Истинный Волк

      Сарга обошел стойбище со стороны леса, низко пригибаясь к сугробам. Почти все племя собралось у охотничьего костра – приветствовать посланника Маас Тулайя и благодарить духов за благословение. Но Сарга не мог слушать радостное пение, не мог видеть танцы у костра: ему не давало дышать пламя ярости, и будь он рядом с братьями и сестрами, то не смог бы сдержать гнев.       Ярость рвала грудь, а бессилие – дух. Что может он, вчерашний мальчишка? Не мог поверить Сарга, что его предназначение – обречь сестру на погибель. Обречь - никак иначе! Остаться на целую ночь наедине с диким волком, горой, иведь не понятно, что у него на уме.       Стражники не покидали чум дикого волка, сколько бы Сарга не выглядывал из лесу.       «Посланник не говорит, зачем вышел. Так я сам у него спрошу», — задался он целью.       На снегоступах подобрался к задней стенке большого чума и прижался спиной к шкурам. Стоило быть настороже, ведь если поймают за делом, изгонят искать смерть в горах за горизонтом.       Напевы у костра тревожили Саргу: песня о прекрасной девушке сменилась песней о мудром слове главы племени. Сомнение сковало его: ведь если он осмелится просить волка ответить ему, не просив разрешения у вождя, то чего стоит он сам, не верящий в самого мудрого старца?       Сарга ссутулился под тяжестью мыслей и беспомощно глядел себе на унты. Следовало действовать быстро, ведь момент мог быть упущен в любое мгновение, но ноги не повиновались ослабшей воле.       «От посланника и сестры зависит, продолжит ли племя жить в страхе, — опустился на корточки и спрятал лицо в коленях, — а не от моих желаний».        Сквозь толстые шкуры чума он ощутил тепло в прижатой к стенке спине. На мгновение тепло ушло и появилось с толчком и с большим жаром. Сарга вскочил, запутался в снегоступах и повалился в сугроб. Дикий волк учуял его сквозь шкуры и запах костра.

***

       «Когда Великий Волк стал рыть дно в безграничном море, земля из-под его лап волнами сложилась в кучу и стала сушей. Волны накрывали землю и растекались в реки и озера. Так Великий Волк сотворил средний мир. Продолжая рыть глубокую яму, он прорыл дно, создал нижний мир и населил его чистыми душами, а в стражи посадил лягушку.        Когда Великая Птица парила над водой, взбивая могучими крыльями воздух, зародилось высокое небо. Великая Птица ловила когтями вылетавшую из-под лап Великого Волка землю и мяла из нее твердеющие изваяния, леса и горы. Затем, по велению Великого Волка, Великая Птица взлетела выше неба и создала верхний мир. Великий Волк и его населил духами. Подивившись животворящей силе брата, Великая птица утащила в когтях духов и оживила свои изваяния. Но ее создания не походили на чистейших существ брата, и Великая Птица принялась их ломать. Великий Волк не стал сразу казнить брата за его проступок. Он сжалился над одушевленными изваяниями и отправил их в средний мир, нарекая одних людьми, а двух самых ярких – Солнцем и Луной. Стражем им стал грозный медведь.        Наблюдая с мира, что выше небес, за людьми, Великий Волк и Великая Птица прислали им проводников в нижний и верхний миры, Оленя и Охотника. Оленя и Охотника видели на черном небе в виде двух созвездий, за ночь пересекавших весь небосвод. Они приводили ищущих к двум водоворотам – небесному и водному. Здесь Великий Волк исполнил наказ: Великая Птица стала стражем небесного водоворота.       У людей был свет ночью, был и днем; были проводники в миры духов и Создателей. Но никто из людей не мог последовать за проводниками: они не понимали их языка. Тогда Великий Волк спустил в средний мир своего последнего посланника – большого черного волка с таким же черным вороном на загривке, понимающего речь людей и речь духов-посланников. Волку так понравились люди, что он обернулся человеком, ворон стал его бубном, и вышел он к людям, назвавшись шаманом. Великий Волк рассердился на дикого волка и ворона, разделил их на два духа и заточил одного в огонь, другого же сделал немым и недоступным глазу людей».       Ориентируясь по зарубкам на стволах, Сарга бежал по сугробам через пронзающие сумерки хвойные деревья к священному месту, где впервые побывал в ночь своего посвящения в истинные хутэл волчьего племени. Все следы были засыпаны снегом, и не сказать, что еще утром здесь проходило два ритуала: первый – для удачной охоты, второй – совершеннолетие.       Юноша тронул натянутые между деревьями тонкие цветные ленты, образующие широкий круг. Бесшумно опали хлопья снега. Висящие на лентах мешочки-онгоны, духи-защитники, колыхнулись, но ни один не упал. Сарга зашел в круг, стряхнул снег с большого деревянного онгона, верхушку которого венчала вырезанная из дерева и покрытая серой шкурой голова волка. Пасть священного животного была раскрыта, а зубы обведены красной краской.        Снял снегоступы, наступил на них коленями перед величественным онгоном. По преданию, волк отличался любовью к людям, но одно сомнение боролось с другим в его душе. Сарга не собирался просить милости или помощи у Великого Волка или духов предков. Его сестра с мужеством, свойственным одним только женщинам, выслушала послание вождя и приняла свою судьбу, а значит обращаться с просьбой к Маас Тулайю было не за чем. Единственное, чего бы он желал, так это мужество для себя и мужа своей сестры.       Сжав в ладони кость на шнурке, подаренную вождем, Сарга в молчании склонил голову.        «Мужества и силы, о Великий, — он мысленно взывал к Великому Волку, — мужества и силы, чтобы не сглупить».       Далор пояснил семье смысл сказанных вождем слов сразу после того, как передал своей избраннице послание.       «К тебе вышел Волк, Сарга, не волчица. Знак, что дикий выбрал следующим шаманом твою кровь. Выносить же его сможет только женщина твоей крови. Дикий волк, по преданию, мог обернуться человеком. Будем же верить, что так случится и в завтрашнюю ночь».        Далор крепко обнял Сааге, Сарга сидел рядом с ними, сжимая ладонями колени.        «Это знак благословения Великого волка, — сказала Сааге со слезами на глазах. — Наконец Великий Волк пошлет нам, мой дорогой, дитя».       Юноша сжал кулаки. Тяжелое наказание последует, если помешать священному ритуалу; не отвертеться, если перечить слову вождя. Но с чувством вины, разъедающим грудь, и гневом на самого себя из-за того, что накликал беду на свою семью, он справиться не мог. Как и позволить Сааге провести ночь в чуме дикого волка. Ее же надежды он не разделял, — волк есть волк, даже если обратится человеком, даже если в предании говориться иное.       «Значит, — решил Сарга, — не верю я наказу вождя. Значит, придется действовать тайком, и пусть духи предков судят меня».       Морда деревянного онгона глядела перед собой, не замечая склонившегося юношу.       Надышавшись морозного воздуха, Сарга с ясной головой поднялся на ноги. Он еще успевал вернуться домой до того, как племя закончит петь у охотничьего костра.