Виктория

      Роддом № 2 на Фурштатской. Единственный во всем Ленинграде. Обычное здание на углу двух улиц. Но только в нем так часто слышен детского плача. Палата номер три. Так тепло здесь. Не то что в обычных домах. Двадцать градусов. Это жара, по сравнению с минут тридцать. Вторая койка слева. А всего их двадцать. И каждая занята. Хоть идет Блокада, но Ленинград продолжает жить. Бледная девушка, а кто сейчас выглядит здоровым, тусклые черные волосы в косе лежат на подушке, худая, хотя врачи ее усиленно кормили, она все равно оставалось изможденной голодом. Дышит часто, в глазах испуг, периодически она вскрикивает, по лицу течет пот. Боль учащается, теперь схватки каждую минуту. Все ближе рождение ребенка.       Она пытается найти удобную позу, но от движений становится только хуже. Спина ноет, ноги болят. Ребенку уже не терпится появиться. Воды отошли еще прошлой ночью. Но мучения не прекращаются. Влада изо всех сил сдерживается, чтобы не будить других. Целую ночь продолжаются ее мучения. Но она лишь тихо скулит от боли, комкает руками одеяло, сдерживает себя, понимая, что остальным роженицам нужен отдых.       Влада ужасно устала, так хочется спать. Но периодическая боль не дает даже подремать. А схватки все сильнее, по щекам бегут слезы. Влада пытается успокоиться, добрая медсестра сидит рядом. Но и даже ее веселый голос не может пробиться сквозь стену боли.       Каждые полчаса приходит врач. Осторожно осматривает. Эта женщина будет ее оперировать. Руки такие холодные, у Влады мурашки по коже. ЕЕ бросает то в жар, то в холод. А страх пробирает душу. Она замирает при осмотрах, ждет, что врач скажет. А акушерка молчит, только в глазах читается уверенность и спокойствие. Значит, с плодом все хорошо. Конечно Владе страшно, ведь из-за голода с ребенком может что-то случиться.       Но все хорошо. Роды проходят нормально.Вот Владу везут в операционную. Мимо пролетаю другие палаты, коридоры, кабинеты. Ее встречает акушерка. Больничный свет такой холодный, очень страшно. Вокруг множество приборов и инструментов. Владу трясет, глаза испуганны. Усталая акушерка тихо говорит: - Ты представь, что отец ребенка с тобой, - совет от бывалой женщины, она-то понимает, как страшно в первый раз.       Влада сглотнула, моргнула и вот уже Гильс перед ней. Солдатская выправка, родная и наглая ухмылка, черный ежик волос, от былой челки нет и следа, зеленая потертая форма.       Мир померк перед Владой, цветным остался только Гильс. Эта улыбка, черные глаза. Он просто держал ее за руку. Сидел на крою стола и ласково сжимал ее кисть. Ей давно так не было спокойно. Страх улетучился, боль притупилась, лишь изредка до нее долетали слова акушерки.       Вот показалась голова ребенка. Все закончилось быстро. Совет врача помог ей немного забыться. Громкий крик раздался в утренней тишине.       Маленькое тельце омыли, закутали. Влада от нетерпения заерзала. Но вот к ней поднесли ребеночка. Серые глаза, черный пушок волос, маленький нос, пухлые губки, ресницы-веера.       Маленькое чудо потягивало к маме ручки, улыбалось пока еще беззубым ртом. Сморщенное личико, любопытный взгляд и зевки - это приводило новоиспеченную мать в восторг.       Никогда еще Влада не испытывала такого трепета и радости. Всего пара килограмм, но столько счастья. Теперь Влада мама, а этот ребенок ее личная радость.       А маленькая ручка взяла указательный палец родительницы. Тихий, усталый, но довольный и счастливый голос шепнул: - Ну здравствуй, моя маленькая Виктория, - нежный поцелуй в лоб, крошечный пальцы пытаются взять растрепанные волосы матери. ***       Темная ночь. Не скоро рассвет. Спят бойцы в блиндаже. Тихо так, лишь сопение слышно. Вдруг один рывком сел. Спящий рядом паренек у него спросил: -Что, Гильс, кошмар приснился? - такое не редко бывает темными ночами. - Нет, Егор, просто ко мне пришло счастье, - на этом Гильс замолчал и начал смотреть в потолок, а странная улыбка сияла у него на устах.