Морские узлы

      Абордаж окончен, и Капитан пьёт из протянутой ему фляги воду, вытирает лоб рукавом.       — Заложников собрали на корме! — докладывает Канонир, голова у него замотана, повязка пропиталась кровью. Не часто пираты отваживаются захватывать такие большие корабли, но груз того стоил, а ещё заложники… Пираты довольны, гомонят негромко, обсуждают делёж добычи. Штурман вышагивает по палубе в обнимку с капитанским журналом, рассчитывает размер доли каждого.       — За ранение три… — бормочет он себе под нос. Здесь же Старпом бинтует Такелажника. Боцман следит за матросами, обыскивающими команду захваченного судна, чтобы ничего не пропустили.       Пассажиры — несколько молодых людей, явно сыновья каких-то торговцев, и хрупкая молодая девушка с дуэньей, стоят на корме, в ужасе глядя на бродящих вокруг пиратов. Девушка тихонько плачет и прячет лицо за вуалью, замечая на себе многозначительные взгляды матросов, и хоть бы один из юношей попытался её утешить, но те слишком заняты собственным страхом.       — За неё ничего такой выкуп дадут… — прикидывает Такелажник, и при мысли о деньгах взгляд его становится чуть ли не нежным. — За женщин всегда много дают, а эта мало того, что красотка, так ещё и богатенькая наверняка. Отец или там жених за неё точно немало отвалят!       Штурман задумчиво кивает, изучая записи, и делает пометку сбоку страницы. Старпом только покачивает головой, но он, наверное, вообще сейчас думает о другом, и бросает в сторону носа корабля задумчивый взгляд.       Юнга ошивается рядом с пленными, не то что бы сторожит, скорее просто разглядывает их, это всегда интересно, и неужели им правда удобно во всех этих париках и странных одеждах?.. Он почти чувствует на себе полные надежды взгляды, от которых его бросает в злую дрожь. «Что, думаете, раз я младше остальных, так сразу вас и пожалею, и ещё помогать брошусь и заступаться, ага, сейчас же!»       Капитан подходит, поправляя треуголку и вытирая полой камзола окровавленный крюк. Кое-кто из заложников, человека два всё из тех же юношей, тут же пытаются вылезти, посулить денег, если его оставят в живых, но одного из них прерывают, бьют прикладом по голове, и он замолкает, со стоном зажимая окровавленную голову, и вместе с ним затихают и остальные.       Юнга поспешно отходит к Капитану, замечая робкий взгляд девушки, и это злит его ещё сильнее.       Капитан обводит пленников долгим оценивающим взглядом, чуть хмурится, а потом указывает крюком на обеих женщин, заставляя их побледнеть.       — Большой выкуп! — напевает Такелажник себе под нос мечтательно.       — Этих двух — за борт, — обрывает его восторги Капитан. — Остальных запереть, за них потребуем выкуп. Штурман, разберёшься.       А затем разворачивается и уходит, не слушая рыданий и воплей обречённых пленниц, а ещё оглушающего молчания поражённой команды.       — Но Капитан! — жалобно окликает его Канонир.       — Никаких женщин на моём корабле! — не оборачиваясь, отзывается тот. — Старпом, иди со мной.       — Чёрт! — ругается Такелажник себе под нос. — Ну, тогда давайте хоть платье снимем, ткань вроде дорогущая, а им всё равно, в чём тонуть!

***

      — Капитан, — тоскливо вздыхает Канонир, когда вечером они сидят, а некоторые и лежат, на палубе. — Ну почему вы приказали выбросить заложниц за борт, а?.. Кучу денег просто взяли и выкинули на дно морское!       — Считай это той частью добычи, которую положено отдавать морю, — огрызается Капитан. — Я уже сказал: никаких женщин на моём корабле, — но от Канонира ему просто так не отделаться, нет…       — А что, «Дочь морей» ревновать будет? Ну не верю я, чёрт побери, что всё дело в приметах и обычаях!       Такелажник нервно согласно кивает. Боцман ворчит под нос что-то о том, что юнцов-то Капитан в заложниках оставил, а вот женщин… Штурман не говорит ничего, только плечами дёргает, потому что не переносит назревающих ссор. Юнга пихает Капитана локтем:       — Эй! Почему ты ничего по-настоящему не объясняешь?! Да это выглядит так, будто ты попросту боишься женщин!       — Лучше бы помолчал, щенок! — после такого обвинения Капитан промолчать не в силах, он хватает мальчишку за плечо и отталкивает от себя.       — А давай я им расскажу? — предлагает вдруг Старпом. — Если ты сам не хочешь. Ничего плохого ведь не будет.       — Если хочешь, — с досадой отмахивается Капитан. Юнга снова возвращается к нему поближе, будто чтобы было удобнее слушать Старпома, а мужчина смотрит на него как-то странно долго и хмуро.       Старпом берёт предложенную ему кем-то трубку, садится на пустую бочку, закуривает и начинает:       — Ну, значит, было это, когда мы ещё на «Кошмаре» плавали. Матросами были, но капитан к нам хорошо относился, много чему научил, да… — он выдыхает кольцо дыма, золотистые глаза подёргиваются дымкой от нахлынувших воспоминаний. — Плыли мы, значит, только продали груз, всем хотелось повеселиться, но прошёл слушок, что недалеко от порта видели военные корабли, так что все пираты дали дёру оттуда, ну и мы не хуже других. Команда ворчала, конечно, всем хотелось на берег, ну, а один возьми и скажи, что мол, есть недалеко какой-то замечательный остров, на котором можно передохнуть и развлечься. Туда и поплыли. Ну, подплываем, а там берег полон девиц, и стоят, будто только нас и ждали, не помню, хорошо, если руками не махали. Я глазам своим не поверил, подумал, если честно, поначалу, что это один из тех волшебных островов наслаждений, с которых уже не выберешься, коли попался. И, чёрт меня побери, не так уж я и ошибался в итоге! Нашего старого боцмана на корабле оставили, ну, ещё пару матросов, и нас с ними вместе, но мы-то сами попросились на вахту.       Канонир растерянно чешет затылок:       — Ну, я понимаю, почему… — он неловко запинается. — Но ты-то почему не пошёл?!       — Уши и хвост, — коротко поясняет Старпом, будто это всё объясняет. Такелажник смотрит на него с жалостью.       — Рассказывай дальше! — нетерпеливо просит Счастливчик почти шёпотом. Старпом задумчиво кивает:       — Так вот… Остались мы на борту. Ну и я, признаться, заснул, меня особо не трогали. Около острова стояли ведь, что могло случиться. Они там вроде бы в карты резались… Короче, разбудили меня утром, то есть, я сам от воплей проснулся. Все бегали, кричали, кровью так пахло… Я сначала не понял, в чём дело. А, оказалось, добрался до корабля один из моряков. Без глаза остался и без нескольких пальцев. Втащили его на борт, и как рванули оттуда… — он замолкает, глядя куда-то в пустоту, и шепчет. — Сколько же наших тогда погибло, мда…       Остальные растерянно переглядываются. А Капитан хрипловато продолжает:       — Амазонки. Они нас только за тем и заманивали, чтобы убить. А тот матрос, который это предложил… Он, наверное, просто проплывал мимо и остров увидел. Ну, неважно уже было, он-то со всеми остальными вместе погиб. Не буду рассказывать, как мы добирались до берега, чёрт… — он сжимает левую руку в кулак так, что короткие обломанные ногти впиваются в ладонь.       Над палубой повисает ошеломлённое молчание. Канонир громко икает и стягивает с головы бандану. Юнга ловит себя на том, что крепко держится за рукав Капитана, и поспешно разжимает пальцы. Боцман хмурится и разглядывает доски палубы. Такелажник молча забирает у Старпома догоревшую трубку.       Штурман первым поднимается со своего места, вежливо кивает остальным и уходит.       «Дочь морей» кокетливо улыбается и обещает убить любую женщину, посмевшую приблизиться к её Капитану, будь она амазонкой или кем ещё. Прекрасная русалка скалит острые акульи зубы и облизывает губы тонким языком.       Юнга приходит в капитанскую каюту ночью, заходит, только увидев, что Капитан не спит, сидит за столом. Молча подходит и опускается на подлокотник. Капитан склоняется над судовым журналом, лица его не видно, и Юнге даже как-то страшно чуть-чуть.       — Так это всё правда? — почти робко спрашивает он. — Ты поэтому… ну… — он никак теперь не осмеливается произнести «боишься».       Капитан поднимает голову, и на лице у него широченная улыбка, а плечи дрожат, потому что смех едва сдерживает, а тут всё-таки срывается на хохот:       — Ты что, щенок, поверил старому лису, что ли?!