Морские узлы

      Юнга чуть не падает на пол от неожиданности, когда, проснувшись утром, видит уставившиеся на него прямо из черноты огромные золотисто-карие глаза с вертикальным зрачком. Большой кот сдавленно мяукает, когда его отшвыривают в сторону, а затем невозмутимо запрыгивает обратно. Юнга непроизвольно охает, когда тринадцать килограмм живого веса с размаху приземляются на его живот. Кот топчется, громко довольно урчит и сворачивается клубком, намереваясь спать дальше.       Кота почему-то зовут Капитаном.       Капитан ходит по палубе важно, по-хозяйски оглядываясь, будто корабль и правда принадлежит ему. Самое странное, что другого капитана Юнга не помнит и ещё ни разу не видел, хотя что-то тут явно не так. Когда он пытается поговорить об этом с другими, они его то ли не слышат, то ли не понимают, а Такелажника вообще начинает нервически трясти. И Юнга плюёт, тоже ведёт себя так, будто бы всё в порядке.       У Капитана гладкая, хоть и нечёсаная, чёрная шерсть, в которой наверняка полно блох, хитрые глаза, кажущиеся то почти янтарными, то совсем тёмными, треуголка на голове и, как апофеоз и подтверждение полного безумия происходящего, крюк вместо правой передней лапы.       Юнга всем сердцем ненавидит кота, а тот будто бы мстит ему, постоянно вертясь рядом. За любой грубостью следуют раздражённые взгляды команды. О том, чтобы пнуть наглое животное, речи даже не идёт. Кот ласкается к нему, трётся о ноги и тоже ненавидит. А, может быть, и по-настоящему любит. В конце концов, он всё-таки кот. Всего лишь очень умный кот с пронизывающим взглядом.       Стук крюка о палубу быстро начинает преследовать мальчишку в кошмарах. Притаскиваемые Капитаном крысы не оставляют его и в реальности. Кот достаточно быстро понимает, в чём дело, и, кажется, решает вообще отказаться от самостоятельного передвижения. Он постоянно просится на руки, забирается Юнге на плечи, запрыгивает на колени, царапая ноги через ткань штанов, карабкается на голову чуть ли не по лицу… Юнга покорно таскает его на руках, гладит, отряхивает ладони от шерсти и не перестаёт ворчать.       — Так ты скоро растолстеешь, — бурчит он, тыкая умывающегося кота в бок. — И больше не сможешь таскать мне крыс.       У Капитана вроде как даже есть своя каюта, но Юнга соваться туда боится, он и думать-то об этом не хочет — тут бы с ума не сойти.       — Может, тебе ещё рому налить? — скептически спрашивает Юнга. — Или всё-таки молока?       Кот смотрит на него, зевает и вылизывает лениво левую лапу. Как он не теряет при этом равновесия — ещё одна загадка, от которой у Юнги по спине пробегает мерзкий холодок. Его вообще в дрожь бросает, а зверь ещё смотрит так, как на Юнгу ещё вообще никогда не смотрели, и как будто говорит: «Я не хочу молока. И рома не хочу. Я хочу на руки к тебе. Погладь меня, я хочу внимания. Потому что ты всё равно с потрохами мой, салага». Юнга обречённо принимает своё сумасшествие, поднимает чёрную скотину на руки, сдвигает набок треуголку и чешет за рваным, покрытым шрамами, ухом. В благодарность, следующую крысу Капитан кладёт ему прямо на подушку.       Юнга ругается, но противопоставить хищному кошачьему обаянию ему нечего. И он снова обречённо гладит и кормит капризную тварь чуть ли не с рук. Ни перед кем другим гадёныш так не выпендривается. Юнгу не оставляет чувство, что его потихоньку приручают.       Когда Капитан в первый раз после той памятной ночи приходит к нему спать и лезет под одеяло, Юнга отпихивает его и рычит:       — Фу! Плохой Капитан!       На кота это не производит ни малейшего впечатления. Он громко орёт, демонстрируя, как легко смог бы превратить жизнь Юнги в кошмар, и лезет обратно. Удивительно настырный зверь. Удивительно обаятельный. В итоге мальчишка всё же сдвигается к стене, освобождая коту место. Под утро он просыпается, почему-то крепко прижав утробно урчащего Капитана к груди. Кот зевает, запускает когти в подушку и требует утреннюю порцию ласки, упрямо бодая Юнгу в подбородок. Юнга по-мальчишески широко улыбается и гладит его между ушей.       И когда Юнге становится совсем уж обидно от вечных придирок Штурмана, который считает, что на их корабле всё вообще должно быть идеально — чёрт бы их побрал, и корабль, и Штурмана… Тогда мальчишка поднимает с палубы недоумённо мяукающего в ответ кота и обнимает, утыкаясь носом в пропахшую морем шерсть. Кот урчит, умывается разве что для вида, а на деле вылизывает шершавым языком руки Юнги. А потом кусает и царапается, пока мальчишка с возмущённым воплем не откидывает его в сторону. Капитан урчит, потому что лучше, когда Юнга орёт на него, чем когда копит внутри обиду и тихую злость. Капитан успокаивает, как умеет.       Юнга, кажется, насквозь пропах чёрной тварью, потому что во всех портах на него рычат собаки, а чужие коты больше не подходят близко. Только один раз пушистая серая кошечка начинает тереться о ноги, но не пойми откуда взявшийся Капитан тут же отпугивает её грозным шипением.       Капитан заботится о нём удивительно трогательно. Таскает крыс, приносит объедки со стола, строго, внимательно осматривает и вообще готов защищать до последней капли крови. Капитан царапает мальчишке ладони и делает вид, что Юнга только и существует для того, чтобы таскать его туда-сюда по кораблю. Для всей команды всё давно уже очевидно, они диву даются, и за что это корабельный кот полюбил глупого паренька. Юнга по-прежнему ничего не понимает. Как и обычно.       Несколько раз Юнга пытается игнорировать приставучую скотину. И просыпается от нехватки воздуха — повезло, что вообще просыпается. Кот сидит на его лице, прищурив глазища. Юнга долго ругается. Юнга как никогда близок к тому, чтобы сунуть Капитана в бочку с водой. Коту явно льстит такое внимание.       Они шагают по палубе вместе, и стальной крюк опять стучит по доскам, больно проходясь звуком по нервам. Юнга сжимает кулаки и всё-таки сгребает Капитана в охапку, чтобы прекратить пытку.       Чёртов кот сводит его с ума.

***

      Просыпаясь, Юнга удивительно чётко осознаёт, что всё это было сном. Лежит с закрытыми глазами, блаженно улыбаясь. У них на корабле нет кошек. Нет и не было. Больше никакого мяуканья, никакой шерсти, никаких…       Он открывает глаза и орёт от ужаса, тут же упираясь взглядом в толстую серую крысу, лежащую рядом.       — Визжишь, как девчонка, — самодовольно отмечает стоящий рядом Капитан — высокий, загорелый и явно не брившийся последние несколько дней. Поддевает крысу крюком и насмешливо смотрит на Юнгу сверху вниз. — Но ты проснулся очень вовремя. Следующим пунктом было «окунуть в бочку с водой».       Он небрежно отшвыривает крысу в сторону, подхватывает Юнгу подмышки и ставит на ноги. Мальчишка смотрит на него абсолютно ошалело, мотает головой и вырывается.       — Марш драить палубу! — напоминает Капитан. И с чего сам пришёл?.. — И крысу подбери.       «Сам ты — крыса!» — угрюмо думает Юнга. Брезгливо поднимает дохлого грызуна и тащится на палубу. Оборачивается у самой двери. Капитан смотрит на него потрясающе знакомым взглядом: «Ну и беги. Всё равно от меня никуда не денешься». Юнга встряхивает головой, приглаживает волосы и выбрасывает трупик за борт.       «Крыса, крыса, крыса! Мерзкая трусливая крыса!» — сердито повторяет он про себя, надраивая прохладные доски. Скорее, чтобы убедить себя самого. Больше никаких кошек. Никогда. Но вот одна крыса останется.       Юнга думает о том, что в отличие ото сна — язык не поворачивается назвать это кошмаром — в реальности Капитан никуда не денется. Тут уж не проснёшься.       «Ну и хорошо», — устало решает он про себя. А потом вздрагивает от знакомого звука.       Капитан задумчиво стучит крюком по деревянному борту.