Морские узлы

      Юнга сам не помнит, с чего внутри вдруг вскипает крутящаяся водоворотами ярость, да и, если внимательно посмотреть внутрь себя, не уверен, что причина вообще есть. Капитан успевает схватить его за запястье в паре миллиметров от своего лица, чуть руку не ломает. Помогает это ненадолго, потому что уже через несколько секунд они катаются по полу, Капитан сильнее, но Юнга-то изворотливее, он пинается, рычит, как зверёк, кусается и бьёт, почти не глядя. Капитан не старается ударить, только уворачивается, сжимает руки мальчишки, пытаясь оторвать его от себя.       — Да что на тебя нашло, бешеная ты собачонка?!       Юнга не отвечает, только рычит от злости, тянет за спутанные волосы, треуголка давно валяется на полу. У мальчишки руки трясутся, и он теперь просто цепляется за плечи Капитана, пальцы сжимает так, что наверняка синяки останутся.       Он почти рад, когда Счастливчик оттаскивает его в сторону, тихо шипя на ухо: «Да что ж ты творишь-то?!»       Хорошо, что из команды больше никто ничего не замечает, только лис услышал в каюте шум. Капитан осторожно касается холодным крюком ноющей скулы, морщится и садится на край кровати.       Счастливчик смотрит на Юнгу возмущённо, всё ещё держит его обеими руками, мальчишка фыркает и вытирает о плечо разбитый нос, всё-таки ударился об пол.       — И какого чёрта это было? — хрипловато спрашивает Капитан. Юнга молчит и разглядывает собственные ноги. Пират подходит к нему, прижимает крюк к горлу, заставляет поднять голову: — На меня смотри!       Юнга смотрит, молчит, а потом начинает отчаянно ругаться, так что Счастливчик назад от него отшатывается от неожиданности. Лис щурит золотистые глаза, полувопросительно смотрит на друга, но тот только досадливо машет рукой:       — Уберите его отсюда!       Мальчишка послушно плетётся на палубу и целый день к Капитану не подходит, а тот на него, кажется, и смотреть не хочет, оно и к лучшему. Юнге не стыдно, он и раньше так иногда делал, а ничего ведь не изменилось, отчаянно убеждает он себя. Совсем ничего не изменилось. Ему не стыдно ни капли, но перед глазами всё равно стоит взгляд Капитана — растерянный и непонимающий. «Что я сделал не так, а?» И за этот взгляд Юнге хочется ударить его ещё раз, и ещё, и ещё! И хорошо, что Капитан не подходит к нему, но почему-то до смерти обидно.       Они отправляются на остров за водой, но в итоге решают остаться там на ночь, слишком уж хорошо, и всем почти хочется почувствовать под ногами твёрдую землю. Юнга двигается, не задумываясь, ни произносит ни слова, даже не ругается и не огрызается ни на кого. И не замечает странных взглядов просто потому, что единственный на всём корабле человек, чей взгляд стоило бы заметить, на него не смотрит. А мальчишке всё равно, ну конечно же всё равно, он даже рад. Никто его не трогает, даже Счастливчик не подходит, смотрит искоса только, и Юнге до всего этого дела нет. Он только почему-то сжимает руки в кулаки так, что короткие ногти впиваются в ладонь. Вечером разжигают костёр, травят какие-то байки, смеются, а Юнга сидит в стороне.       Капитан ведёт себя как обычно, пьёт, хохочет с остальными, будто и не помнит о мальчишке. Юнга ложится на песок, с досадой ощущая себя собачонкой, о которой забыл… кто-то да забыл, но уж точно не хозяин, нет. Просто большой дворовый кот, который обязательно должен быть рядом, без него неправильно и тяжело, хотя по всем приметам должно было бы стать только легче. Они друг к другу слишком приросли, но Юнге страшно, что Капитан просто возьмёт и будет разматывать эту нить, уходя от него всё дальше, пока та не кончится или не разорвётся от натяжения.       «Плевать мне!» — зло думает мальчишка. А тот взгляд Капитана ему всё равно не забыть. Юнга ворочается, не может уснуть, и в итоге просто садится, плюёт действительно на всё, прислоняется спиной к дереву и смотрит наверх, хотя веки такие тяжёлые, что и терпеть почти невозможно. Ему видится русалка, тянущаяся к звёздам и нанизывающая их, как жемчужины, на нитку. На чёртову нитку, у которой ни начала, ни конца, одни изгибы и узлы, но русалку это не волнует, она улыбается лукаво и вяжет новые, дёргает так, что почти больно где-то внутри, и нитка становится цепью, а звёзды блестят на звеньях… Юнга морщится недовольно, мотает головой и открывает глаза, не понимая до конца, удалось ли ему задремать.       Капитан подходит к нему нетвёрдым шагом, будто и забыл спьяну, что было утром. Юнга отворачивается, зло сжимает руки, но пирата это и не волнует. Он неловко опускается на песок, ложится и кладёт голову мальчишке на колени. Сдвигает треуголку себе на лицо.       Звёзды жгут светом до боли, их бы притушить немного, Юнга забирает треуголку, утыкается в неё носом, но звёзды по нитке-цепи сдвигаются ближе, жгут изнутри. Мальчишку всего сотрясает дрожь, Капитан недовольно ворчит, поворачивается и упирается ему в живот. Потом поднимает голову, смотрит, медленно проводит ладонью по лицу и морщится:       — Что такое теперь, щенок?       Юнга не отвечает, дрожит, сжимается весь в комок. Капитан смотрит на свою несчастную треуголку, цокает языком и прижимает мальчишку к себе. Не должно бы это сильно успокаивать, когда гладят стальным крюком по спине и шепчут слова, половина из которых — ругань, Капитан устал, ему спать бы лечь. Но почему-то успокаивает. Капитан держит его крепко, будто прячет. Нет в этом любви, нет обычной их порывистости, и не обнимают так детей, братьев или друзей. Так вообще никого не обнимают, так держат самое ценное, что нужно спрятать от других и оставить только себе, чёрт знает, станет ли от этого кому-то лучше. Но почему-то становится.       Юнга больше не дрожит, сворачивается клубочком ненадолго, а потом вытягивается на всё ещё тёплом песке. Капитан ложится рядом, голову кладёт ему на живот, оставляет мальчишке злосчастную треуголку. Пальцы Юнги, сжимающие его собственную руку, лучшая в мире просьба о прощении.       Русалка качает головой, глядя на них как на неразумных детей, и водружает на вершину мачты маленькую серебристую звезду.