Морские узлы

      Небо над кораблём свинцовое, жёсткое, и изморозь покрыла снасти. Юнга смотрит — с бушприта чуть не сосульки свисают, он вытягивается в струнку и сбивает их кончиком ножа.       — Слезай, щенок, примёрзнешь! — смеётся Капитан. Юнга отфыркивается, но спускается на палубу. Холодно, холодно ужасно, если не двигаться. Выстукивают зубами дробь матросы. Снега нет, только за бортами по обе стороны от «Дочери морей» бугрятся льды.       Где-то далеко позади осталась флотилия имперских кораблей, никто не станет преследовать пиратов в таких широтах — разве что Врагу безумства бы хватило.       Это была долгая и мучительная погоня. Капитану до сих по грезятся ядра, разбивающие неровную поверхность воды позади корабля. Им всем никак не забудутся бессонные ночи, проведённые на палубе, у штурвала да у пушек.       Только злое северное море не несёт отдыха.       Только Капитан упорно направляет «Дочь морей» всё дальше и дальше на север — верно, и сам уже сумасшедший. Команда кутается в драные тряпки, спрятанные в трюме по сундукам. И никто не видит, но Старпом топорщит пушистую рыжую шерсть, пытаясь согреться.       Здесь ни сокровищ нет, ни покрытых зеленью таинственных островов. Одни только хмурые льдины да остовы кораблей. Канонир божится, что прошлой ночью видел огромный тусклый глаз, глянувший на него из воды — будто проплывало что-то под днищем корабля. Будто гигантский хвост плеснул за кормой. Юнга не верит, но в тайне всё равно то и дело поглядывает в стального цвета волны.       Дочь морей высовывает острый носик из деревянной фигуры, прежде чем бесстрашно нырнуть в холодную воду. Кожу её тоже покрывают синеватые морозные узоры, словно дорогое платье, лучше, чем у любой из придворных дам. Русалке любопытно — никогда раньше не заплывали они так далеко.       Она обвивает плечи Капитана руками и замирает вместе со своей командой, когда над горизонтом шёлковыми переливами вспыхивает и замирает северное сияние. Рябит, словно чешуя тропических рыб.       Отвлекают её голоса, зовущие издали — тонкие да гулкие голоса сестёр. Мимоходом удивляется Дочь морей: разве в таких холодных водах водятся русалки?       — Смотрите, это что, тюлени? — чешет в затылке Счастливчик, пальцем тыкая в очередную льдину. Никогда тюленей в живую не видел, но в порт иногда привозили туши.       — Дурак ты, — машет на него рукой Канонир и прикусывает трубку. — Это ж селки!       Селки зовут их тюленьими голосами, прячутся за изгибами льдины, а потом выглядывают оттуда, хитро щурят тёмные свои глаза. Кожа у них молочная, фарфоровая кожа, покрытая тёмными пятнами. Человеческое тело переходит плавно в такой же пятнистый хвост.       Канонир хохочет и машет им рукой. Тюленьи крики становятся громче, одна из селки соскальзывает в воду — оборачивается морским зверем до конца.       Дочь морей подплывает ближе, сталкивается с ней нос к носу. Они обнюхивают друг друга, сцепляют на мгновение ладонь с ластами — почти что танцуют под водой. Селки зовёт — ты всё равно, что наша, сестра. Плыви, мы найдём для тебя тюленью шкуру, будем вместе дразнить косаток, будем пугать крикливых морских птиц, а выйдя на берег, станем облачаться с радужные переливы небесных огней.       Мы будем играть вместе, и ты увидишь, как волны перестают быть серыми — как красит их рассветная юная лазурь.       Но Дочь морей не плывёт за ней, нет. Её ждёт корабль, ждёт её Капитан. За все сверкающие алмазами льды она бы не смогла оставить команду.       — Красивые какие, — завороженно шепчет Канонир, перегибается через борт.       — Не врезаться бы в льдину, — озабоченно бормочет Штурман за его спиной, смотрит за борт тоже, высматривает коварные подводные глыбы льда.       Дочь морей слышит его и ныряет обратно в носовую фигуру, лавирует между айсбергами, между мачтами затонувших кораблей да скелетами древних чудовищ.       Капитан молчит, только задорно блестят глаза. Он следит за путеводной звездой, яркой и зеленоватой в неверном свете, будто русалочьи глаза.       Они проходят по касательной почти этот странный величественный край. Цепляют мачтами его леденелое разноцветное небо — так что искры пляшут в парусах да на кончиках мачты, будто бы Эльмовы огни. Капитан смеётся, и Юнга косится на него, мол, ты что, ума совсем лишился, что ли, крыса, но не улыбнуться в ответ не может всё равно.       И пока они переглядываются, откуда-то с юга, от далёких островов, покрытых изумрудной зеленью, долетает до замерзающего корабля порыв лёгкого юного ветра.