Истинный Волк

      Близилась ночь, а Сааге никак не являлась домой. Далор снял платье с просушки и заботливо разглаживал его на полу грубой ладонью. Раненная рука не двигалась и ныла, но он терпел и не показывал вида. Сарга переворачивал поленья в кострище, то и дело бросая тревожный взгляд на полог.       «Многое могло произойти, — говорил Далор обеспокоенно, — не нужно было отпускать ее одну». Но Сарга осек его тогда, напомнив, что без Сааге им не справиться. Теперь же юноша и сам стал сомневаться в своем решении.       Сааге сперва не соглашалась на рискованный план брата. Ей не хотелось подвергать его еще одной немилости; боялась, что тот сильней впутается и не выберется никогда. Но его настойчивому взгляду она не смогла отказать.       Сааге должна была найти Амаора. Сама предложила пойти одной, ведь так будет проще уговорить мужчину на помощь.       Далор сдувал золу с лепехи – нервничал: раньше и не замечал ее, проглатывал в два укуса. Ему не нравился план Сарги: снова скрывать всю правду от племени, да еще и просить помощи у сына вождя. Но больше всего ему не нравилось, что так скоро вождь наказал Сааге вновь отправиться к посланнику Маас Тулайя. Далор сомневался в принятом решении, ведь нельзя лгать соплеменникам и пытаться обмануть духов. Но и во второй раз отпустить жену он уже не мог.       Сарга не переживал, что духи еще больше рассердятся – прошлый проступок никак ему не припоминали. Далор шипел, что ничего не бывает сразу, а гнев предков отразится только через колено. Сарга побаивался верности таких слов, но рисковал.       Рисковал и переживал, что Амаор после первого обмана теперь не посмотрит на Сааге, как раньше. Тогда ничего из замысла не сработает. Но тут же вспоминал слова сестры: «Ноён Амаор догадался об обмане раньше всех, но не выдал ни отцу, ни кому бы то еще».       Тишина мучила и Далора, и Саргу, и тогда юноша, не в силах больше ждать в напряжении, спросил:       — Не говорил ли мудрейший чего о нетушимых огнях?       Далор разломил лепеху пополам и бросил в миску – аппетит не приходил, раз Сааге нет. Он не глядел на Саргу: все еще ощущал себя опозоренным, – но скрывать от него ничего не стал.       — Не говорил. Сегодня не собирали глав: мудрейший неважно себя чувствовал. Я, когда шел с охоты, слышал его стон. Ни одна мазь не способна прогнать ачингэнов из его колен. Только шаман и в силах.       Сарга вновь почувствовал себя виноватым. Но что делать? Рыба без воды помрет, а человек – без дружбы. Вот и уговор нужно держать.       — Но вчера мудрейший говорил, охота неважна, — Далор усмехнулся. — Будто в прошлый раз ловилось достаточно дичи. Говорил еще, что без шаманского заговора многие боятся выходить в лес после нападения манги.       — А что ты думаешь про огни?       — Может, ветреный человек обменял свое волшебство на их секреты.       — Да как же он мог!       — Его дело – вести мен. Тут мы не можем ничего запрещать. И прекратить меняться тоже не в силах: без его дичи мы давно бы пропали.       Сарга хмыкнул и завозился на месте. Любопытство пересилило, и Далор одним глазком взглянул, чем же тот занят. А Сарга копошился в туесах, а затем достал берестяной диск.       Он глядел на рисунок большого черного волка. Силуэт высек еще в прошлый раз, а морду и шерсть не тронул. Из того же туеса достал костяной резец. Яркие глаза волка хорошо отпечатались у него в сердце, потому и начал с них.       — Будешь?       Он поднял взгляд: Далор протягивал ему половину холодной лепешки.       Из-за ожидания Сарга проголодался, съел лепешку в три укуса, а когда вытер руки, залюбовался рисунком: получилось похоже. Глаза он покрасит позже, но и теперь большой черный волк смотрел на него с интересом своими бурыми зрачками-точечками.       Далор заглянул ему за плечо и кивнул: работа ему понравилась.       — А что ты вырезал на своем диске?       Сарга спрятал диск и резец обратно в туес, а стружку сбросил в кострище.       — Двухвостую рыбу.       Сарга резко обернулся. Мужчина встретился с его удивленным взглядом и захохотал.       — То была смешная история. Мой отец, и его отец, и отец его отца были рыбаками. В день совершеннолетия мне предстояло выловить рыбу: какую поймаю – такая и жизнь ждала. А я сильно воды боялся. Сижу, помню, в челноке, течением сносит. Замахиваюсь копьем, чувствую – поймал. Тащу – а рыбина громадная, висит на острие, бьется. Я ее и скинул в челнок. А она хорошо зацепилась – вот и порвала хвост.       Далор мечтательно прикрыл глаза, слегка краснея. Сарга залился смехом.       — Вот с тех пор и охочусь.       — И я, — говорил стрелок, — ничего не поймал, зато духа привел. Не для того нас готовили!       Далор заметно помрачнел при упоминании о диком волке, и Сарга сник за ним. Едва не стукнул себя по лбу.       «Раскрылся бы Чангой – не было б печали, — припоминал Сарга разговор со знахарским внуком. — И нетушимые огни можно было бы ему показать. Глядишь, духи чего нашепчут».       Далор прилег на заячьи шкуры к Сарге спиной, ногами к огню и стал смотреть на полог.       Сарга, глядя ему в спину, спросил:       — Не грозят ли нам опять алые стрелы манги?       — А как же, — услышал он в ответ. — Отступятся они от своего. Манги испугались – но ненадолго. Этой же зимой вернуться.       — И мы будем сражаться?       — Ноён Оёкмар, должно быть, не надумает уйти со стоянки. — Он пожал плечами. — Верно, будем сражаться.       Сарга похолодел: вспомнил, какой страх пережил, когда полетели стрелы и огни, когда пришлось убить людоеда раньше дичи; вспомнил, как полыхало стойбище во сне.       — Нельзя допустить войны, — совсем тихо прошептал – не услышал его мужчина.       Когда Далор окончательно решил, что пора искать жену – долго ее не было, – Сааге появилась на пороге со светлым лицом. И Далор, и Сарга уставились на нее, ожидая вестей, и не решались шевельнуться. Тогда Сааге села на колени, расстегивая парку и снимая шапку, и с улыбкой сказала:       — Ноён Амаор долго не соглашался.       Сарга с облегчением выдохнул и перестал держать руку на сердце. Далор кивнул ее словам, а взгляд его украдкой блуждал по лицу и одежде, будто выискивая, не дотронулся ли сын вождя того, чего не стоило ему касаться. Сааге, будто прочитав мысли мужчины, придвинулась к нему и взяла за руки. Поцеловала мужа в щеку, а затем повернулась к брату.       — Ноён Амаор сообщил, что главы соберутся по твоему вопросу на рассвете.       Юноша поклонился. Весь вечер он не думал о плате, и теперь старался отгонять нехорошие мысли.       Далор сжал руку жены в ответ.       — А что же Амаор?       — Ноён Амаор согласился сам проводить меня к волку. Никого не будет. Он придет совсем скоро. Как там мое платье?       В чуме остались оба: Сарга переворачивал головищи, а Далор, поцеловав жену в щеки и в лоб, улегся на кумланы. Амаор провожал Сааге один.       Щеки сына вождя горели, будто он был не взрослым хутэ, а мальчишкой, неумело пустивший стрелу. Он не решался пойти с Сааге под руку, потому держался на расстоянии с локоть от нее, вытянулся, будто прижался к стволу лиственницы. Хруст снега под ногами казался ему слишком громким, способным перебудить все племя, и он старался ступать тише. Шаги получались меньше, и от того растягивалась дорога до чума дикого волка. А с ней и время препровождения с Сааге.       Сааге была не против идти медленно: она прикрыла глаза, полагаясь на сына вождя, сложила на животе руки. С виду казалось, что любуется ночной тишиной, но если присмотреться, то можно было заметить то, что выдает ее скрытое волнение: едва-едва прикушенная нижняя губа.       — Ты не страшись волка, Сааге. Зверь чует страх.       — Да чего мне страшиться. Младший не испугался, а я и подавно.       — Я бы дал тебе ветвь черемухи, да твой братец получил последнюю.       Сааге улыбнулась его словам.       — Ничему не скрыться от глаз белохвоста*.       Амаор был польщен сравнению с такой могучей птицей. Хищник, да только добычу ему не взять и силой.       — Твоя красота... — он вдруг замялся, не осмеливаясь продолжить: «...Сравнима лишь с красотой всего Срединного мира». — С каждым годом расцветает все больше.       Сааге тихонько посмеялась.       — Тыарха сватала тебе Мунток?       Амаор остановился, уставился на нее во все глаза, и разразился смехом.       — Ее возлюбленный был в гневе.       Сааге от удивления пожала плечами. Женщина та была не из миловидных, да и рукоделие ей не давалось. Оказывается, и не последняя из всех ровесников вышла за муж.       — И ты женишься, придет время.       Она смотрела в сторону, в темень позади чумов, а мужчина – на нее. В груди его скребло, хотелось взять Сааге за руку. Но что хорошего выйдет в жизни без любви?       — Твой авус Сарга никого не приглядел?       — Сарга? — добродушно махнула рукой. — У него на уме стрелы да волк вон, дикий.       — Тогда моя экис* Мурилёк успеет подрасти.       — Неужто ей полюбился наш стрелок?       Амаор уклончиво пожал плечами.       Безветрие редко настигало стойбище волчьего племени. Ночью, будто сторожа сны, замирал промозглый ветер. Снег ложился тихо и медленно, серебрился в редких лунных лучах. Выглянешь сонный из чума, и покажется, будто звезды с неба крошатся.       Амаор бесстыдно глядел женщине в глаза. Он молчал, обдумывал каждое слово – только бы не обидеть и не спугнуть.       Сааге отводила взгляд больше из-за учтивости, чем от неловкости. Она хорошо знала мужчину, знала о его чувствах. И он понимал, что ответить ему в этой жизни Сааге не сможет. В ее сердце место другому мужчине отдано. Но тяжело ей было смотреть, как изводит себя Амаор. И ей казалось, что вот так говорить один на один для него – страшная пытка.       — Теперь смотрю на тебя, и не пойму, как мог спутать мальчишку с тобой. Он ведь и держался по иному, и шаги его другие, и голос...       — Не кори себя, Амаор.       Сааге взяла его за руку.       — Лучше скажи мне: сделал ли ты, как обещал?       — Никого не будет рядом с чумом всю ночь, — кивнул он. — Вот только странно это.       — Ты ведь знаешь, сунут свои морды.       — Но и на помощь никто не придет.       — Если я буду в беде, ты и на том конце леса услышишь.       Амаор грустно улыбнулся.       — Я могу сторожить вместо них.       Сааге покачала головой и отпустила руку мужчины. Тот сглотнул и, почесывая затылок, сменил тему разговора на первое, что вспомнилось.       — Мудрейший и Муренчан желали присутствовать, но мне удалось их отговорить. Да и куда отец собрался...       — Ему хуже?       Он удрученно кивнул.       — Успел бы ветряной человек появиться с мазью до новой луны.       Юноша шел украдкой, прятался в глубокой темени позади чумов. Поглядывал на сына вождя и сестру и то и дело прятался, присев и втянув голову в плечи, чтобы Амаор его не заметил. Ему требовалось прокрасться в чум первым – замысел был прост: пересидеть ночь у посланника и на рассвете вернуться домой. Так и слово вождя не нарушалось, и шаман - он верил в Чангоя, - объявился бы в скором времени, – Сарга бы что-нибудь придумал. Главным было договориться с диким, чтобы приютил всех троих у себя: Далор и слушать не стал, отныне не собирался оставлять жену без своего присмотра.       Сарга был близок к цели – Сааге отвлекала мужчину беседой и улыбками, а тот и не глядел по сторонам – лишь на нее. Оставалось обойти два чума и не попасться на входе: Сааге обязательно будет в безопасности.       Далор выглядывал из-под полога своего чума на случай, если нужно будет занять Амаора, когда влияние Сааге окончится. Во время обсуждения плана он и знать не знал, как будет того отвлекать. Теперь же, наблюдая, как сын вождя ведет себя с его женой, стал перебирать возникающие бурным потоком идеи.       Два любопытных носа, выглядывающих из-под полога соседнего чума, как раз напротив входа в чум волка, он заметил слишком поздно: добежать и увлечь разговорами ни за что бы не успел. Судорожно соображая, что же делать, Далор оглядывался вокруг, повернулся чересчур резко и чуть не повалился в снег. Уперся вовремя здоровой рукой. Колкий снег легко сжался в комок в его горячей ладони.       Далор замахнулся и кинул снежок что было силы в сторону наблюдателей. Тут же спрятался в чуме, оставив для обзора небольшую щель. Его старания не пропали: Сарга резво ушел за чум волка; заметив движение, Сааге и Амаор оглянулись, и мужчина, углядев притаившихся наблюдателей, бросился к ним.       Сааге тревожно закрутила головой, но успокоилась, едва завидев, как младший брат воспользовался суматохой и юркнул в чум.       Далор подглядывал за Сааге и, в особенности, за Амаором, пока они вновь не повернулись в сторону чума посланника и не обмолвились словом. Тогда он, следуя по следам стрелка аккуратно и осмотрительно, спрятался за ближайший чум.       Амаор рассказал, что пообещал неудавшимся наблюдателям, сыновьям Муренчана, младшему и среднему, выкрутить носы, если еще раз застанет за таким делом. Сааге бросила взгляд на чум Муренчана, такой же богатый, как и чум вождя. И подумала, что надо бы узнать, какой толк имеет с дикого волка приближенный.       Поднимать полог не стал. Дождался, пока Сааге, будто шустрый заяц, спрячется внутри, постоял с несколько долгих мгновений, а затем медленно, неохотно развернулся и направился домой.       Далор встряхнулся от снега уже в чуме: опасно было на лишнее мгновение оставаться у входа. И застыл в благоговейном страхе, не решаясь снять и отрясти шапку. Запах полыни окутал его прохладными объятиями. Мужчина удивился: зачем отгонять ачингэнов полынью, если в чуме – посланник Маас Тулайя, не важно с какими намерениями? Но тому ничего не делалось от запаха. Да и нисколько не ощущалось присутствие злых духов.       Сааге сидела, напряженная, у тихо тлеющего кострища и боязливо поглядывала на могучего черного волка. Будто огромная тень с яркими парящими огоньками, он выглядел в ее глазах ужасающе и величественно. Женщина ощущала на спине мурашки, хотелось сесть поодаль от невероятного создания, но младший брат указал ей на это место. Сарга вел себя по-хозяйски, и теперь она не могла ослушаться его слова.       Далор, поймав благожелательный взгляд Сарги, сел рядом с женой и крепко взял за руку. Неловкое движение больным плечом не скрылось то чьих-либо глаз.       Сарга чувствовал себя, словно вновь предстояло пройти обряд посвящения в истинные хутэл: дрожали колени и потели ладони, и вместе с этим его переполняло небывалое воодушевление. Он понимал волка все лучше, порой хватало одного взгляда, и не бояться этого и не ощущать трепета перед немыслимым явлением было невозможно. Волк смотрел прищуренными глазами на гостей, будто решая дилемму, а чуткие уши были обращены к юноше. Выждав немного, волк кивнул, мордой трясь о плечо Сарги.       Сарга вздрогнул, и обратился к своей семье:       — Дикий согласен нам помочь... Идите же сюда! — подзывал их на кумланы рядом с волком.       Далор прикрывал собой жену, и не решался улечься, куда показывал Сарга. Слишком опасно было настолько близко подходить к дикому. И даже если он не трогает стрелка, это не значит, что в следующее мгновение не растерзает их.       — Скорее же! У нас остается слишком мало времени, — поторапливал его Сарга.       Далор помялся на месте и опустился сперва на колени, а затем уже улегся у брюха волка. Сааге, на ощупь найдя на поясе оберег, подаренный вождем, сжала его в ладони и последовала примеру.       Сарга, довольно улыбаясь, гладил морду дикого волка, а тот доверчиво подставлял шею. Когда же и Далор, и Сааге устроились, Сарга сам примостился у морды посланника.       — Мы можем спокойно спать, а когда придет время, дикий нас разбудит.       — Откуда ты знаешь?       Сарга задумался, а затем пожал плечами.       — Просто знаю.       Он сложил руки на животе и прикрыл глаза. Мирный треск поленьев напевал убаюкивающий мотив.       Пальцем Сарга нащупал едва различимый шрам на ладони и, прежде, чем вновь провалиться в сон, подумал, что точно верны слова Чангоя.       «Может, ворон на самом деле во мне... И это душа моя вспоминает прошлое перерождение?»