Морские узлы

      — Ну, что там дальше? — Капитан подходит к Штурману, кладёт руку ему на плечо.       — Какая-то пометка, — от жары даже Штурман расстегнул рубашку и шляпу снял, иначе совсем невыносимо становится. — Пока я не понял, что это. Птичьи перья и надпись «Удача». Явно не из общепринятых обозначений. Есть идеи?       Капитан пожимает плечами, скидывает камзол прямо на пол, вытирает лоб. Вся команда чуть не умирает от жары, только б штиль не начался, солнце так и плавит доски, прожигает паруса, постепенно убивает людей. Медленно, но верно. Но ветер есть, и они всё-таки движутся вперёд.       Юнга дремлет, прислонившись к мачте в тени, то и дело вытирает мокрый лоб краем рубашки. Хорошая погода стоит уже несколько дней. Настроение у команды, напротив, портится. Капитан поглядывает на Юнгу краем глаза и фыркает: нет, у этого-то настроение всегда плохое, ничего странного. Однако Юнга стал какими-то подозрительно задумчивым, молчаливым. Он чуть ли не избегает Капитана, а тот про себя то и дело желает ещё больше несчастий Счастливчику, который, в отличие от него, может подойти к Юнге и спросить: «В чём дело, приятель?» Юнга ничего не отвечает, только зубами скрипит, но это уже другой вопрос.       — От работы отлыниваешь, щенок? — Юнга приоткрывает глаза и с ненавистью смотрит на Капитана, который стоит ровно так, чтобы окончательно загораживать его от солнца. Обоим прекрасно известно, что этот короткий отдых Юнга заслужил, и без того дежурил долго, ночью почти и не спал. Дьявол знает, что делать с этим непреодолимым желанием сказать хоть что-нибудь, пусть задеть или нагрубить, лишь бы отреагировал. Капитан упивается его злостью, никто ещё его так не ненавидел, даже приятно как-то.       — Крыса! — Юнга вскакивает на ноги мгновенно, нервы напряжены до предела, сейчас ещё за нож схватится… Но не успевает, потому что по кораблю проскальзывает птичья тень, и все одновременно вскидывают головы. Берег далеко, тут и чаек-то быть не должно, а птица явно крупная.       — Что это?.. — растерянно бормочет Капитан. Тень исчезает, появляется снова, а потом птица опускается на борт корабля, неловко хлопая крыльями, и смотрит пронзительно яркими синими глазами. У неё птичье тело, человеческое лицо с крупными красивыми чертами и женская грудь, а на шее висят бусы, составленные из разных подвесок, осколков цветного стекла и ещё всяких мелочей. Капитана передёргивает, он до боли сжимает плечо Юнги пальцами.       — Удача! — громко, пронзительно кричит птица, склоняет голову набок, глаза у неё пронизывающие, страшные. — Удача, удача, удача!       Встревоженный Штурман выбегает из каюты и тихо ругается под нос, вспоминая пометку на карте. Вот оно, то, о чём она предупреждала, во всей красе.       — И что с этим делать? — неуверенно спрашивает Канонир. В руке он машинально сжимает поварёшку, которую не успел бросить на камбузе.       — Удача! — снова кричит птица.       — Она хочет, чтобы мы отдали ей часть своей удачи, — устало объясняет Штурман. Смотрит на Капитана, мол, смотри, во что опять влипли из-за тебя.       — Старпома отдадим? — хмыкает и неприятно улыбается Канонир. Лис рычит угрожающе и вцепляется когтями в деревянную обшивку. — Да пошутил я, пошутил, успокойся, чёрт!       — Отставить! — Капитан рявкает так, что Юнга вздрагивает. — Сейчас разберёмся.       Юнга машинально следует за ним, он-то совсем не боится чёртовой птицы, просто нужно держаться рядом. На всякий случай. Тварь внимательно разглядывает их, приоткрывает яркие губы, щурится. Счастливчик неосторожно делает шаг к ней, подходит ближе, и птица тут же с громким человеческим воплем бросается на него, пытается вцепиться когтями в лицо. Старпом и Такелажник оттаскивают матроса назад.       — Удача! — пронзительно кричит птица и опускается обратно на облюбованное место. Над палубой повисает неловкое молчание.       — Значит, так, — медленно произносит Капитан. — Пока эта тварь здесь, Счастливчика к ней близко не подпускать. Дальше разберёмся. Не вижу, чем бы она нам так мешала.       — Мы не движемся, — произносит вдруг Такелажник. — Стоим на месте, хотя ветер есть.       Они ошарашено смотрят на раздувающиеся паруса и на волны, бьющиеся о борт. «Дочь морей» стоит на месте.       — Кажется, мы застряли, — произносит Старпом.

***

      Они сидят в каюте Капитана и пьют, потому что больше ничего не остаётся. Снаружи бушует буря, но корабль по-прежнему не двигается с места. Не шевелится и птица, вцепившаяся когтями в борт. Старпом играет на гитаре, стараясь заглушить рокот шторма. Штурман, единственный, не пьёт, ходит по каюте, вертит карту в руках и ищет подсказку. На лбу залегли глубокие морщины, он резко как бы становится ещё старше.       Капитан сидит в кресле, закинув ноги на стол. Счастливчик и Канонир с Такелажником — с трёх других сторон. Часть матросов на палубе, остальные в кубрике, и Счастливчику бы положено быть там, но ему мимо птицы не пройти.       — Капита-а-ан… — пьяно протягивает Канонир. — А откуда ты бутылки берёшь? Из воздуха?       — Из-под стола, — криво улыбается Капитан. Канонир с интересом смотрит на стол, но проверять не лезет — велика вероятность того, что он упадёт и уже не поднимется, как минимум пока не проспится.       — А можно я у тебя под столом жить буду? — спрашивает он.       — Не поместишься, — хмыкает Капитан. — Там бутылки. И иногда я, — он украдкой косится вниз, опускает ноги со стола и пихает носком сапога дремлющего там Юнгу. Мальчишка тут же устало прислоняется к его ногам. Его бы хорошо на кровать положить, но это уж точно привлечёт много внимания.       — Может, гитару твою отдать? — спрашивает у Старпома Такелажник.       — Убью, — заплетающимся языком обещает лис. — Но Чайку не отдам.       Несмотря на то и дело слышимую ругань, Капитану как-то странно уютно, вот так и должно быть, всё правильно — вот его семья, его люди, все вместе, так — правильно.       Боцман заглядывает внутрь именно в тот момент, когда Юнга, опираясь на колени Капитана обеими ладонями, выбирается из-под стола. Боцман брезгливо морщится и в сердцах ворчит:       — Уж лучше бы за борт, чем…       Старпом подозрительно метко для пьяного швыряет в него бутылкой. Юнга ошалело вертит головой, Капитан задумчиво протягивает:       — А, кстати, интересно, что будет, если выпрыгнуть за борт? Получится уплыть?       — Можно попробовать! — азартно предлагает Канонир. Капитан собирается что-то ответить, но замолкает и удивлённо разглядывает Юнгу, внезапно очутившегося у него на коленях.       — Упал, — ворчит мальчишка. На Капитана он не смотрит, а щёки алые, так что даже в полутьме видно. Вместе с рокотом бури и покачивающейся лампой всё это напоминает затянувшийся горячечный сон.       — Если будем сидеть здесь слишком долго, кончатся запасы, — сухо произносит Боцман. И это словно заставляет проснуться Штурмана. Он перестаёт протирать то ли сапоги, то ли доски, сдавленно рычит и поднимает со стола чей-то нож.       — Ты чего это? — удивляется Канонир. Отодвигается от него подальше, к Капитану. — Я не думаю, что, если ты убьёшь нашу птичку, что-то изменится.       Штурман его не слушает. Штурман аккуратно и методично вспарывает подкладку своей шляпы. Вытаскивает оттуда какой-то маленький свёрток, разворачивает и выскакивает с ним на палубу. Не долго думая, все остальные бегут за ним.       — Нужна была удача?! — чёрта с два кто когда ещё видел уравновешенного Штурмана настолько взбешённым. — На, Дьявол с тобой, забирай!       Птица ждёт, пока он подойдёт ближе, она вообще ни на кого не бросается, кроме Счастливчика, чует его невезучесть. Штурман швыряет ей что-то, тускло сверкает амулет, птица ловит его когтями.       — Удача! — вопит она и взлетает.       С дикой руганью Счастливчик, Такелажник, Юнга и Капитан падают на палубу, потому что корабль резко вздрагивает и сдвигается с места, поддаваясь движению волн. Старпом удерживается на ногах, но на рукавах Канонира и Капитана остаются длинные рваные дыры от его когтей.       — Значит, действующий был амулет, — Канонир кладёт руку на плечо Штурману.       — Чего встали?! — Капитан встаёт на ноги, поправляет треуголку. — Быстро по местам! Не забыли, зачем мы плывём?!