Морские узлы

      Юнга смотрит с какой-то странной досадой, как Счастливчик разглядывает едва зажившую рану на плече — не загноилась ли, не распухла? Но там всего лишь ярко-красный рубец, и матрос облегчённо вздыхает, а мальчишка скрипит от злости зубами. Его раздражает, что Счастливчик такой неуклюжий, такой вечно израненный, такой… Близкий к смерти. И страшно за него, когда в очередной раз вгоняют лезвие в руку почти до кости, когда волосы в крови, всегда почти страшно. Юнга думает, будто никому он не нужен, кроме Счастливчика — ошибается, конечно, но разве от этого будет легче, если он потеряет друга? И он злится. У него и привязанность, и уважение смешаны с ненавистью и злостью теперь.       Капитану не нравился никогда Счастливчик, и ему наплевать, конечно, на его раны. Он всё думает, что когда-нибудь, совсем скоро, нерадивого матроса убьют. Выпадет ли он за борт в шторм, прибьют ли враги, поймают ли в порту армейские шавки — Капитан не будет скучать. Другое дело, Юнга… И пират иногда выискивает взглядом в пылу боя вместе с золотистыми кудрями ещё и русую неприкрытую макушку. Шляпу с ворохом старых перьев и искать не надо — наткнёшься невольно.       Старпом тоже замечает раны Счастливчика — после каждого боя на теле матроса места живого нет. Старпом многое замечает, следит незаметно из-под чёрных полей неизменной шляпы, блестят из тени золотистые глаза. Он часто перевязывает раны матросу, и даже его берёт досада от этого — Счастливчик ведь и года не проживет, если так пойдёт и дальше.       Они останавливаются однажды в крошечном порту, совсем ненадолго, никто почти не выходит в город, и только Старпом решает прогуляться. Сам не знает, зачем, только хочется почувствовать под ногами твердую землю.       В кабаке, недалеко совсем от главной площади, просит выпивки получше — что же, если есть деньги, можно себе позволить. Лис вытягивает ноги под столом, оглядывает таверну. Всё как обычно — дощатый пол, перекладины тёмного дерева под потолком, пустые стены, а за столами рабочие, матросы, крестьяне, торговцы… Взгляд Старпома останавливается на старике с длинной седой бородой, закутанном в плотные складки серого плаща. Тот оборачивается, кажется, почувствовав на себе внимательный взгляд золотистых глаз, и усмехается в бороду. Лису даже смотреть не хочется, как он идёт к его столу — привлекает столько внимания, сколько вообще возможно, шаркает и горбится, и кряхтит от усилий, стуча по половицам палкой. И когда старик наконец опускается рядом со Старпомом на стул, тот облегчённо вздыхает.       — Что же, лис, тебе нужно от старого волшебника? — голос у него надтреснутый и сухой, Старпом закатывает глаза. Он знает таких волшебников — они не шарлатаны, но почти, потому что зелья и кулоны свои продают за деньги, притворяются немощными и старыми, пускают всяческий дым в глаза.       — Мне ничего от тебя не нужно. — сквозь зубы цедит лис, а Волшебник щурится.       — Тебя терзает что-то, — загробным голосом произносит он, да только закашливается. Старпом, чего скрывать, почти поверил. — Есть амулеты и снадобья, всё по хорошей цене.       Голос у него заискивающий, и лис бы сказал, что старик всего-то обыкновенный обманщик, но когда он протягивает к нему свою костлявую руку с нечищеными, длинными когтями, Старпом вздрагивает и резко отстраняется. Волшебство совсем слабо, едва ощутимо, но по коже — мурашки, так что дыхание перехватывает.       — Старик, — лис отодвигается, смотрит с тревогой на Волшебника, говорит тихо, едва ли не шёпотом. — Мне нужен амулет на удачу.       Тот фыркает в громадную бороду.       — Тебе?       — Другу.       Старпом осторожно оглядывается, а потом достаёт из кармана блестящую, отливающую радугой острую чешуйку с хвоста сирены. Такелажник, который вцепился гадине в хвост, вырвал их в пылу битвы из истошно вопящей твари. Почти все он отдал Штурману — может, сойдёт вместо его амулета? Ведь тоже волшебные.       А одну припрятал лис. Вдруг пригодится? Волшебник хватает чешуйку цепкими пальцами, разглядывает на свет, хмурит густые белые брови.       — Волшебство что надо, только… Какие же сирены удачу приносят?       Лис полной грудью вдыхает, снова оглядывает зал, и достаёт из-за пояса небольшой нож. Поднеся лезвие к перевязанным лентой волосам, отсекает добрую половину.       — Амулет из чешуи сирен и лисьей шерсти, — Старпом кладет рыжую «шерсть» на стол, чёрная лента сама сползает с жалкого обрубка его волос. — Лисы приносят удачу.       Старик глядит задумчиво в потолок, причмокивает, разглядывая лучащиеся волшебством волосы Старпома. Потом называет цену. Лис не торгуется даже, выкладывает безропотно на стол золотые монеты, тотчас скрывающиеся в карманах плаща Волшебника.       Поздней ночью он приходит на корабль, сжимая в руках амулет, осторожно, будто трепещущую в ладонях крошечную птицу. Счастливчика так и не удаётся найти — тот пропадает, похоже, всё ещё где-то в портовом кабаке. Ром, азартные игры, женщины… Лис смеётся, и тут же вычёркивает мысленно из списка «Азартные игры». Думает ещё немного над «Женщины», а потом пожимает плечами — вполне возможно, раз матрос до сих пор не на корабле.       Счастливчик возвращается под утро, когда звёзды ещё не погасли в светлеющем небе, под руку с Канониром и Такелажником. Они горланят хрипло какие-то песни, поют паршиво, и языки у них заплетаются, а Юнга, вернувшийся чуть раньше, теперь смотрит с палубы вниз и смеётся их неуклюжести.       — Счастливчик! — Кричит Старпом, перевесившись едва ли не полностью через борт.       Матрос поднимает голову, повиснув на плечах Канонира с Такелажником — все трое, конечно, с хохотом валятся на пристань.       — Что стряслось?! — орёт лису в ответ Канонир, пытается подняться сам, да к тому же поднять Счастливчика. И когда матрос наконец встаёт, Старпом вынимает из кармана амулет. Тот блестит ярко, похожий на серебряную монету на верёвке, лёгкий, едва подрагивающий в пальцах лиса.       — Счастливчик, лови! — Старпом бросает амулет, а Юнга кидается к нему, пытаясь предупредить, остановить.       Но мальчишка вцепляется в его руку слишком поздно:       — Не поймает ведь! — вскрикивает он.       Лёгкую чешуйку, испещрённую рунами, обвязанную рыжими волосами, подхватывает ветер. Счастливчик замирает в ужасе — и правда не поймает! Никогда не ловил ни единой вещи, даже корабельный канат иногда выскальзывает из его рук — обычно в самое неподходящее время. Но, обречённо зажмурившись, он кидается за амулетом… И тот мягко опускается в его раскрытые ладони.       Лис смеётся.