***
Рождественский банкет выдался на славу. Домовые эльфы наварили, нажарили, напарили столько вкуснейших блюд, что никто в этот вечер и не думал ни о Тайной Комнате, ни о монстре, ни о нападениях. Никто, кроме Златопуста Локонса. Сидя за преподавательским столом и непринужденно болтая с учителями, Локонс то и дело посматривал на гриффиндорский стол, за которым сидело не более десяти человек. Однако объектами повышенного внимания Златопуста были лишь трое учеников: Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер. И, если Гарри и Рон, выглядели практически как обычно, то Гермиона была чем-то взволнована и время от времени нетерпеливо ерзала на месте. Такое поведение казалось Локонсу более чем подозрительным, и знаменитый волшебник все более убеждал себя в том, что эти трое что-то задумали. Однако долго Локонсу перебирать варианты хитроумного плана трех юных гриффиндорцев не пришлось. – Что же мы, друзья, все в тишине да в тишине? – осведомился Дамблдор, обращаясь к преподавателям и тем немногим ученикам, кто решил провести каникулы в школе. – Думаю, наш сегодняшний праздник стоит превратить в действительно праздник! Как-никак, Рождество на дворе. – Вы хотите, чтобы я разыграл несколько особо впечатляющий сцен из своих книг, господин директор? – с бешеным энтузиазмом в глазах поинтересовался Локонс. – У меня великолепный актерский талант! Я могу вызвать бурные аплодисменты даже просто закрыв глаза! Снегг громко фыркнул в тарелку с пудингом. – Нет, Златопуст, думаю, всем нам хватило опасных приключений в течение семестра, – весело сверкнул глазами Дамблдор. – Я предлагаю исполнить рождественские гимны. – Гениально! И как я сам до этого не додумался?! Какое же застолье без песен! – радостно хлопнул в ладоши Локонс. – Надо же, – протянул Северус Снегг. – И как же получилось так, что мы до сих пор не знаем о ваших музыкальных таланах и предрасположенности к музыке в целом? – Всё язвите, дорогой Северус! – хохотнул Златопуст, шаловливо грозя Снеггу серебряной ложкой. – Что ж, я могу ответить на ваш вопрос! Понимаете, я по натуре своей очень скромный человек. Не люблю лишний раз заявлять о своих талантах. Другие люди могут обидеться и начать завидовать тому, сколько всего у меня получается идеально. – Да что вы говорите! – лениво растягивая слова, сказал Снегг. – Надо же, а я и не знал. Локонс хотел было возразить, но Дамблдор как раз в этот момент решил взять свое слово. – Северус, Златопуст! – жизнерадостно воскликнул Дамблдор, накладывая себе в тарелку сочных мясных фрикаделек. – Давайте хотя бы на один день прекратим разногласия и препирания и что-нибудь исполним всем нашим дружным коллективом. – Вы словно читаете мои мысли! – на весь стол возвестил Локонс, гордо улыбаясь и озираясь по сторонам. – Я сам только что хотел предложить это! Снегг презрительно хмыкнул. – Вот и славно, – улыбнулся Дамблдор. – Итак, с какого гимна начнем? – Вы серьезно хотите что-нибудь спеть? – удивилась МакГонагалл, до этого тихонько перешептывающаяся с профессором Стебль. – Конечно, – серебряные усы Дамблдора тронулись в озарившей лицо улыбке. – В Рождественскую ночь все приобретает свое волшебство. Все, даже музыка, воспринимается нами иначе, нежели в другие дни. Предлагаю начать с той чудесной песни, исполнение которой когда-то было доброй рождественской традицией в Хогвартсе. – О, я помню ее! – с нотками благоговения в голосе воскликнула МакГонагалл, и ее глаза увлажнились. – У Лили Поттер, в те времена еще Эванс, просто превосходно получалось ее петь! – Это точно! – энергично закивала Помона. – Невозможно было не подпеть! Дамблдор расплылся в довольной улыбке, предвкушая исполнение своих любимых рождественских гимнов и песен. – Северус, прошу вас, начинайте! – торжественно объявил Локонс. – Уверен, ваш ангельский голос заставит и учеников присоединиться к нам! Снегг позеленел от злости. – Почему бы не начать вам, Златопуст? – едва шевеля губами, протянул Снегг, бросая ненавистные взгляды на Локонса. – Уверен, у вас получится гораздо лучше. – О, благодарю, что вы это подметили, – блеснул зубами Локонс, – да вот только я призабыл слова песни. – Ну конечно, ваша память работает только на запоминание ваших подвигов... Пока Северус и Златопуст препирались, Дамблдор уже вышел из-за стола, объявил студентам о своих намерениях, вытащил волшебную палочку и, весело сверкнув глазами, сделал ей первый взмах на манер дирижера. Под руководством Дамблдора все собравшиеся все-таки исполнили любимые песни директора. Каждый пел как мог: кто-то тише, кто-то громче, кто-то чуть быстрее, кто-то – медленнее. Громче всех голосил Хагрид, МакГонагалл то и дело промокала глаза платком, Стебль и Флитвик делили между собой партии, Локонс энергично раскачивался на стуле в такт песням, что-то иногда несвязно подпевая или голося на весь зал, Снегг же предпочел угрюмое молчание. После последней низкой грудной ноты, спетой Хагридом, зал наполнился аплодисментами, которые, долетая до заколдованного потолка, терялись где-то среди волшебный туч, из которых медленно кружась и переливаясь в сиянии свечей падали снежинки. Довольный Дамблдор уселся обратно на свой золоченый резной стул во главе стола и налил себе добрую порцию отменной медовухи. – А у нас неплохо получилось, – заметил Дамблдор, ставя бокал на стол. – Должен признать, что среди нас есть неплохие певцы. Локонс надулся от гордости, видимо, решив, что эти слова были адресованы именно ему. По мере того, как свечи становились короче, и их огоньки бледнели, ученики стали понемногу покидать Большой зал, напоследок желая всем счастливого Рождества. Заметив, как Гарри, Рон и Гермиона выходят из Большого зала, Локонс насторожился, однако со своего места не спешил уходить, сочтя свой быстрый уход подозрительным. Следующие минут двадцать Локонс сидел как на иголках, то и дело порываясь уйти из Большого зала, но терпеливо ожидая подходящего момента. И, наконец, этот момент представился. Набрав с собой пирожных, двое слизеринцев, которые до последнего сидели за своим столом и уминали лакомства, нехотя поднявшись со своих мест, направились к выходу из Большого зала. Дождавшись, пока их спины скроются за дверьми, Локонс встал из-за преподавательского стола. – Что ж, – проговорил Локонс. – Великолепный вечер! Великолепный! Но, вынужден вас огорчить, мне придется вас покинуть. – Жутко жалею, что ваши дела не обозначились раньше, – пробормотал Снегг, слова которого Златопуст предпочел пропустить мимо ушей. – Спасибо, Златопуст, что смогли почтить нас своим присутствием, – Дамблдор дружелюбно протянул руку, которую Локонс тут же пожал. – Счастливого Рождества! – Счастливого Рождества! – громко выкрикнул Локонс, поочередно одаривая безупречной улыбкой каждого из преподавателей. – Помните, друзья мои, все ваши беды вы придумываете сами. Но я всегда рядом, чтобы спасти вас! Только позовите! – Всенепременно, – осклабился Снегг, всем сердцем желая, чтобы Локонс уже покинул зал. – Вот и славно! – улыбнулся Златопуст. Попрощавшись, Локонс стремительным шагом вышел в холл и огляделся по сторонам: ни Гарри, ни Рона, ни Гермионы не было видно. Лишь из каморки для швабр раздавалось тихое посапывание, которому Златопуст не придал большого значения, списав все звуки на проделки надоедливых мышей, которые время от времени появлялись в старинном замке. – Никого, – разочарованно выдохнул Златопуст. – Опоздал... Локонс уже собирался было отправиться в свой кабинет, как заметил, что впереди замаячили две большие фигуры, напоминающие тех слизеринцев, которые последними вышли из зала. – Вы двое! – элегантно прищелкнув пальцами, окликнул Локонс двух слизеринцев, которые, услышав голос профессора, остановились как вкопанные, а затем растерянно и неуклюже повернулись. – Как вас там… Мистеры Крэг и Бойл! Скажите, вы не видели здесь мистера Поттера, мистера Уизли и мисс Грейнджер? Я хотел кое-что объяснить им насчет… Неважно! Это наши маленькие героические секреты! – Локонс проказливо подмигнул. На лице Крэбба отразилось отвращение. – Нет, профессор, не видели, – переглянувшись с Крэббом, низким голосом протянул Гойл. – И вообще… Нам… э-э-э… пора в гостиную. – Какая жалость! – сокрушенно покачал головой Златопуст. – Что ж, если увидите их, передайте, что я их искал. Пускай заглянут ко мне в кабинет. Слизеринцы одновременно коротко кивнули. – Счастливого Рождества! – дружелюбно пожелал им Локонс. Что-то неразборчиво промычав и неуклюже развернувшись, двое слизеринцев направились в сторону подземелий, свернув сначала не в тот коридор. Еще раз с подозрением посмотрев на удаляющиеся спины Кребба и Гойла, Локонс отправился к себе в кабинет.***
На следующий день весть о том, что Гермиона Грейнджер оказалась в Больничном крыле с быстротой света разлетелась среди преподавателей Хогвартса. Правда, об истинной причине болезни никто не говорил. Узнав об этом из уст Сивиллы Трелони Локонс, не думая ни секунды, дотронулся палочкой до листа пергамента, преображая его в красивую открытку с золотой каемкой. Достав из ящика роскошное павлинье перо и грациозно обмакнув его в бутылек с чернилами, Локонс вывел на открытке: «Мисс Грейнджер с пожеланиями скорейшего выздоровления от преисполненного сочувствия профессора Златопуста Локонса, Кавалера ордена Мерлина третьей степени, почетного члена Лиги Защиты от Темных сил и пятикратного победителя конкурса журнала «Магический еженедельник» за самую обворожительную улыбку» Довольно улыбнувшись и еще раз полюбовавшись на открытку, Локонс бережно взял ее в руки и направился прямиком в Больничное крыло. Мадам Помфри, нехотя, но впустила профессора, заодно проводив прямиком до огороженной ширмой кровати Гермионы. – Мисс Грейнджер, к вам посетители, – пропела мадам Помфри. – Я подойду к вам позже. Кивнув, Локонс уселся на соседнюю кровать, по-ребячьи скрестив ноги. – Доброе утро, мисс Грейнджер, – поприветствовал девочку Златопуст. – П... Профессор Локонс? – заикнувшись, уточнила Гермиона. – Это вы? – Самый что ни на есть я! – Э-э-э... Доброе утро, – по голосу Гермионы было слышно, что девочка не только смущена, но и польщена таким визитом. – Мне сказали, что вы заболели, – возвестил Златопуст. – Как такое возможно? Еще вчера за ужином вы себя прекрасно чувствовали. Гермиона промолчала: сейчас девочка явно лихорадочно соображала, что же ответить. – Что с вами случилось, мисс Грейнджер? – более настойчиво спросил Локонс, сверля взглядом плотную непрозрачную ширму, которой была огорожена кровать девочки. – Неужели... – Нет, это не монстр из Тайной Комнаты, – раздался приглушенный голос Гермионы. – Я просто... Я... Да, я заболела. Это простудное. Некоторые заболевания могут развиться всего за несколько часов. – Но при простудных заболеваниях нет смысла отгораживаться ширмой, – с подозрением в голосе сказал Локонс. – Просто у меня какая-то сыпь, и я не хочу, чтобы меня кто-то видел в таком состоянии, – протараторила Гермиона. – В таком случае, я могу вам помочь! – заявил Локонс, изящным жестом смахивая несуществующую пыль со своей волшебной палочки. – Я прекрасно могу излечивать сыпь! Знаете, мне даже удалось предотвратить эпидемию драконьей оспы в Румынии и самому ею не заразиться! А это заболевание, к слову, очень заразно и лечится долго. – Мадам Помфри этого не одобрит, – в голосе Гермионы слышалось явное сожаление, смешанное с долей некого испуга. Локонс вздохнул и больше на своем настаивать не стал. – Что ж, хорошо, – выдохнул Златопуст, оглядывая помещение палаты и убеждаясь в том, что медсестра достаточно далеко для того, чтобы что-то услышать. – Скажите, мисс Грейнджер… Вы вчера не видели ничего подозрительного? Странного поведения некоторых учеников, к примеру... Златопуст скрестил кончики пальцев и выжидающе посмотрел на ширму, отгораживающую его от Гермионе. – Я... Ммм... – замялась Гермиона. – Нет, не видела. Видите ли... э-э-э... мы с Гарри и Роном вчера сразу отправились в гостиную и до сегодняшнего утра ее не покидали. – Послушай, Гермиона, – вздохнул Локонс. – Я верю тебе. Но я должен знать обо всем, что здесь происходит. Согласись, мой опыт в борьбе с темными силами существенно превосходит ваш. И, мне кажется, что вы что-то знаете. Если знаете, расскажите мне! От этого будет больше пользы! Я смогу помочь, защитить... – Нам известно столько же, сколько и всем, профессор, – уверенным голосом заявила Гермиона. – Скажите, если бы мы что-то знали о преступнике или нападениях, то стали бы скрывать от учителей? Локонс замялся. – Думаю, нет, – через пару секунд ответил Златопуст, чувствуя некую неловкость. – Простите меня, мисс Грейнджер, за мои подозрения. – Ничего страшного, профессор. Вздохнув, Златопуст поднялся с больничной кровати. – Что ж, если вам не нужна моя помощь, я пойду. Мне еще нужно успеть кое-что сделать. – До свидания, профессор, – раздался приглушенный голос Гермионы. – Спасибо, что навестили. – Навестить мою лучшую ученицу, которая находится в столь непростом положении – мой долг! – улыбнулся Локонс так, будто думал, что сияние его зубов-жемчужин пробьется даже сквозь плотную ширму. – Выздоравливай! Я оставлю это на твоей тумбочке. С этими словами Златопуст положил открытку на небольшую тумбочку, и, еще раз попрощавшись с Гермионой, пружинистым шагом вышел из Больничной палаты в известном только ему направлении, шурша своей небесно-голубой мантией.