Морские узлы

      Лис теперь часто задаётся вопросом — а он ли зверь? Он ли на этом чёртовом корабле может растерять, растратить без остатка всё человеческое? Нет. Кажется, будто он порой чуть более человек, чем все остальные.       — Совсем свихнулся, — мрачно заявляет Счастливчик, устало прислоняясь плечом к стене — едва не валится с ног.       Они стоят за дверью, в коридоре, и у Лиса в руках дрожащий, с грязным и мутным стеклом, фонарь. А из-за стены доносятся крики и хрипы, и — Счастливчик не слышит — но тихий счастливый смех.       — Кто свихнулся?       Матрос устало прикрывает глаза.       — Все свихнулись. А особенно Капитан. — Старпом кивает, фонарный свет в его руках — мелко дрожит. — Так и до бунта недалеко, только кто потом капитаном будет? Ты, что ли?       Лис резко мотает головой.       — Меня же первого и убьют. Потом Юнгу, а Капитана — после.       Счастливчик морщится, но кивает, и, неуклюже оттолкнувшись от стены, расплёскивает половину бедной похлёбки.       — Парнишку этого, Адъютанта, и их матросов хотя бы кормят… — Он опускает взгляд на тарелку. — Ты только поговори с Капитаном, Лис.       Старпом дёргает плечами. Свеча в фонаре потухает. И тихо, в спину уходящему Счастливчику:       — Без толку с ним говорить. Я пробовал.       Матрос отворяет незапертую дверь. Адъютант смотрит на него из темноты, и глаза у него блестят, и мальчишка бормочет проклятия. Он, конечно, не знает, что Счастливчику на любые проклятия наплевать. Матрос осторожно ставит на пол тарелку, а потом молча, не оборачиваясь, уходит. Тревожные мысли всё вертятся у него в голове.       На Врага с Адъютантом сначала все приходили поглазеть, будто бы в цирк на диких зверей, плевались, швыряли мусором, гоготали и говорили, что скоро они подохнут, как последние собаки. Только вот Капитан не собирался позволить им умереть. Потом — запретил подходить к Врагу.       Счастливчик не против, нет — Враг, конечно же, заслуживает и пыток, и издевательств, вот только в матросе уже выгорела вся ненависть, всё злорадство и желание причинить им боль. Он всё тревожно, нетерпеливо ожидает чужой смерти. Молча приносит еду.       Адъютант из последних сил кидается на дверь, а Счастливчик вздрагивает от невообразимого грохота — мальчишка, всем телом ударившись, снова падает на пол. Он делает так постоянно, а раньше совсем не останавливался, барабанил в дверь, сбивал в кровь кулаки и отказывался от еды. Теперь встаёт, покачнувшись, отходит к стене и с разбегу кидается. Вывихнутое плечо в прошлый раз кто-то вправил.       Когда матрос проходит мимо двери, за которой пытают Врага, оттуда уже не доносится криков. Только непрекращающийся болезненный хрип. Теперь Счастливчик может услышать капитанов смех, только лучше бы, дьявол его побери, не слышал — Капитан совершенно теперь свихнулся.       Юнга сидит в их со Счастливчиком крошечной каюте, забравшись с ногами на койку и ткнувшись носом в острые коленки. Перебирает волосы на собственном затылке. Ноет нещадно недавняя рана, под окровавленными бинтами ужасно чешется, но если прикоснуться, пронзает внезапно боль.       Им бы всем уже давно положено спать, только снова бессонница у половины команды, а у остальных — тревожный и шаткий сон. Доктор чувствует, как тени опять к нему подбираются, как у самых ног разливается кровь, липкая, солёная, красная. Всё и вся начинает сходить с ума, половицы под сапогами скрипят надрывно и страшно.       Изуродованный Враг наконец падает на пол, даже не застеленный размокшей соломой. Он молчит и больше не двигается — невыносимо больно. Раны у него не успевают заживать.       Только лишь Капитан здесь счастлив, будто бы пьян — кровью, победой, безумием, и не замечает, как к Юнге возвращается былая ненависть, как настороженно глядит Лис, и матросы перешёптываются за спиной. Он спешно шагает по коридору, вваливается к Счастливчику и Юнге, едва не вышибив дверь плечом, и хватает мальчишку за руку. А тот вырывается. Не притворяется, не лжёт самому себе — Юнге и вправду до тошноты отвратителен Капитан.       — Эй, щенок! — с лёгкой усмешкой.       А ему — горько:       — Отпусти.       Слышится хлопок двери — Счастливчик сбегает, пока эти двое не пришибли ненароком.       У Юнги изнутри будто бы рвется злое алое пламя, до острой боли, до чёрных углей гложет рёбра, и, кажется, скоро от мальчишки повалит дым и запах горелой плоти. Капитан почти что не замечает его, приходит и уходит, целует — один-единственный миг, прижимает к себе и тут же отталкивает, спешит… К своему ненавистному Врагу. И, кажется, совсем не слышит летящих в спину проклятий.       Юнга сначала пытается его поймать, обнять, сжать чужую ладонь и не выпустить, только Капитан, счастливый, смеётся. Отталкивает мальчишку, будто это ему ничего не стоит. Счастлив.       И Юнга теперь смотрит Капитану в глаза, и взгляд его — кромка лезвия.       — Уходи.       Он замирает на пару секунд, а потом резко сжимает пальцы, впиваясь ногтями в ладонь Капитана, и другой рукой со всей силы бьёт его по лицу. Капитан от неожиданности выпускает ладонь Юнги, покачивается, отступает назад. Осторожно касается собственного лица.       Юнга отбегает подальше. Смотрит затравленно, совсем как раньше, будто бы не было этих… Дней, месяцев, лет? Смотрит, будто готов драться, вцепиться в глотку, убить.       А Капитан даже не понимает, почему. Он вдруг распрямляется, мотает головой, и, пробормотав едва слышно «как знаешь, чёртов щенок», уходит.       Раньше бы остался, разговорил, подцепил крюком за ворот рубашки и до синяков сжал запястья. Теперь — нет. Юнга опускается на колени, прямо на половицы, и сжимается снова в комок, сгибается от тяжести в груди, а рядом с ним из сумеречной пустоты появляется Дочь Морей. Теперь она не радуется.       Призрачные пальцы зарываются в светлые кудри мальчишки. Русалка знает, что стоит подойти к Капитану — тут же захлестнёт безумием, и она будет метаться, безумно хохотать, кружиться рядом с Врагом и рвать острыми когтями его многострадальную душу. Многострадальную — именно так.       Юнга сидит на полу много часов подряд, и никто не решается его тревожить, а мальчишка не знает, что нужно бы выйти, что там на палубе сейчас толкотня, крики и шум. А потом он встаёт. Дочь Морей вертится рядом, встревоженно заглядывает в пустые светлые глаза. Юнга сжимает кулаки, Юнга хмурится, а выходя из каюты громко хлопает дверью.       Он идёт по коридорам, переполненный немой и жесткой решимостью, до дрожи сжимает зубы, перекладывает из ладони в ладонь мушкет Счастливчика. Мальчишке не страшно — мальчишке больше ничего в этом мире не страшно.       — Капитан приказал Врага привести! — на одном дыхании выговаривает он.       Матрос на карауле удивляется.       — И его тоже?..       Юнга, не понимая ничерта, кивает. Матрос отворяет дверь. Удивлённо смотрит, как твёрдым шагом Юнга проходит внутрь.       И в упор стреляет Врагу в голову.