В июне 2003-го

Колокольчик на двери противно дзинькнул, когда я вошла. Всё как обычно: стеллажи с дисками, играющая на весь магазинчик музыка и Келли, разбирающая новую партию пластинок. Уже в сотый раз я смотрю на всю эту унылую обстановку, вздыхаю и иду на своё рабочее место. — Привет, — моя коллега оторвалась от своего занятия и взглянула на меня. Я тоже посмотрела на неё, параллельно стягивая с себя рюкзак. — Привет. — Какая-то ты сегодня особо унылая. Что-то случилось? — Нет, всё в порядке, — потёрла я пальцами переносицу. — Просто не выспалась. — Мм, — протянула Келли. — Значит, ночка неспокойная выдалась, — вздернула она бровь и улыбнулась. Мои губы расплылись в смущённой улыбке, а щёки, кажется, порозовели. — Что-то типа того. Девушка снова принялась за своё дело, а я присела на стул. Вдруг у меня зазвонил телефон, я достала его из кармана кожанки. На экране высветился неизвестный номер, я подняла брови, пытаясь догадаться, кто же мне может позвонить. Прокрутив в голове несколько вариантов, я всё-таки ответила. — Здравствуйте, вы Линдси Мэйвор? — послышался мужской бас на той линии. — Да, это я. — Вас беспокоят из полицейского участка. Джим Мэйвор ваш отец? Я нервно сглотнула. — Д-да, мой. — Мы звоним сказать вам, что ваш отец арестован. Его обвиняют в убийстве. От такой новости я раскрыла рот и потеряла дар речи. — Не могли бы вы приехать в участок? — снова услышала я голос после недолгой паузы. — Я... Да... Да, я приеду, — часто заморгала я. — Хорошо, до свидания. Послышались короткие гудки... Ещё некоторое время я сидела с телефоном у уха и смотрела в одну точку. Келли взглянула на меня и нахмурилась. — Линз? С тобой всё хорошо? Я медленно перевела взгляд на девушку, опустив телефон. — Мне нужно срочно уйти... Срочно! — подорвалась я со стула и, схватив рюкзак, выбежала из магазина. Нихуёвая такая новость. Уж не знаю, плакать ли мне или радоваться. С одной стороны, так ему и надо, а с другой... Он ведь мой отец. Помню, как мы в детстве каждое воскресенье ходили в парк. Я, папа и мама... Мы кормили лебедей, ели мороженое и просто сидели на свежей траве, болтая обо всём. Я часто забиралась к папе на шею, и он катал меня, а мама облокачивалась о дверной косяк, скрестив руки на груди, и с улыбкой наблюдала за нами. Помню, как они отправляли меня в первый класс, как радовались, когда я приносила хорошие оценки. Мы были счастливой семьёй. Ебучий рак. Почему именно мы? Неужели Богу угодно рушить счастливые семьи? Он создал эту болезнь, а как же лекарство? Сначала я потеряла маму, а теперь лишусь и отца... Где же я успела так нагрешить-то? Солёная капелька скатилась вниз по щеке, падая на асфальт. Подняв потускневший взгляд вверх, я увидела большой баннер, на котором было написано «Полицейский участок». Глубоко вздохнув, я сжала в руке лямку рюкзака и поднялась вверх по невысокой каменной лестнице. Войдя в здание, я немного растерялась. Вокруг люди в полицейской форме, несколько приёмных, кого-то куда-то ведут в наручниках. Оглянувшись, я увидела женщину. Она сидела в приемной, наверное, к ней нужно обратиться. Я закусила губу и несмело направилась в её сторону. Когда я подошла к приёмному окну, работница меня и не заметила. Чтоб привлечь её драгоценное внимание, мне пришлось заговорить первой. — Э-эм, здасте, — как можно громче сказала я. Женщина подняла на меня безразличный взгляд. — Тебе чего? — Господи, ну и сотрудники. — Мне должна быть назначена встреча. — Конкретнее, — приподняла она брови. — Джим Мэйвор. Это папа мой, он... Не успела я договорить, как она отвернулась от меня и стала набирать номер на стационарном телефоне, приложив к уху трубку. Я вздёрнула бровь в негодовании от такого безразличия. Нет, ну это ж, блять, чистой воды наплевательское отношение к гражданину. Пока она там с кем-то трепалась по телефону, я стояла напротив, пялясь ей в затылок. Наконец, она снова повернулась ко мне лицом. — Сейчас тебя проводят в камеру для свиданий. — А... — Все вопросы к сопровождающему, — сказала, как отрезала. Ну и? Где этот сопровождающий? Я осмотрела весь вестибюль, скрестив руки на груди. Через несколько минут ко мне подошёл один из полицейских. — Пройдём со мной, — строго сказал мужчина и направился прямо по коридору. Я шла за ним, рассматривая каждую дверь, расположенную вдоль длинного коридора. Облупившиеся стены бледно-жёлтого цвета, тусклые лампы, висящие на потолке. Обстановочка здесь, конечно, угнетающая. И этот полицейский тоже угнетающий. Я его побаиваюсь. Ну, всё верно, люди и должны бояться сотрудников правоохранительных органов. Остановившись около железной двери, полицейский повернулся ко мне лицом и так же строго сказал: — Оставь все личные вещи здесь, — я кивнула, снимая рюкзак с плеч. — И да, вот это всё железное, что у тебя на лице, — он сделал круговое движение пальцем, — тоже. — А пирсинг зачем? — Нужно так, — коротко ответил полицейский. Я пожала плечами и принялась снимать серёжку с губы и с носа. Сотрудник обыскал меня, затем открыл тяжёлую дверь и пустил меня внутрь комнаты. А здесь ещё некомфортнее... Железная решётка на окне, бледно-зелёные стены, с которых краска уже сползать начала, по середине небольшого помещения стоит деревянный стол и два стула. А еще здесь жутко промозгло. Я медленно прошла и села на один из стульев, мебель подо мной противно скрипнула. Ой, хоть бы не сломалась... Минуты три я сидела одна, положив руки на стол. Наконец в комнату вошли двое сотрудников полиции, а третий вел сзади них моего отца, заключенного в наручники. Я сглотнула, наблюдая, как с папы сняли "браслеты" и посадили на стул напротив меня. — У вас максимум десять минут, - четко проговорил один из полицейских, и они все вышли. Я с печалью глядела на папу. Он был одет в оранжевый комбинезон. Щетина заметно отросла, правая бровь рассечена, на скуле виднеется немаленькая гематома и пара царапин. Его вид ни о чём хорошем не предвещал. Господи, что же произошло? Мы сидели друг напротив друга и не решались заговорить. Наконец, я, собравшись с духом, начала: — Может, ты расскажешь мне, что случилось? Папа поднял взгляд на меня, но в глаза не решался посмотреть. — Это случайно произошло, — сказал он охрипшим голосом. — Я не хотел её убивать. — Кого "её"? — Нашу соседку Жаннет, — покачал он головой. — Что?! Тётю Жаннет? — опешила я. — Как... Зачем? — Я подумал, что она — чёрт, — серьёзно сказал отец. Я ничего не поняла. Совсем. — Какой ещё чёрт? — недоуменно спросила я. — Я пришёл домой пьяный. Уснул, как всегда. А она в дверь позвонила, хотела чего-то, наверное, — объяснял папа. — Ну, я открыл дверь, а там... Она страшная такая была, как чёрт! Начала орать мне что-то нечеловеческим голосом. Копытами топотать своими, рога у неё ещё длинные были. Эта сумасшедшая кинулась на меня с вилами. А что мне оставалось делать? Я взял её и зарезал... — опустил он голову. Я всё это время сидела с каменным лицом и пыталась хоть что-то понять из его рассказа. — Я только потом понял, что меня белая накрыла, когда сидел возле её трупа с окровавленным ножом в руке. — Господи... — закрыла я лицо руками. В комнате повисла гробовая тишина. Это что сейчас было? Я даже не могу это комментировать. Никогда не думала, что до такого дойдёт. А если бы я дома была? Он бы меня за демона какого-нибудь принял? Представить страшно. Смотря на измученного отца, мне было не по себе. Поверить не могу. Еле как отойдя от этой информации, я встала со стула и осуждающе взглянула на родителя. — Я надеюсь, что тебя надолго закроют. Взгляни, во что ты превратился. А если бы я была на её месте? Ты страшный человек, — я ещё раз взглянула ему в лицо, затем подошла к двери. — Не так всё должно было закончится... — Я хотел для тебя лучшей жизни, — обреченно сказал папа, спрятав лицо в ладонях. Я усмехнулась, постучав в железную дверь. — Что ж, спасибо и за эту. Выйдя на свежий воздух, я сделала глубокий вздох и села ступень. А что теперь со мной будет? Не думаю, что меня заберут в приют, ведь мне через два месяца исполняется восемнадцать. Дом? А что дом? Я не смогу теперь спокойно жить там, зная, что в нём произошло. Не смогу смотреть в глаза соседям, которые, уверена, будут косо поглядывать на меня. Продать дом навряд ли получится. Не знаю, в общем. Просидев на ступеньке минут десять с потупленным взглядом, я подняла голову. Мне на глаза попалась маленькая девочка. Она стояла рядом с мамой, разговаривающей по телефону, и держала её за руку. Она такая чудная... Рыжие кудрявые волосики с синим бантиком на макушке, синее платьице, чуть прикрывающие коленки, на которых виднелись небольшие царапинки, и невероятного цвета глаза. Что-то такое голубое, смешанное с тёмно-серым... Я смотрела на эту девочку и не могла оторваться. Такая необычная она была. Наконец, малышка тоже заметила меня и улыбнулась, помахав мне маленькой ручонкой. От её улыбки в груди что-то будто перевернулось. Тепло разлилось внутри, а губы тронула улыбка. Сразу всё вокруг кажется не таким тусклым и пессимистичным. Улыбка детей — какая-то невероятная сила, положительно действующая на вас. Когда мама и дочка пропали из вида, я встала со ступенек и достала из кармана мобильный. Набрав номер Хелены, я приложила телефон к уху. Гудки, а за ними веселое "да, алло. Как дела?" — У меня новости, — спустилась я вниз по ступеням, в последний раз взглянув на дверь участка.