробочку. – Все в порядке? – спросил он встревоженно. Леонора не ответила, только сунула коробочку ему в руку, словно горячую картошину. Снейп взял ее, обеспокоенно посмотрел на жену и осторожно открыл крышку. Внутри на золотистой бумаге покоилась пара миниатюрных башмачков. Так как интима у них уже несколько месяцев не было, башмачки подразумевали обещание, а не объявление. Снейп с трудом сглотнул. – Вы уверены? – прошептал он. – Нет, – ответила Леонора, нервно усмехнувшись. – Но у вас есть право на счастье. Он закрыл глаза и улыбнулся. – Благодарю вас, Леонора.