Истинный Волк

      Сарге казалось все прошедшее сном. Разве может быть такое, что неумелый стрелок в первую, да еще и ночную охоту принес добычи? Да такой, что не ловилась больше никому на свете. Разве бывало ли когда, чтобы духи открыто, наяву, без одурманивающих напитков и запахов, иного, кроме шамана, посещали? Случалось ли человеку пробыть во сне рядом с диким животным ночь и не быть растерзанным?       Но все это было на самом деле, и в Сарге смешались удивление и потерянность. Он невесомо касался мягкой шерсти на лапах дикого волка, такого огромного и жуткого, что сам поражался своему бесстрашию. Но волк продолжал неподвижно лежать и только одним глазом с любопытством подглядывал, когда юноша отводил взгляд от его покойной морды. Страхи Сарги не оправдались: дикий волк не собирался буйствовать и грызть его. Он повалил юношу на мох и кумланы и наслал чудное видение. А затем, пристроившись рядом, всю ночь охранял его сон и согревал собой.       Сарга был впечатлен сном. Он все еще ощущал, как трепещет его дух, пролетая над разливающимся полноводной рекой миром. Его сердце до сих пор ныло, охваченное ледяным обручем от ощущения близости чего-то родного, но невыносимо далекого и когда-то давно потерянного. Сарга чувствовал, что загадочный голос во сне принадлежал волку, но так ли это, проверить не мог. Ведь волки – не люди, не умеют говорить по-человечьи.       «Мой», — припомнил повторяющиеся слова из сна. Они настолько явно отпечатались в памяти, что и огонь бы не выжег. Но что это значило, Сарга не понимал. Как не понимал и сам себя: отчего отвечал голосу, будто ведал, о чем тот говорит?       Волк недовольно бил хвостом, когда Сарга, одевшись, тихо выскользнул из огромного чума, но не бросился вслед и не подал голоса.       Морозный воздух в мгновение окутал Саргу колючими объятиями. Как и обещалось, чум никто не охранял, и он с легким сердцем выдохнул. Утренняя звезда еще не расцвела, и надежда, что удастся вернуться домой незамеченным, тлела ярким углем.       Юноша быстро перебежал от чума дикого волка к своему, украдкой поглядывая то вокруг, то на высокое черное небо: не наблюдает ли кто за ним? Но наблюдателей он не видел, только нехорошее предчувствие никак не покидало. Он приподнял полог и тут же замер от хруста снега за спиной.       Некто, вынырнув из тени, крепко схватил его за шиворот, и, сбив с ног, потащил в сторону леса. Сарга сжал челюсти и только тихо, почти бесшумно старался вырваться, голыми руками силясь разжать пальцы незнакомца – ведь не мог никто из племени напасть на своего брата глубокой ночью! Но похититель упорно не отпускал, намертво вцепился в парку и упорно волок дальше.       У леса похититель ослабил хватку – Сарга тут же подскочил на ноги, но сбежать не успел: его вновь рванули назад и прижали к холодному стволу лиственницы. Сарга приложился затылком к дереву и замотал головой, желая поскорей избавиться от сыпавшихся с неба на глаза звездочек. Похититель приставил к его горлу кинжал и прошипел:       — Что ты задумал?       Холодное жало впилось в кожу под самой челюстью. Сарга в страхе уставился в глаза мужчины и не нашелся, что ответить. Перед ним, напряженно и часто дыша, стоял сын вождя. Глаза Амаора чуть ли не светились в ночной темени от обуреваемой его ярости.       — Думал, не распознаю? — продолжал злостно шипеть Амаор. — Кого ты пытался одурачить?       Сарга, обливаясь холодным потом, молчал и бледнел. Как Амаор догадался, было теперь не важно. Важно одно: он знает. Знает, что Сарга пробрался к дикому волку вместо сестры, видел – как иначе! – как Сарга выбежал из чума посланника. Ослушался слова вождя! Только он не собирался рассказывать больше, чем мужчине уже известно. Но стоит ли его жизнь такой тайны? Он судорожно вдохнул и зажмурился, про себя решая, как же быть.       Осторожный шорох прервал и Амаора, и Саргу, заставив их одновременно обернуться на источник звука. Сам ночной мрак, казалось, пришел в движение. Сын вождя нервно сглотнул.       Сарга уличил момент сбежать: мужчина задержал свое внимание в бездонной темноте на секунду дольше, чем он сам. Раздался хруст сломанной ветки, будто сигнал к действию, и Сарга оттолкнул Амаора. Он рванул влево, тот – за ним, и вовремя: стрела со свистом пронеслась мимо них и впилась в соседнее дерево.       Сарга застыл на месте, стараясь вглядеться в теряющуюся в ночной темени стрелу, но безуспешно – оперение было не разглядеть. Затем обернулся – она вылетела оттуда, куда он только что собирался кинуться бежать от кинжала Амаора.       «От страха спустил», — пронеслось у него в голове.       Амаор засвистел во все легкие, и свист этот должен был переполошить весь лес. Он кинул безоружному Сарге кинжал, сам же достал из закрепленных на поясе ножен меч – оба оружия были выменяны с год как у Ветреного человека и внушали страх всем мужчинам: никто прежде не видел железных мечей.       Сарга неловко поймал кинжал и крепко взял за рукоять, всматриваясь во тьму вокруг и слыша, как выползают из своих укрытий чужаки. В темноте один за другим стали зажигаться огни.       — Авус* Сарга, — шепотом спросил Амаор, — скольких ты видишь?       — Десять огней, ноён.       Амаор засвистел снова, и Сарга еле стерпел, чтобы не зажать уши. Им требовалась срочная подмога. Враг таился в лесу, посреди ночи, и если бы не случайность – все мужчины племени были бы перерезаны во сне, а женщины и дети забраны в рабство, – только Великому Волку известно, куда девалась лесная стража.       Сын вождя нервно цокнул, по виску прокатилась капелька пота. С каждой секундой кинжал в руках Сарги дрожал все сильнее, и он краем глаза наблюдал за хутэ, желая перенять его мужество.       — Готовься, — прошипел Амаор, крепче сжимая в руках тяжелое оружие.       — Мне бы лук да стрелы!       — И что бы ты делал? Стрелял наугад в темноту?       Юноша поджал губы. Сражения было не избежать. А их только двое! К нему лезли страшные мысли о ранней смерти, и пришлось резко мотнуть головой. Сарга прищурился, сделал глубокий вдох. Чтобы не произошло, он теперь истинный хутэ и должен, обязан держаться. Да и двое – не один. Он знал, что оружием сына вождя за раз можно срубить две вражеские головы, и Амаор как никто иной искусно владел мечом, но стояла глубокая морозная ночь, и голые пальцы мужчины, должно быть, стремительно теряли ловкость и силу.       Огни полетели на них – скопом. Амаор и Сарга кинулись в разные стороны в укрытия под ветви деревьев. Когда же огни упали перед ними, то удивлению и страху их не было предела: огни продолжали гореть в снегу. Один из странных огней, по форме напоминающий камень с множеством остро заточенных граней, стукнувшись о дерево, упал под ноги Амаору, и тот отскочил в сторону, покинув укрытие. Мужчина взял меч в одну руку и вновь засвистел. Сарга бросил взгляд на стойбище и обрадовался: наконец истинные хутэл стали выползать из своих жилищ. За оглушительным свистом оба они, ставшие на время лесными стражами, не услышали, как в их сторону полетел рой стрел.       Сарга утянул мужчину за свое дерево, спасая от смертельной раны. Стрела пронеслась мимо, прорезала рукав, но кожу не задела. Амаор с удивлением глядел на него.       — Ноён, алое оперение… — прошептал Сарга, выдергивая красноперую стрелу из снега и рассматривая ее.       Амаор сдержанно кивнул, принимая древко из его рук.       — Ты же просил стрелы, — он усмехнулся. — Да. Алые манги. — И сломал в руке древко.       Нетушимый огонь разгорался и слепил. Но хуже всего то, что теперь они были для врага как на ладони, а манги, наоборот, были защищены сгущающейся возле их тел тьмой.       «Нападут – нам не жить! Манги-людоеды не оставляют никого! — запаниковал Сарга. Стук сердца бил в уши, рукоять кинжала скользила в его руке. Все обернулось хуже, чем он только мог предположить. — Лучше перерезать себе горло, чем попасть в их лапы».       Первый воин-манга вынырнул из ночи сбоку от Амаора, и сын вождя ловко парировал удар. Короткий костяной меч нападавшего от удара разлетелся в щепки, и Амаор, не теряя и секунды, рубанул ему по рукам. Вопль воина разнесло по лесу. Бурно хлынувшая кровь залила одежду и снег, и следующим ударом сын вождя проткнул сердце врага. Тело камнем свалилось в сугроб.       Сарга не позволял себе зажмуриться. Он смотрел на застывшее в жуткой гримасе лицо манги, разукрашенное красными и белыми знаками.       Следом появилось еще три воина, Амаор взял на себя первых двух. Он увернулся от прямых ударов, отступая на шаг. Третий манга обогнул дерево и напал с другой стороны, едва не застав юного хутэ врасплох. Воин был не только шире и выше Сарги, но и быстрее. Яркий свет огня отражался в глазах людоеда и делал его ощеренное лицо еще более кровожадным. Юноша оступился и упал, выронив кинжал, но эта оплошность спасла ему жизнь: остро заточенное копье рассекло воздух там, где только что была его голова.       Манга занес над ним копье. Не задумываясь, Сарга сбил его с ног, привстал, тут же подхватил оружие и пронзил грудь. В яростном крике воин схватился за древко, но через мгновение уже лежал в снегу, испустив дух.       Сарга поверхностно и часто дышал. Кровь вражеского воина залила ему ноги. Он оглянулся: Амаор уже готовился встречать следующих врагов.       Но чужаков все не было, и повисшая напряженная тишина резала слух.       А когда вдали блеснули наконечники стрел, послышался протяжный волчий вой. К вою присоединился боевой клич, и в лес хлынули истинные хутэл. С серыми одеждами в ночном сумраке они походили на настоящую стаю волков, несущуюся бурной рекою, чтобы отстоять свои границы и защитить свое племя. Сарга утер рукавом лицо и оглянулся, но Амаора уже не было рядом.       То тут, то там стали загораться нетушимые огни. Был слышен глухой звук схлестнувшихся кинжалов. Манги сражались яростно и ожесточенно, но истинным хутэл удавалось теснить их обратно в лес.       Сарга опустил копье. Разум говорил ему: «Беги за всеми, ведь ты – один из них! Не смей стоять в стороне». Но ноги упрямились и не слушались. Единственное, что у него все же вышло, так это поднять брошенный кинжал сына вождя.       Спрятав оружие за пояс, юноша безвольно замер, заслышав стремительно приближающиеся шаги. Он заметил их слишком поздно, и кто бы то ни был – увернуться не получится. Но мимо пронеслась огромная черная тень и остановилась перед ним, не смея нападать. Морда ощерена, уши и хвост прижаты, шерсть вздыблена. Огромный дикий волк встал перед Саргой, словно щит.       В первые мгновения Сарга испугался, что волк может напасть – не на него, а на братьев. Перед глазами встала морда священного онгона с красной пастью. Но, вопреки ожиданию, дикий волк не спешил бросаться ни на тех, ни на других. Он обернулся на отставшего юного хутэ и взглянул на него, словно ожидая наказа.       Спокойствие, будто бы перешедшее от дикого, умиротворило дух Сарги и вытеснила сковывающий страх. Он положил одну руку на мерно вздымающийся черный бок, а другой указал на стойбище.       — Иди, иди обратно! — стал гнать посланника. — Иди!       Но волк лишь обнюхал Саргу – уходить он не собирался. Он глядел то на его лицо, то на ноги и бросал торопливые взгляды в сторону удаляющихся чужаков.       — Тебе не нужно их нагонять, — отвечал Сарга на его взгляды, будто мог читать их также легко, как следы зверей по весне или зарубины на стволах деревьев. — Манги отступают.       Волк отвернулся от Сарги, глухо рыкнув – обиделся, что отказывается юноша от его помощи.       — Куда мы теперь без тебя, — с теплой улыбкой прошептал Сарга и положил и другую ладонь на бок волка. А затем встал перед ним, взяв его морду в ладони. — Мы благодарны за твою отзывчивость. Но тебе нужно вернуться, дикий волк. Вернуться, пока мудрейший не спохватился и не стал тебя искать.       Сарге вдруг стало тоскливо. Ему приходится отправлять дикого, посланника Великого Волка в чум, боясь, что тот сбежит туда, где ему и место. Но еще больше его вдруг стало тревожить то, что вождь не отпустит волка, пока не добьется своей цели. И Сарга не в силах этому противостоять: отчего-то дикий сам не хотел покидать их стойбище.       Волк послушался. Ушел так же тихо и незаметно, как и появился. Сарга не видел, как он вернулся в чум, но почувствовал, что тот не сбежал и не задержался. Юноша следил за своим дыханием, силясь унять разогнавшийся темп сердца. Он поднял взгляд на небо – звезды скрывались за плотным полотном облаков, и только снег опускался на землю плавно и легко, искрясь в свете нетушимых огней.       — Бегут! Манги бегут, поджав хвосты! — донеслась до него новость.       Сарга улыбнулся.       «Прогнать людоедов без нашептываний шамана! Теперь нас вновь будут воспринимать всерьез, — думал он, разглядывая в руке простое древко вражеского копья, ничем не украшенное. — А если вдруг вновь кто из чужаков посмеет сунуться – дикий волк не оставит истинных хутэл в беде. Это ли не знак, что Маас Тулай помнит своих детей?»       Загудела берестяная труба. Истинных хутэл звали назад, домой.       Сарга вовремя спохватился: в лесной темени стали различимы силуэты возвращавшихся воинов. Он быстро стянул с себя верхнюю одежду, оставшись в продуваемом кафтане и тонких чулках, кинул под дерево и зарыл снегом.       Юноша не спешил возвращаться. Он переминался с ноги на ногу, озябши потирая плечи и локти: дожидался Амаора. Мужчина появился не скоро, и Сарга совсем продрог. Амаор остановился возле него, оглядел с ног до головы и, нагнувшись к самому уху, прошептал:       — Повезло тебе. Нам обоим не выгодно выдавать твой секрет. Но я еще добьюсь от тебя правды.       Амаор вырвал из рук юноши кинжал и направился дальше. Ступал он тяжело, слегка прихрамывая. Сарга пошел за ним, обходя встречающиеся ему на пути нетушимые огни - они гасли один за другим.       Юный звонкий голос перекрывал все прочие шумы и, неустанно повторяя, объявлял: вождь ждет в своем чуме глав всех родов.       Сарга оставил у лабаза меч поверженного чужака и поспешил домой. В простом кафтане, без шапки и рукавиц он продрог до того, что стучал зубами и хотел поскорей сесть у жаркого кострища. Сааге встретила его полуулыбкой.       — Ты бледна, дорогая сестра! — Сарга обнял сестру, искренне волнуясь о ее самочувствии. Сааге тронула его за щеку и обеспокоено спросила:       — Чья эта кровь, Сарга?       — Чужака. Манги напали на нас.       Сааге в ужасе отпрянула от него, а затем вновь бросилась обнимать, словно вечность не видела младшего брата.       — Я не ранен, — заверил ее стрелок. — Нам удалось их прогнать.       — Великий Волк защитил нас!       На бледных щеках Сааге появился слабый румянец. Сарга кивнул. Ему хотелось рассказать сестре о том, как сражались они с сыном вождя плечом к плечу, и тот доверил ему свою спину; как страшно было биться с мангой-людоедом, и оттого восхитителен был вкус победы. Сарге не терпелось рассказать, что дикий волк пришел к нему на помощь и заслонил собой от вражеских ударов. Но юноша потупил взгляд и умолчал: не хотел волновать сестру, – и обнял в ответ.       Сааге отпустила брата, усадила греться и стала искать, чем бы оттереть присохшую кровь.       — Укройся! — говорила она, подходя и натягивая на него шкуры. А Сарга улыбался и помогал сестре заботиться о нем: совсем не перечил.       — Мы не слышали, как ты вышел, — продолжала она, смачивая в теплой воде небольшую дубленую шкурку. — Неужели ты услышал предупреждающий свист?       Сарга молча кивнул, подставляя сестре испачканные в крови и замерзшие руки. Она нежно обтерла их, а затем нанесла вонючую мазь. Ему вдруг стало стыдно, что ценой обмана хотел уберечь сестру. Он поступил с ней нечестно и оттого теперь стеснялся ее заботы.       — Я зарубил своего первого врага. Его же копьем, прямо в грудь, — Сарга положил ладонь себе на грудь левее сердца, — прямо сюда.       Сааге охнула и помогла надеть брату рукавицы, чтобы не смазать мазь.       — Видел ли ты Далора?       — Не видел. В лесу ничего не разобрать. Но манги пользовались каким-то колдовством! Снег не мог потушить их огонь.       — Не смог снег – смогут речные воды.       — То страшное колдовство, сестра! Огонь исходил из камня. — Стремился убедить сестру в правдивость своих слов. — Мы шли домой, и они гасли не понять от чего.       Сааге ответила, тронув ладонью его лоб:       — Первое сражение вскружило тебе голову – вот и привиделось всякое невозможное.       С тяжелым шагом в проходе появился Далор. Сааге поднялась с колен, громко выдохнув:       — Ох, любовь моя!       Девушка заметила, что рукав его парки залит кровью, и сама рука мужчины расслабленно свисает вдоль торса и болтается, словно не было в ней костей. Но Далор не говорить об этом пришел. Он жестом остановил сестру. Лицо его было слишком мрачным, будто и не прогнали истинные хутэл серьезного врага со своих земель.       — Не сейчас, Сааге.       Он не сводил глаз с Сарги, и последний ощущал, как по телу побежали мурашки от этого тяжелого взгляда.       — Пойдем, Сарга. Тебя ждут на совете.       — Но ведь только главы… — стал возражать стрелок, кутаясь в шкуру.       — Ноёны желают видеть тебя, — повторил он и вышел.       Сарге ничего не оставалось, как пойти за ним.       Когда Сарга зашел за Далором, в чуме вождя почти не было места. Десяток пар глаз обернулись на них, прервался доклад одного из мужчин. Сарга потупил взгляд и сел у самого входа, за спиной Далора. Разговор вошел в прежний темп.       — Нервничаешь? — шепнул ему на ухо сосед. Сарга поднял взгляд. Знахарь улыбался, черные полоски глаз еле проглядывали из-за морщинистых щек и черных густых бровей. Юноша отметил, что ранее не замечал, что у старика почти что не осталось зубов.       Сарга неуверенно пожал плечами.       — Не понимаю, зачем я здесь, — честно ответил он. Старик понимающе закивал.       — Как твоя ладонь? — тихо поинтересовался Умра. Сарга с удивлением глядел на старика. А ведь правда, не беспокоил его порез после сна в чуме дикого волка!       Ответить знахарю он не смог: их внимание привлек один из мужчин, возражающий громче других.       — Нужно созвать соплеменной совет!       — Это благоразумное решение, — поддержал его сидевший рядом ссохшийся старик с тихим, будто прозрачным, голосом.       Сарга не видел лиц говорящих – те сидели к нему спиной.       — Умрет слишком много солнц, прежде чем хоть кто-то доберется до нас. — Вождь говорил необычайно оживленно. — Мы не можем столько ждать.       — Манги-людоеды вообще не должны быть в этой местности. Что могло привести их сюда?       — Может, вся дичь наконец сбежала из их лесов?       — Или они сожрали ближние стоянки, — усмехнулся мужчина, которого Сарга узнал сразу, ведь о нем упоминала жена вождя, провожая его, переодетого, до чума дикого волка. Муренчан вальяжно развалился на кумлане рядом с вождем.       — Теперь это не важно.       Его речь оборвал Амаор. Сарга вздрогнул от его резкого голоса, стал искать взглядом говорящего и нашел не подле вождя. Его голову с волосами, собранными в короткий пучок на затылке, он нашел слева от себя, через три человека. Муренчан недовольно прищурил глаза.       — Сегодня счастливая ночь. Но нам может не повезти в следующий раз, — поддержал кто-то сына вождя.       — Они улепетывали в страхе!       — Некоторые из них плевались, будто видели посланника.       Амаор на последнюю реплику ничего не ответил.       Вождь кивнул, приняв сказанное во внимание. А затем задержал взгляд на Сарге.       — А что же нам скажет юный волк?       Десяток пар глаз снова устремились на юношу. Сарга выпрямился, сжал упертые в колени кулаки.       С разных сторон зашептали:       — Зачем он здесь?       — Я видел, как дикий волк пришел за ним!       Оёкмар неторопливо поднял ладонь. Разговоры прекратились.       — Это правда, юный волк?       Сарга не поднимал глаз с кумлана, на котором сидел. Он чувствовал тяжесть взглядов, устремившихся на него, лежащих на его плечах трухлявой колодой. Ему вдруг стало жарко под шкурой, и подумалось, что Сааге и теперь не позволила бы скинуть покрывало. Юноша медлил с ответом, но старику все же не пришлось настойчиво повторять: Далор пихнул его локтем.       — Правда, мудрейший.       — Ты звал его?       Сарга замотал головой. У него горели щеки, и чувствовал себя как в детстве, когда Оёкмар также, ночью, перед главами не верил его словам и задавал вопросы, на которые мальчишка не мог дать ответ. Ведь откуда ему было знать, куда убежали глазастые огоньки из его кострища, повторяющие охотничью песнь?       — Нет. Посланец сам вызвался помочь прогнать людоедов.       — Юнец, говоришь, понимаешь волчий язык?       — Он струсил, остался позади! Зачем нам слушать труса?       Вождь вновь поднял ладонь, заставляя умолкнуть.       — Ты понимаешь язык посланца? — он задал вопрос.       Сарга отрицательно мотнул головой.       — Мне показалось, что так было написано в его глазах.       — Что еще тебе показалось?       Сарга поднял робкий взгляд на говорящего. Муренчан, поймав его взгляд, вздернул подбородок.       — Волк умен. Он прислушался к моим словам и вернулся в стойбище.       Несколько мужчин не сдержали смех. Муренчан не сводил полуприкрытых глаз с краснощекого стрелка. Он хотел было встать, но вождь придержал его за плечо.       — Как далеко удалось загнать манги?       Разговор перешел в прежнее русло. Дальше Сарга не слушал. Он судорожно выдохнул и, убедившись, что на него больше никто не смотрит, сложил шкуру на коленях.       Еще долго говорили о мангах, в жарких спорах выстраивая план дальнейших действий. Сарга слушал в пол уха, так, чтобы не терять нить разговоров, но вскоре совсем погрузился в свои мысли. Ему вспомнилось, что, если вглядеться, то на нем можно разглядеть части женского наряда, и он осторожно и медленно вновь накинул шкуру. Вспомнилось, что спрятал в снегу одежду сестры и боялся, что кто-то мог оступиться и найти ее или Сааге спохватиться, и потому решил, что как можно скорее должен вернуться и забрать ее.       Вскоре вождь распустил совет, но попросил остаться двух: тех, кто поднял тревогу. Старики кряхтели, поднимаясь с кумланов, и медленно выползали наружу. Сарга держал для них полог. При выходе Далор ободряюще сжал плечо юноши и пообещал, что они с Сааге дождутся его прихода. Сарга отговорил мужчину и пожелал спокойных сновидений.       Амаор держался у стены, прикрыв глаза и сложив руки на груди, пока в чуме не остались он, его отец и стрелок. Вождь поманил к себе оставшихся.       — Что вы, двое, делали в лесу?       Оёкмар глядел на юношу, и невидящий глаз вселял Сарге больше ужаса, чем вся фигура вождя.       — Он в праве не отвечать, ноён, — вставил Амаор. Но Сарга все же ответил на вопрос вождя:       — Мне не спалось, — начал неуверенно, но стоило ему представить, как ачингэны* мешают ему спать, как щиплет глаза и губы духота в чуме – рассказ полился рекой. — Как и ноёну Амаору, мудрейший. Мы разговорились в лесу, чтобы наши голоса не мешали спящим. Говорили о предстоящей охоте, о посланнике Маас Тулайя. А затем пролетела стрела.       Совесть почти не жалила Саргу, ведь он рассказал почти так, как было на самом деле. Амаор глядел на старика и ничем не выдал, что тот говорил не всю правду.       — Верен ли рассказ юного волка, Амаор?       Сын вождя отвечал неохотно и не смотрел в сторону отца.       — Не сомневайтесь.       — Как думает мой сын, зачем приходили манги?       — Чтобы перерезать нам глотки и сожрать наши потроха.       — Тогда скажи мне, отчего, по-твоему, они бежали? Не от наших ведь копий и стрел?       Амаор усмехнулся и наконец повернул голову в сторону вождя.       — Вождь не поверил словам людей Муренчана? Манги бежали от волка.       — Почему? — вопрос Сарги звучал ожидаемо, и Амаор сразу же ответил, продолжив свою мысль.       — Пред манги предстал посланник Маас Тулайя, укрощенный мальчишкой из племени, куда много солнц не являлся шаман. Думаю, их шаман немного ошибся в своих ведениях.       Вождь прикрыл глаза. Его брови были сведены в тяжелой думе, а веки подергивались. Он молчал некоторое время, и когда истинные хутэл дождались его слов, Оёкмар сказал позвать в чум мать и сестру Амаора. Мужчина хотел было что-то сказать отцу, но сдержался и вышел.       — А ты, юный волк? Тебе нечего больше добавить?       Вождь в этот раз не смотрел на Саргу, и стрелку было куда спокойней прошлого раза. Сарга задумался, решая, можно ли еще что-то рассказать вождю.       — Ноён Амаор прекрасно управляется с мечом из ветряных земель. Но разрешите спросить, мудрейший?       Вождь кивнул.       — Что за ворожба у ихнего шамана? Что это за нетушимые огни?       Оёкмар устало глядел на мерцающий огонь и вместо ответа указал стрелку на выход. Ему стоило что-нибудь ответить юноше, чтобы дух его не тревожился, но вождю нечего было сказать. И говорить, и думать о силе вражеского шамана было тяжело и боязно.       Сарга отправился домой, уставший и опустошенный. А за его спиной неторопливо рождалась полная сил утренняя звезда.