Морские узлы

      Вряд ли кто-нибудь из них всех потом вспомнит, кто именно предложил играть на желания. Наверное, Канонир, уж ему бы хватило на это фантазии, до какой бы степени ни напивался. Играть на деньги надоело уже всем, играть на выпивку больше не имеет смысла, пираты пьяны, им хочется приключений, веселья, а ещё пошутить друг над другом.       Штурман, самый трезвый из всех, хотя и он уже выпил немало, раздаёт карты. Не предложи Канонир это, они бы, может, уже взялись играть на собственные жизни, хотя и данный вариант не исключает такой возможности. Некоторые матросы уже спят, храпят, свалившись на пол, кое-кто даже дошёл до коек, но большинство ещё держится, они сидят кругом уже чёрт знает, сколько времени, и режутся в карты.       Штурман честен, и сейчас сожалеет об этом, потому что есть у него желания, которые он не отказался бы загадать. Совесть не позволяет обманывать своих же, он тут хорошо, если не единственный такой. Мечтать ему, впрочем, никто не запрещает. Авось, и повезёт. В идеале, он бы запретил Такелажнику принимать опиум. От этой зависимости почти не излечиваются, он знает, но рассказывал же ему кто-то о двух, вроде бы, людях, которым это удалось. Специально во всех портах, в которые они заходили, спрашивал, разузнавал, чтобы стало хоть чуть-чуть спокойнее, невозможно жить с такой тяжестью на сердце и смотреть, как друг всё чаще сидит и смотрит в пустоту, спит с открытыми глазами, по сути. Если что-то можно для него сделать, то Штурман это сделает, поможет и поддержит, только… Только пусть Такелажник попытается сам. В крайне случае, если уж выпадет желание не для него, Штурман, наверное, потребует навести порядок, потому что не может больше терпеть грязь, это только палуба чистая, надраенная, а в кубрик или каюты просто заходить-то страшно. Он смотрит в свои карты и тяжело вздыхает — да уж, раздал… Сразу видно, что шансов немного, не стоит особо надеяться, но он всё же постарается. Ради лучшего друга.       Хорошо, что Такелажник не может прочесть его мысли, потому что могли бы и всерьёз разругаться. Сам он мечтает выиграть у Капитана, в крайнем случае, собственно, у Штурмана. У первого он бы попросил всё же не отмены, нет, но хоть смягчения запрета на употребление опиума на борту. Пьют же они все здесь, в конце концов, так в чём разница?! Увы, что-то подсказывает ему, что Капитан, хоть и разрешит — карточный долг всё же святое! — но убьёт его до того, как разрешением удастся воспользоваться. Но от попытки он не удержится, если вдруг что, это точно. Так что, наверное, лучше было бы выиграть у Штурмана и запретить ему постоянно наводить свой дурацкий порядок повсюду и отбирать у него бутылки и всё остальное. Очень уж надоедает эта его навязчивая забота. Такелажник запускает пальцы в недлинные волосы, косится на своих соседей и пытается сосредоточиться на картах.       — Проигравший выполняет желание выигравшего! — пьяно улыбается Канонир и ходит первым, чуть не падает при этом, потому что теряет равновесие, а ещё бутылка стоит в этой же стороне. У него тоже желаний хватает. Уж если он выиграет у Юнги, тому не поздоровится! Да и Капитану можно загадать выкинуть надоедливого мальчишку за борт, так даже интереснее выйдет. А вот Боцман… У Боцмана бы он потребовал обнять кого-нибудь из команды. К примеру, того же Юнгу, почему бы и нет? Это будет смешно вдвойне, он уверен. Канонир не может сдержать дурацких смешков. Всем остальным достанется простое и скучное, но от того не менее неприятное задание: перемыть посуду. Он щурится от удовольствия и делает ещё два глотка из бутылки, хрипло вздыхая и обжигая горло.       Боцман продумывает желание тщательно и криво улыбается, обводя взглядом остальных. О, если он выиграет — у кого бы то ни было! — он загадает то, что повлияет, в общем-то, на всех! Проигравший будет только следить за выполнением назначенных условий, забавно, если это будет Капитан… Установить бы расстояние между двумя мужчинами на корабле, и ближе — чтоб никто ни на шаг, вот так, отличная идея! Боцман прямо улыбки сдержать не может, и плевать, как недовольно на него косятся остальные. Он кроется, скидывает карты и ненадолго погружается в свои фантазии с головой. Вот пьяный Канонир пытается опереться на плечо Штурмана, но не успевает, потому что тот отходит в сторону — правила нужно выполнять! Старпом не может встать с пола без помощи Капитана, а тот не помогает ему, стоит в стороне. И, самое главное, Юнга с Капитаном больше не дотрагиваются друг до друга! Боцман тихо вздыхает. Наверное, ему бы быстро стало очень скучно. Боцман буквально видит, как машет рукой, разрешая им снова друг друга касаться. Несомненно, первым же делом Юнга накинется на него с кулаками, чёрта с два кто станет его останавливать, Боцман отлично представляет себе ехидно-задумчивый голос Капитана: «Знаешь, я бы его оттащил, но, ты же понимаешь, привык, что нельзя, хотя у меня были идеи и поинтереснее…» И Юнга его прекрасно услышит, дёрнется, решая, кого хочет ударить сильнее, и его всё-таки оттаскивают, хоть и не сразу. Боцмана передёргивает, и он решает придумать что-нибудь другое.       Играют почти молча, даже матросы устали уже смеяться, все старшие члены команды вообще погружены в свои мысли, которые, по сути своей, не так уж отличаются от идей матросов. Те, может, шутили бы друг над другом не так изощрённо, но даже более жестоко — только бы было смешно, и нечего мудрить. Разве что Счастливчик продолжает пить, болтать и смеяться, а потом смотрит на остальных почти смущённо, он бы тоже много чего, может, придумал, раньше всегда это любил, да только так и не выиграл ни разу, уже перестал на что-либо рассчитывать. О желаниях он не думает, ему только очень не хочется проиграть, потому что жалеть его не будут, а шутки у пиратов слишком уж часто бывают злыми.       Читать по лицам сейчас тяжело, они ведь все пьяны, выражения перетекают из одного в другое безо всякой логики. Старпом под шляпой прижимает уши к голове. Его редко берут играть, хотя это вопрос — себе он приносит удачу или Капитану. Когда-то темноволосый мальчишка просто придумал хорошую примету, чтобы помочь лучшему другу, и с тех пор она стала работать. У Лиса не слишком много желаний для себя, если уж на то пошло. Задевать отношения Юнги и Капитана нужно осторожно, но соблазн слишком уж велик, оставить бы их на каком-нибудь пустынном острове вдвоём на пару дней, но это, к сожалению, невозможно. О, зато он может попробовать заставить их поговорить, чёрт побери, нормально, если только они не убьют друг друга раньше. Лис едва заметно морщится. Затем щурит золотистые глаза и задумчиво проводит острыми когтями по картам. Подходящее желание у него найдётся для каждого. Может, матросы и считают, что у Старпома плохое чувство юмора, зато у него развитое чувство ответственности.       Юнге вообще тяжело собраться с мыслями, он только и может думать о том, что бы попросить у Капитана. Сколько возможностей, сколько вариантов… Он никогда и не задумывался о том, как много есть способов умереть. И лучше бы Капитану, если что, застрелиться, чтобы не мучиться потом, когда Юнга придумает что-нибудь поинтереснее. Утопиться, застрелиться, повеситься, заколоться… Юнга сжимает руки в кулаки, ошибается, кажется, скидывает не то, но его это уже мало волнует, вся игра впереди. Перед глазами стоит изуродованный труп ненавистного Капитана, и от этого почему-то и сладко, и тошно, но уж сердце совершенно точно начинает биться быстрее. Мальчишка отвлекается и хмуро думает о том, что в кружевных манжетах Капитана больно удобно прятать козыри. Он фыркает, косится в чуть ли не открытые карты пьяного соседа, поднимает глаза и смотрит на Капитана с вызовом.       Тот отвечает ему насмешливым странно трезвым взглядом и до ужаса неприятно улыбается. Не может он сейчас спокойно смотреть на мальчишку, потому что мысли и желания — одно другого непристойнее. И всё-таки одна идея, совершенно приличная, нравится ему больше других. Он не загадает Юнге ничего. Отложит на потом, там посмотрим, но как же забавно будет трепать щенку нервы, то и дело напоминая о долге, как бы между прочим! Капитан смотрит на Юнгу, представляет себе его пылающее гневом лицо и едва слышно постукивает крюком по полу, заставляя мальчишку содрогнуться. Смешно видеть его упрямо сведённые брови, Капитан с какой-то странной печалью улыбается. Если сильно напиться, он почти видит натянувшуюся между ними нить. Тяжело, наверное, щенку осознавать, что лучше всех его поймёт человек, которого он ненавидит больше всего в этой жизни. У Капитана и самого такой связи не было даже с лисом, а уж сколько лет он его знает. Пират опускает глаза в карты, задумчиво намурлыкивает под нос какую-то песенку.       Канонир подсовывает сидящему рядом Такелажнику бутылку, смеётся и хлопает Боцмана по плечу, когда тот с досадой цокает языком и набирает полные руки мелких карт, скидывая что-то крупное. Они продолжают, Юнга становится всё мрачнее, а лицо Штурмана как бы леденеет, когда он пытается скрыть эмоции. Капитан откровенно веселится, и его взгляд мальчишку буквально прожигает, как он ещё в карты смотреть успевает?       — Раскрываемся и считаем! — кричит Канонир, карты чуть не роняет, его уже даже в сидячем положении мотает из стороны в сторону. Штурман косится на него и тихо предлагает:       — Возможно, этим стоит заняться мне?       — Валяй! — машет рукой Капитан, а сам подвигается ближе к чуть ли не дремлющему Юнге, обнимает, притягивает к себе. Мальчишка хлопает глазами, бормочет что-то, отдалённо напоминающее «Пусти меня, Крыса», но не вырывается — ему тепло, уютно и странно хорошо, спать так хочется… Штурман раскладывает карты на полу перед игроками, считает, записывает результаты под чужими внимательными взглядами. Перелистывает, смотрит, перепроверяет ещё раз.       — Что там? — нетерпеливо спрашивает Такелажник.       — Надо ещё раз пересчитать, — странным голосом отвечает Штурман. Матросы вытягивают шеи, все окончательно замолкает. Кто-то тянется за ножом, но убирает руку, заметив взгляд Старпома. Дремлющий Юнга высовывается из-под руки Капитана и пытается сконцентрироваться на происходящем.       — Да что такое-то? — повторяет вслед за Такелажником Боцман.       — Ты проиграл, — уверенно провозглашает Штурман. По кубрику проносится оживлённый гвалт. Боцман досадливо бьёт кулаком по собственному колену, Канонир смеётся и аж жмурится от удовольствия.       — А выиграл-то кто? — подаёт голос Старпом. Подбирается поближе, чтобы самому посмотреть. Штурман бормочет себе под нос. — Что ты там говоришь?       — Счастливчик, — повторяет Штурман громче. — Счастливчик выиграл.       В тесном жарком помещении повисает звенящая тишина. Счастливчик, потянувшийся было за выпивкой, не удерживает равновесия и падает. Бутылку роняет за собой, по полу растекается резко пахнущая лужа. Все смотрят на него, Юнга чуть не подскакивает на ноги, Капитан силой удерживает его рядом с собой. Старпом медленно стаскивает с головы шляпу и шевелит ушами. Канонир громко икает. Слышен чей-то гулкий храп.       — Я?.. — тихо спрашивает матрос. Боцман отбирает у Штурмана листок, пересчитывает что-то, шевеля губами, и встряхивает головой:       — Ты! Ну, давай. Загадывай.       Счастливчик молчит. Он понятия не имеет, что делать. Он чувствует на себе внимательный взгляд золотистых глаз и суёт руку под рубашку, сжимает пальцами приятно тёплый счастливый амулет.