***
Гермиона забрела на кухню и машинально уселась за стол. Перед ней сразу же появилась чашка чая. Гермиона подняла взгляд на свою маму и блекло улыбнулась. – Опять всю ночь не спала, солнышко? – Совсем чуть-чуть, но постоянно просыпалась, когда переворачивалась, – Гермиона убрала свою дикую гриву от лица. – Раньше я хоть стоя заснуть могла. А теперь и двадцать минут роскошью кажутся. – В этом нет ничего удивительного, зайка. У тебя же вся жизнь радикально изменилась. Конечно, такое быстро не забывается. Тебе просто время нужно. Может, даже месяцы, чтобы опять встать на ноги. Ты от Виктора ничего не слышала? – Нет, но я ему тоже не писала. – А чья это сова вчера была? Гарри? Рона? Ты им наконец-то рассказала? – Нет, ее мама Виктора послала. Хотела спросить, куда отправить мои вещи, которые у нее все еще хранятся, и уведомить меня, что уже выудила из них свое семейное ожерелье. – Какая скверная женщина! Ведь еще только три дня прошло! Омерзительно. Гермиона улыбнулась реакции своей матери, которая оказалась более бурной, чем ее собственная. – Она также сообщила, что уверена в наличии другого мужчины и что между мной и ее сыном все навсегда покончено. Мама Гермионы поморщилась и взяла дочь за руку. – Хотя насчет «все покончено» она, возможно, и права, это не оправдывает ее поведения. Сейчас не время для таких заявлений. И не переживай из-за своего директора. Разберись сначала с одной проблемой, а потом подумаешь о другой. – Не знаю, получится ли. Они так друг с другом связаны. Мои мысли между ними мечутся, как теннисный мячик. Только сконцентрируюсь на одной проблеме, как в голову и другая лезет. Мам, я с ним должна поговорить. Должна узнать правду. – Вовсе не должна. В твоем-то состоянии? Это было бы верхом глупости. Подожди, пока голова не прояснится. Если побежишь прямо сейчас, можешь все еще больше запутать. Он женатый человек, Гермиона. И ты же сама сказала, что он, кажется, решил все замять? В тот день в библиотеке он, возможно, просто довел все до логического конца. Держись от него подальше, особенно сейчас. Тебе нужно время, чтобы зализать раны. – Ты, конечно же, права, – вздохнула Гермиона и отпила чая. – Это я и сама знаю, но разве ты меня послушаешь? Посмотрев на маму, Гермиона сдвинула брови. – Скорее всего, нет. Ее мама облокотилась на спинку стула и вздохнула. – Так я и думала.***
Гермиона подошла к воротам Хогвартса. Желудок лежал под ребрами холодным камнем, а голова так кружилась, что трудно было идти прямо. – Ваше имя? – высокомерно протянул молодой человек у ворот. Гермиона узнала его: он был на министерском балу на Валентинов день в прошлом году. – Крам. Гермиона Крам. Дожидаясь, пока он проверит списки, Гермиона окутала себя еще одним обогревающим заклинанием. – Прошу меня извинить, но никаких Крамов в списке нет, – сказал молодой человек с довольной ухмылкой. – Где же ваше приглашение? Званые гости обычно прибывают с помощью портключа во внутренний двор. Гермиону охватила паника. Она и не подумала, что может не попасть в Хогвартс. – Мое приглашение потерялось в неразберихе. Кроме того, я остановилась в Хогсмиде и не буду ночевать в замке. Минерва меня уверила, что я могу устроиться по своему усмотрению. – Что ж, заместитель директора, очевидно, не посчитала вас достаточно важной особой, чтобы внести в список. У меня строгие указания. Если вас нет в списке, я не могу вас пропустить. Это частный прием. Никаких непрошеных гостей. Он отошел и задрал нос. Гермиона прищурилась. – Ах ты, самодовольный, напыщенный придурок… – Гермиона! Чтоб мне провалиться! Чой-то ты тут на морозе делаешь? Повернувшись, она увидела пробирающегося к воротам Хагрида. – Хагрид! Как же приятно тебя видеть! Ты не мог бы объяснить этому… джентльмену, что я по приглашению, хотя меня и нет в этом дурацком списке? – Разумеется, по приглашению! – Хагрид повернулся к министерскому подхалиму и улыбнулся: – Это ж наша Гермиона. Она тут учителем работала. Почетный гость. Нельзя не пропустить! Несмотря на хороший настрой Хагрида, молодой человек побледнел, когда над ним навис полувеликан, и торопливо коснулся ворот замка волшебной палочкой. Пройдя мимо, Гермиона обернулась и бросила назад испепеляющий взгляд. – Приятного вам вечера, – квакнул молодой человек. – Спасибо, – ответила она. Гермиона повернулась, обняла Хагрида и взвизгнула, когда он поднял ее над землей. – Как дела у Грохха? – спросила она, когда опять почувствовала почву под ногами. – Эх, все путем. Живет себе припеваючи. Мы с Олимпией его прошлым летом навестили. Скажу по секрету, что у него, кажется, появилась подружка. – Это же просто замечательно! Шагая по дорожке в школу, они болтали о том, какими славными будут выходные. Чем ближе Гермиона подходила к дверям, тем больше холоднела и тем сильнее потели ее ладони. Она была уверена, что если бы кто-нибудь стоял к ней достаточно близко, то услышал бы, как бешено колотится ее сердце. Так они оказались у входа. Распахнув двери, Хагрид проводил Гермиону внутрь. Эльф-домовик ждал, чтобы принять ее плащ. Гермиона запуталась в застежках, потом наконец-то стянула с себя плащ, повернулась, чтобы подать его домовику… и остолбенела. Не далее как в десяти футах от нее он беседовал с группой незнакомых людей. Он стоял к ней спиной, поэтому было видно только, что он постриг волосы и надел привычную черную мантию. Гермиона боролась с противоречивыми порывами: сбежать или разрубить этот узел прямо здесь и сейчас. Желание сбежать перевешивало. Она боялась, что грохнется в обморок на потеху окружающим, если он повернется и увидит ее. Внезапные сомнения завладели ею. А вдруг она ошибается? Вдруг все окажется пустыми теориями и фантазиями отчаявшейся женщины, которая не смогла устроить свою жизнь? Как докопаться до истины? И что с этой истиной потом делать? Насколько Гермиона знала, он все еще был женат. Тот факт, что она на нем помешалась, еще не значил, что он ответит взаимностью или обрадуется ее чувствам. Может, она проделала всю эту дорогу просто потому, что была полной дурой. – Гермиона! – послышался знакомый голос. Когда Гарри выкрикнул ее имя, она все еще не отрываясь смотрела на спину директора и поэтому увидела его реакцию. Увидела, как дернулась вверх его голова, как напряглись плечи. Как он начал было поворачиваться, пока не совладал с собой. Какого бы он о ней ни был мнения – высокого или не очень, – она была ему однозначно небезразлична. Размышлениям пришел конец, когда Гарри обнял ее еще крепче, чем Хагрид. – Какой отличный сюрприз! Минерва сказала, что у тебя не получится прийти, – сказал он, когда подбежала Джинни и тоже обняла Гермиону. – Ну, планы немного изменились. Знаете, мне пришлось в замок с боем прорываться: приглашение потерялось, и если бы наш Хагрид не поспешил на помощь, я бы уже топала обратно в Хогсмид. – Так ты в деревне остановилась? – спросила Джинни. – Да, сняла комнату в «Трех метлах». – Это не дело, – сказал Гарри. – Мы тебе местечко в замке подыщем, а если совсем ничего не найдется, переночуешь у нас. Джинни закивала, в то время как Гарри обвел взглядом Большой зал: – А где Виктор? Запишу его к нам, а то выпускники нас завтра порвут, как Тузик грелку. Трюк подкупила лучших игроков. Такой продажной команды мне еще видеть не приходилось. – Виктор не смог прийти, – тихо сказала Гермиона, разглядывая снег на своих сапогах. – Ну вот, жалко. Он всегда… – Вообще-то, Гарри, мы с Виктором разошлись. Собираемся разводиться. Гермиона подняла голову и посмотрела, но не на Гарри, а на Снейпа. Тот медленно поворачивался на месте, пока не впился в нее глазами. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Гермиона спокойно встретила его взгляд, чувствуя себя намного легче, наконец-то выговорив эти слова. Джинни и Гарри удивленно ахали и сочувствующе вздыхали, но Гермиона их почти не слышала. Ее мир сузился до пары черных глаз, пристально смотревших на нее с другой стороны коридора. И вдруг все закончилось. Он ей учтиво кивнул и вернулся к своей беседе. Гермиона старалась подавить разочарование – чего она от него ожидала? Что он к ней подбежит и подхватит на руки? Она и вправду была такой дурой. Ее реакция, должно быть, была написана на лице. Джинни обняла Гермиону, предполагая, что та расстроилась, сообщив такие новости. Гермиона решила, что этот повод был не хуже других, и позволила увести себя в Большой зал, где все еще подавали обед. Не прошло и двадцати минут, как появилась Минерва, заключила Гермиону в объятья и начала над ней хлопотать. – Как я рада, что ты пришла, – все повторяла Минерва. – Будет достаточно времени, чтобы поговорить обо всем. На сегодня ничего особенного не запланировано, просто вечер в узком кругу друзей. Ужин будет неофициальным, потом коктейли, но прямо сейчас ты выглядишь ужасно уставшей, дорогуша. Давай я провожу тебя в твою комнату, чтобы ты ненадолго прилегла. – Спасибо, Минерва, но, право же, не стоит. Кроме того, я в Хогсмиде остановилась. – Чепуха! Директор уже распорядился переправить твои вещи в замок и подготовить для тебя покои. Комната не самая большая – много гостей, – но все равно уютная. Мы и с Розмертой договоримся. Включим счет в список расходов на бал. Гермиона повернулась в ту сторону, куда кивнула Минерва, и увидела директора, стоящего в дверях Большого зала и смотрящего на нее. Их глаза встретились всего лишь на мгновение, потом он повернулся и исчез в черном водовороте мантии. Сердце Гермионы затрепетало в груди. – Спасибо. Огромное спасибо, Минерва. В таком случае, я действительно прилягу на минутку.***
Снейп развернулся в дверях Большого зала и зашагал по замку, по дороге время от времени кивая различным гостям. Не замедляя шага, он пробормотал пароль, и горгулья отскочила в сторону, чтобы пропустить директора. Он пересек кабинет, поднялся по лестнице за гобеленом и прошел через гостиную в спальню. Он закрыл и запер за собой дверь, потом сел на край кровати и начал покачиваться взад-вперед. Его руки были зажаты между коленями, а голова упала на грудь. Снейп провел так с четверть часа. Потом вдруг поднялся, оказался в два гигантских шага у комода, распахнул ящик с носками и достал открытую коробку. Одной рукой он вынул кристальный пузырек, а другой прижал к виску волшебную палочку. Тут Снейп замер, да так и остался стоять. Палочка начала дрожать в его руке. Вдруг он развернулся и швырнул пузырек ручной работы о стену, и тот рассыпался мерцающей пылью. Снейп нацелил палочку на деревянную коробку, и она разлетелась в щепки. Потом он резко развернулся и покинул спальню.***
Гермиона за ужином места себе не находила. Ее посадили за большой круглый стол со всеми учителями, и она с удовольствием болтала с ними, смеясь над историями об их новых приключениях на поприще просвещения молодежи. Большую часть вечера Гермиона провела, стараясь не заглядываться на другой конец зала, где директор сидел за столом с Кингсли Бруствером, прочими министерскими шишками и их женами. Рон прибыл вместе с отрядом Уизли и расположился за соседним столом. Когда Молли узнала, что Гермиона скоро станет свободной, то непрозрачно намекнула, что Рон все еще не женат. Рон и Гермиона в ужасе смотрели друг на друга, а Молли трещала и трещала, не обращая внимания на многозначительные взгляды Джинни. Когда тарелки исчезли и гости начали дефилировать по залу, Рон поднялся из-за стола и спросил Гермиону, не хотелось бы ей еще вина. Та подскочила со стула. – Я с тобой, – выдохнула она, боясь остаться наедине с Молли. Они пробрались через толпу к очереди перед баром. – Что между вами с Виктором действительно произошло? Почему ты его бросила? – спросил Рон с явным непониманием в голосе. – Мы вместе так решили. Рон нахмурился. – Не понимаю. В смысле, вы постоянно такими счастливыми выглядели. Мне всегда казалось, что он классный парень. – Он и был классным парнем… то есть, все еще классный парень, просто он… я изменилась. Наверное, наконец-то выросла. И это все испортило. Мне хотелось сделать карьеру, а ему это не нравилось. Я ею ради него пожертвовала, а потом, кажется, начала его за это винить. Мы оба чувствовали себя ужасно. – Это совсем на тебя не похоже, – сказал Рон. – Не думал, что твои командирские замашки вас до этого доведут. Гермиона цыкнула на него, и Рон улыбнулся. – Начиналось все безобидно. Я радовалась тому, что могу сделать его счастливым. После войны царила такая неразбериха, что каждый лучик радости важным казался. Виктор не давал мне остановиться и задуматься о серьезных вещах. А мне только этого и было нужно. Первые четыре года были замечательными. А потом я начала становиться беспокойной. Нет, не беспокойной, а наоборот. – Спокойной, что ли? Гермиона опустила взгляд. – Изнуренной. До предела. На меня нашла такая апатия, после того как мы из Хогвартса уехали. Я вообще-то не хотела увольняться. Потом, стоило нам только устроиться в Болгарии, как он взял и ни с того ни с сего подписал контракт в Армении. Даже не подумал спросить, хочу ли я туда поехать. – Мне так жаль, Гермиона. Тебе было, судя по всему, нелегко. Если бы ты только кому-нибудь из нас об этом раньше рассказала! Я себя таким идиотом чувствую. Никто ничего не заметил. – Ах, Рон. Я не хотела, чтобы кто-нибудь заметил. Надеялась, что все наладится. В этом нет твоей вины. – Ну, тогда обещай, что не будешь держать такое в тайне, когда выйдешь замуж в следующий раз. – А что, мы с тобой уже раздумали жениться? – рассмеялась Гермиона. – А твоя мама уже и цветы подобрала. Рон закатил глаза и простонал. – Да, накладочка вышла. Извиняюсь. Она же от чистого сердца. Всегда хотела, чтобы ты стала частью нашей семьи. – Знаю, знаю, – улыбнулась Гермиона. – А когда ты остепенишься? С кем сейчас встречаешься? Рон выпятил грудь. – Я сейчас в свободном плавании. Разведываю обстановку. – В переводе: Парвати застала его с Кларисой Раундтри и послала на все четыре стороны, а Клариса возьми и уйди к Олиасу Стоуну. Гермиона повернулась к Гарри, который появился из ниоткуда за ее спиной. Рон что-то пробулькал, но Гермиона ни слова не расслышала. Прямо за Гарри стояли Северус и Кингсли. Гарри и Рон продвинулись в очереди, а Гермиона все пялилась, стараясь выдавить хоть что-то вразумительное. – Добрый вечер, министр, директор. – Привет, Гермиона, – ответил Кингсли. – Приятно тебя видеть. – Взаимно. Надеюсь, в Министерстве все спокойно? – спросила она. – Да, разве что обычная драка за бюджет. Нормально для этого времени года. Практически скуку наводит. И надеюсь, что ничего особенного в ближайшем будущем не произойдет. Гермиона тепло улыбнулась Кингсли, потом набралась смелости и посмотрела на Снейпа. По коже пошли мурашки. – Директор, благодарю за гостеприимство. Вам удалось меня разместить, хотя я так внезапно появилась. Как невежливо с моей стороны – сначала отказаться от приглашения, а потом все-таки прийти… Снейп нахмурился, и Гермиона закрыла рот. – Пустяки, – сказал он. От его голоса у Гермионы задрожали колени. – Какие же из нас хозяева, если бы мы своих не смогли приютить? Надеюсь, вы довольны своими покоями? – Да, конечно. Я бы и кладовке обрадовалась, если честно. Меня не трудно удовлетворить. Глаза Снейпа на секунду вспыхнули, но сразу же стали непроницаемыми. У Гермионы от увиденного во рту пересохло, и она несколько раз моргнула, стараясь прийти в себя. – Минерва мне шепнула, что ты недавно вернулась из Армении, – проговорил Кингсли. – Расскажешь, чем там занималась? Армения, говорят, прекрасная страна, но у меня еще не было возможности там побывать. Гермиона с трудом отвернулась от Снейпа. – Даже не знаю, что и сказать, – наморщила она нос. – В Армении есть, несомненно, прекрасные уголки, но мне их не довелось увидеть. Побывала, конечно, на горе Арарат, но больше всего могла бы о питании местных козлов рассказать. – Хорошее из них жаркое получается? – пошутил Кингсли. Гермиона злобно усмехнулась. – Ты и представить себе не можешь, как близка я была к тому, чтобы это выяснить. Был там один козел, который сожрал мой исследовательский журнал и справочником закусил. А я эту книгу в «Флориш и Блоттс» заказывала и неделями ее ждала. – Что за исследование? Гермиона на секунду замерла, но потом какая-то волна прокатилась через нее. Она повернулась к директору, посмотрела ему прямо в глаза и сказала: – В области Обливиэйтов. Его самоконтроль был на высоте – намного лучше, чем ее, – но Гермиона уже один раз видела, как пошла трещинами его маска, и знала, куда смотреть. Складка между бровями выдала намек на удивление. Что ж, Гермиона бросила ему вызов. Следующий ход был за Снейпом. – Поразительно. А если поточнее? – спросил Кингсли. – Пытаюсь найти способы восстановления воспоминаний. – И как, удачно? – мимоходом поинтересовался Северус. – Не очень. А потом и козел подоспел. Но я придумала, как создать точный отпечаток утраченного воспоминания. Как усилить отголоски и ощущения от события, хранящиеся в других областях мозга. С помощью этого метода можно довольно-таки точно выяснить, чего не хватает. Если увидеть чужие воспоминания об утерянных событиях, например, в Омуте памяти, усиленные отголоски переплетутся и потерянная память восстановится. По крайней мере, это моя рабочая гипотеза. – Поразительно! – сказал Кингсли. – Твои исследования нам могут пригодиться. У многих после войны остались проблемы с памятью. Может, встретишься с мунговскими колдомедиками, раз ты уже здесь? – С удовольствием, – улыбнулась министру Гермиона. Взглянуть на мужчину, стоящего рядом с Кингсли, не хватало храбрости. – Эй, Гермиона! Тебе белого или красного? – послышался голос Рона. Она повернулась к нему с дежурной улыбкой, от которой, наверное, казалась немного не в себе, и проговорила одними губами: «Красного». Повернувшись назад, она застенчиво посмотрела на директора, который буравил ее взглядом. – Что ж, – сказала Гермиона, торопясь сменить тему, – как джентльмены провели Рождество? – Просто превосходно, – ответил Кингсли. – Мы с женой гостили у ее родителей и хорошо отдохнули. Я слишком много съел, – сказал он, смеясь и поглаживая живот, – но в этом нет ничего необычного. Если тренироваться, то до весны жирок исчезнет. А чем ты занимался, Северус? – Ничем особенным, – ответил тот. – Мы провели Рождество в замке, так как в этот год больше учеников на каникулы осталось, чем обычно. Я воспользовался передышкой, чтобы набросать статью, которую уже давно хочу написать. – Правда? – спросила Гермиона. – На какую тему? – она знала, что директор уже несколько лет ничего не публиковал, и не могла сдержать любопытства. – Меня миф о Пандоре особенно заинтересовал, – ответил Снейп, пристально смотря прямо на Гермиону. Стало трудно дышать, а сердце закувыркалось в груди. – Звучит интригующе, – заметил Кингсли. – Несомненно, – сказал Снейп. – Думаю, неплохо было бы переработать миф в назидательную историю для занятий по ЗОТИ на первом курсе, – он еле заметно нахмурился. – Требуется неустанно повторять, насколько важно думать о последствиях своих действий. Некоторые увлечения приводят к непредвиденным результатам. – Похвальная задумка, – сказала Гермиона, в то время как ею начала овладевать злость, – но, может, другой миф для нее использовать? Мне всегда казалось, что Пандору ввели в заблуждение. Ведь, согласно мифу, никто так и не предупредил ее о содержимом ящика. Вам не кажется, что все несчастья удалось бы предотвратить, если бы ей просто объяснили ситуацию? – Неужели вы думаете, что она не покусилась бы на ящик, если бы только знала, какие несчастья в нем сокрыты? – резко спросил Снейп. – Я думаю, что если бы она наверняка знала, с чем имеет дело, то удовольствовалась бы малой толикой информации, чтобы принять обоснованное решение, – так же резко ответила ему Гермиона. Министр переводил взгляд с одного на другого в видимом замешательстве. Снейп подошел на шаг, возвышаясь над Гермионой. – А что, если Пандора с самого начала помогла наполнить ящик? – прошипел он. – Тогда это было ее величайшей ошибкой, – с чувством ответила Гермиона. – Думаю, единственной причиной не тронуть крышку была бы уверенность в том, что тот, с кем она изначально наполнила ящик, не хотел, чтобы Пандора его открыла. Не забывайте, директор, что там на самом дне и надежда скрывалась. – Именно из-за этого я пошел работать в Аврорат, – мрачно сказал Кингсли. – Вам, грамотеям, хватает любой мелочи, чтобы вгрызться друг другу в глотку. – Правильно! – сказал подошедший Рон, протягивая Гермионе бокал вина. Она наконец-то оторвала взгляд от горящих глаз Северуса и старательно улыбнулась Гарри и Рону. Ее сердце колотилось от услышанного: Северус практически подтвердил все ее подозрения. Оставалось только выяснить, что он чувствовал. У Гермионы голова пошла кругом от перевозбуждения. – Северус, вы час назад предложили сходить за напитками для нас с Ванессой. О, мадам Крам, добрый вечер! Я так рада, что вы все-таки смогли приехать. Минерва ужасно расстроилась, получив ваш отказ. Гермиона совсем не знала, что и чувствовать, когда повернулась и увидела приятно улыбающуюся Леонору Снейп. Та была, по своему обыкновению, умопомрачительно прекрасна. Всю самоуверенность Гермионы как ветром сдуло, и желудок больно сжался. – Мадам Снейп, – ответила она, – мне… прошу извинить эту неразбериху. Я так рада, что мне все-таки удалось приехать. – Надеюсь, что празднества придутся вам по вкусу. Насколько я знаю, профессор Стебль собирается устроить вечерние катания на санках, – сказала мадам Снейп и повернулась к Северусу, в центре внимания которого находилась теперь только жена. Гермиона знала, что оказалась третьей лишней. Она себя еще никогда в жизни такой лишней не ощущала. Она попятилась, чувствуя себя опустошенной и одураченной. Гарри и Рон чуть из мантий не повыпрыгивали, когда услышали про санки, и поспешили сообщить остальным. Гермиона чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и торопливо повернулась, чтобы последовать за друзьями к своему столу. Она казалась себе такой идиоткой. Несколько минут назад ей было наплевать на всех, кроме себя. Она восторгалась своей смекалкой и легкостью, с которой удалось дознаться до правды. И совсем не подумала ни о чувствах, ни о положении Северуса. Он был все еще женат. Более или менее подтвержденный факт того, что они друг с другом переспали, еще ничего не значил. И вообще, он ей только что без обиняков сказал, чтобы не совалась, но она была целиком поглощена своей гениальностью и не обратила на его предостережение никакого внимания. Она действительно все еще больше запутала. Мама была права: в ее состоянии в замке делать было нечего. Ее брак всего пару дней назад пошел прахом, черт возьми! Чего она тут потеряла? Куда было спешить? Нельзя было подождать, прийти в себя, а потом попросить о встрече с директором с глазу на глаз? Батюшки, да она на него чуть ли не посередине бала набросилась! Нельзя было поставить себя в еще более идиотское положение? Гермионе хотелось исчезнуть. Задача не из простых, но она была готова придумать заморский армянский грипп и тихонько скрыться утром. – Эй, Гермиона! Айда на горку! Она очнулась от задумчивости и увидела машущих руками Гарри и Джинни. Гермиона постаралась им улыбнуться: в замке и без загадочного Северуса Снейпа достаточно обитателей, которые ей небезразличны. Пришло время и на них обратить внимание. – Уже иду, – ответила она.***
После почти двух часов на улице Гермиона невероятно устала. Она скатилась два раза: сначала с Помоной, потом с Филиусом, а потом они с Минервой сидели и наблюдали за весельем. Минерва, конечно, не упустила случая прочитать Гермионе лекцию о неожиданно предоставившейся возможности для самовоплощения. Гермиона неплохо повеселилась, но мысли ее продолжали кружить вокруг той темы, к которой она совсем не хотела возвращаться. В конце концов она распрощалась с друзьями и направилась в замок в надежде, что хороший сон расставит все по своим местам. Гермиона шагала по полутемному коридору пятого этажа к своим покоям. Те гости, которые не пошли кататься на санках, либо уже легли спать, либо все еще беседовали в Большом зале. Весь замок казался таким тихим и пустым, каким Гермионе редко выпадала удача его видеть. Она как раз проходила мимо ванной старост, когда услышала звук стремительно приближающихся шагов. Гермиона повернулась и с замиранием сердца увидела подбежавшего Северуса. Он схватил ее за руку, увлек за собой к гобелену и затащил в скрытый за полотнищем ход. Они оказались в полной темноте. Только их тяжелое дыхание было слышно в узком коридоре. – Вы вообще понимаете, о чем просите, Грейнджер? – приглушенно прошипел Снейп. В темноте показалось серебристое свечение. То было воспоминание, тянущееся за волшебной палочкой, которая извлекала его из головы директора. Вскоре ниточка сияющего тумана повисла на конце палочки и еле заметно колыхалась, отражаясь в сверкающих глазах, которые с пугающей напряженностью смотрели на Гермиону. – Да, понимаю. Я знаю, что между нами произошло. Чувствую отголоски, – ответила она. – Я знаю, Северус, какой звук ты издаешь, достигая вершины удовольствия. Знаю, в какой узор складываются шрамы на твоей коже, – я его даже на куске пергамента нарисовала. Я знаю, что где-то на твоей груди, рядом с плечом, есть ложбинка, будто Богом созданная для моей головы. Гермиона услышала, как он резко выдохнул и еле заметно всхлипнул, будто от боли. Она продолжила: – Единственное, чего я не знаю, это что ты чувствуешь. Как я могла позволить наложить на себя Обливиэйт, но оставить твои воспоминания? Это кажется жестокостью, на которую я не способна. Я не понимаю, как мы из друзей превратились в любовников. Мы вообще стали любовниками? По обоюдному согласию? Или я тебя к чему-то постыдному принудила? Ты хочешь, чтобы я исчезла, потому что мое присутствие здесь делает тебе больно? Я знаю, о чем прошу, но в моей памяти просто слишком много пробелов. Мне нужно понять, что случилось. Серебристая ниточка приблизилась к лицу Гермионы, и она удивленно отпрянула. – Мне Омут памяти понадобится, – проговорила она. – Не понадобится, – прошептал Северус. – Я не могу твое воспоминание просто так принять, у меня инсульт случится! Мне ответы хочется найти, а не покончить жизнь самоубийством, – сказала она. – Я никогда не причиню тебе боль, Гермиона. – Она закрыла глаза, когда ее имя слетело с его губ. – Это не мое воспоминание, а твое. При этих словах ее глаза опять распахнулись. Она перевела взгляд с сияющей, колышущейся ниточки на Северуса и все поняла. – Боже, Северус, – проговорила Гермиона, поднимая руку, чтобы погладить его лоб и облегчить боль, – зачем ты себя так мучил? Он не ответил, просто ждал, пока Гермиона согласится разделить с ним то, что он нес на своих плечах все это время. Она закрыла глаза, подалась вперед, и Северус опустил серебристую нить на ее голову, как корону. Свет затух, когда память вернулась на свое законное место. В ту же секунду Гермиону закружило в вихре образов. Провал в памяти быстро заполнился, и она покраснела от внезапного осознания всего, что между ними произошло. Гермиона поняла, что Северус старался поступить благородно, но из-за ее неразумного стремления дотронуться до его глубоко запрятанной искорки у него ничего не получилось. Она поняла, что они пережили вместе что-то необъяснимое, что-то большее, чем физическое удовольствие; что-то такое, чего она раньше не ведала. Гермиона застонала, когда воспоминания о его оргазме слились с отголосками, и почувствовала, как все внутри нее вновь запульсировало в ответ. Она пошатнулась, когда поняла, что оставила Северусу и другие воспоминания. Вновь пережила момент прозрения, когда она, сидя на кухне с Виктором, впервые поняла, что любит Северуса. Тогда Гермиона в отчаянии вырвала из памяти все эти воспоминания, а Северус их собрал и бережно сохранил. Когда ее память полностью восстановилась и все пробелы заполнились, Гермиона заметила, что осталось еще что-то. Что-то, что Северус нечаянно извлек из своего разума и подарил ей. Даже не воспоминание, а отголосок эмоции. Он оставил Гермионе ощущение того, как отчаянно он ее любит и как нуждается в ниточке ее воспоминания, чтобы выживать день за днем. Гермиона заплакала навзрыд. Всхлипывая, глотая ртом воздух, она протянула руку, чтобы дотронуться до Северуса, убедить его, что она наконец-то все поняла, но рядом с ней никого не оказалось. Гермиона достала волшебную палочку и сотворила Люмос. Северуса нигде не было. Спотыкаясь, она вышла из-за гобелена и сквозь слезы посмотрела по сторонам. Но кроме нее в коридорах не было ни души.