Виктория

      Бескрайнее небо прозрачно. Словно какую-то пластинку накрыли тысячами кубометров воды. Небо - чистейший океан над головой. И в нем плавают огромные рыбы, подставляя белесому солнцу свои плавники. Светлые громады китов-облаков погружаются в глубину небесного океана. И их копии странствуют в шумных потоках недавно проснувшихся рек. Журчащие воды преодолевают пороги, со звоном разбиваясь на тысячи мельчайших капелек и одаривая пробивающуюся травку жемчужинами росы.       Рядом напевает ветру пушистая верба. Мохнатые почки похожи на маленьких птиц. Один миг, и они вспорхнут, часто хлопая крыльями, взмоют ввысь и закроют солнце, исчезнут в бескрайней вышине.        В песню вербы вмешивается топот солдатских сапог. С винтовками наперевес, в дорожной пыли, горько пахнущие порохом, кровью и смертью, идут солдаты. Около десяти мужчин. Посеревшие, драные, осунувшиеся они, будто собаки, которые стали волками, брели, оскалившись на другую стаю.       Все идут они куда-то чередой. К солнцу, закрывая его от мрака. Пока идет день, они уничтожают мелких крыс, которых послала смерть.       Остановка. Встреча с другим отрядом. Такие же искусанные, израненные, драные новоиспеченные волки.       Смех, песни, новости из радиоприемника. Вроде шерсть залоснилась, клыки побелели, в глазах появилась искра жизни. Радиоприемник затрещал, и хорошо поставленный голос произнес:       "На Невском проспекте гитлеровскими самолетами было почти полностью уничтожено несколько домов. Известий о потерях пока нет..." - сердце Гильса превратилось в комок. Радиоприемник все говорил...говорил, захлебываясь в словах. Солдаты не обратили внимание на сухой факт. Он потонул в смехе над каким-то анекдотом. Они продолжали петь, шутить, говорить. И только Гильс был готов взвыть от боли, что обрушилась на его сердце.       Невский... Там, где его Влада. Его серая мышка. А что, если... Нет! Она спаслась, она точно жива! Жива, как и он сам! Она, его малышка, просто не может быть мертвой.       Два отряда шли вместе. Через лес, вроде, перешли речку. Гильс не запоминал дорогу. Он просто шел за остальными. А в его голове всплывали знакомые улочки родного города.        А потом они сели в поезд. Железный конь быстро ехал, оставляя опустевшие деревушки. Гильс смотрел в окно. Загорались первые звезды. Муранову не спалось. Он слушал стук колес.        "Поезд-поезд, увези меня на Невский, к невесте" , - думал он. Солнце встает, становится теплее Хочется жить вечно, да где-то прогадал Вновь не угодил в объятия Морфея А главное, в твои объятья не попал И мне не спится... Не спится... Циферблат от дыма почти уже не виден Липкий от пота, курю в потолок <..> И мне не спится... Не спится... Поезд, поезд, поезд, поезд, поезд - Увези меня на Невский К невесте Знаю, знаю, знаю, я все знаю - ну и что? Нам надо быть вместе Всегда

***

      Метроном бил часто. Ему в унисон билось сердце в груди у Влады. Она бежала, часто спотыкаясь. Крепко прижимала к груди свою дочурку.       Дыхание ее сбилось, тяжелая одышка нарушала тишину, которая бывает в минуту до смерти. Серые глаза бегали, будто у зайца, за которым гонится лисица. Она петляла среди огромных куч обломков и мусора.       Тут послышалось копошение людей, их нервные и быстрые разговоры, нетерпеливые гудки машин. Влада вышла на площадку среди домов. Вот она видит грузовик, тот самый, к которому она так спешила. - Ты что тут делаешь, да еще и с дитем? - на нее напустился мужчина. Он тащил ее в совсем другую сторону. - Стойте...мне надо...грузовик, - лепетала Влада, глядя на полную людей машину. - Он уже полный. Да и весна. Потонешь вместе в ребенком. Двигайся давай, а то скоро обстрел, - мужчина все тащил ее дальше от грузовика. Тот уже начал отъезжать.       Вдруг раздался ужасающий гул. Будто огромная оса летит к городу. И...миг. Жуткий грохот заложил уши. Взрыв. Огненная лилия пожара. Хлопок. Осколки летят во все стороны. И плач ребенка вступает в симфонию смерти.