Ne Me Quitte Pas

      — Джо, а ты не хочешь с нами в Красную Поляну? — спросил Никита под конец репетиции. — Там ещё полно снега, мы хотели на лыжах погонять.         — На лыжах? О, отлично! — обрадовался Джон. — Я хоть вспомню, как это делается! С прошлого года не вставал! А там экипировка есть в аренду?         — Есть, конечно! — успокоил Никита. — Там олимпийский уровень держат. Пока, по крайней мере. Значит, переодевайся, и мы захватим тебя у отеля через час!         — Да во что переодеваться? — пожал плечами Вейр. — Коньки здесь оставлю — и поехали! Я, вроде бы, вполне спортсмен!        Михайлов засмеялся:         — И то правда! Тогда перекусим перед отъездом, давай?         — Светлая мысль!        Пока огромный Шевроле Тахо вёз их шумную компанию в горы, Джо всё думал, как удачно ребята его вытащили. Если бы не они, он вновь пересёкся бы с Максом, а ему, если честно, было совсем нечего добавить к вчерашнему разговору… Пауза пришлась очень кстати. Завтра ещё одна репетиция, и он улетит из Сочи. А в следующий прилёт Транькова не будет, он уже поинтересовался. Потянуть паузу очень хотелось. Он считал Максима другом, портить отношения было жалко. Пусть, пусть Макс подумает, пусть поговорит с Ламбьелем, а он подождёт. При всём своём интересе, Джон вовсе не желал вмешиваться, давить, влиять на ситуацию. Нет. Не со Стефом…        Вчера, расстроенный и грустный, он включил перед сном планшет и, когда увидел Стефана онлайн, не удержался от вызова. Тот отозвался мгновенно, и уже через пару минут Вейр улыбался и радовался новостям. Потом он описывал весенний Сочи, не жалея красочных эпитетов, и Стеф сокрушался, что никогда ещё не был там в эту пору… А потом Джон спросил:         — Стефан, скажи, а ты помнишь, когда ты начал ко мне… — тут он замялся, смутившись. — Ну, то есть, когда ты меня…         — Когда я влюбился? — тоже смущённо, но откровенно уточнил Стеф. — Мог бы соврать, но я помню… Это было на Трофи Бомбард, в 2004-м… Я тогда впервые увидел тебя в Otonal…         — Да, это был один из лучших моих прокатов Otonal, — улыбнулся воспоминанию Джо. — Не идеальный, но я ни разу не упал… я тогда Бриана обыграл…         — Не помню, — тихо отозвался Стефан. — Помню только тебя… Этот костюм удивительный, эти каштановые волны волос, вдохновенное лицо, сияние глаз… Я тебя будто впервые увидел в тот миг. Словно прежде был слепым… Помню, как ты на точку встал, а я перестал дышать. А потом зазвучал рояль, и ты поднял голову… и полетел… И я сошёл с ума. Каждый твой жест, каждая дуга, каждый поворот головы — и сейчас перед глазами. Как перетекают друг в друга позы, как взлетает надо лбом чёлка, раскрываются пальцы… Твои кораблики, твои неподражаемые выезды, твои дорожки… каждый шаг, каждый взгляд — в музыку… И в какой-то момент мне стало больно, что на тебя смотрит столько глаз, потому что какое они имеют право? Ведь только я так тебя люблю… — Стеф вздохнул и закрыл глаза. — Я потому и не помню результат, наверное. Я убежал тогда, не дождался оценок. Я не знал, как быть… Больше десяти лет не знал…         — Но ты хоть намекнул бы, — ошеломлённо прошептал Джон. — Я и подумать не мог…         — Нет-нет, у тебя тогда был Дрю, — замотал головой Стеф. — Как бы это выглядело? Нет, Джонни…         — Даже не попробовал, — упрекнул Джо с улыбкой. — А может, всё получилось бы?         — Прости, но я решил не рисковать! — тоже улыбнулся Стефан. — Слишком дорого обошлась бы мне неудача, согласись…        Потом Джо долго не спалось. Он вспоминал, что в тот год действительно был совершенно счастлив. Двадцать лет, первая любовь — романтичный ласковый Миккинс; он сам — первый номер своей страны, его консультирует великая Тарасова, он очарователен и обожаем публикой, и армия фанатов растёт в геометрической прогрессии. Как грустно теперь понимать, насколько короткий срок был отпущен его взлёту… И как мучительно потом давался каждый следующий рывок, каждая попытка подняться… А в том сезоне, когда стремительно разгоралась его звезда, в него, конечно, было легко влюбиться, и сколько признаний и предложений довелось ему тогда выслушать! Вот только все они куда-то очень быстро подевались почти сразу после Турина… даже Дрю… Но это другая, совсем другая история! А Стеф, получается, не разочаровался. Стеф… Так, шепча в темноте имя, Джо и задремал наконец…         — Извини, друг, но на твой размер не осталось лыж, — развёл руками парень в пункте проката, после того, как старательно перебрал снаряжение под нетерпеливыми взглядами компании фигуристов. — Только для доски ботинки есть, не хочешь?         — Вот засада, Джо! — расстроился Никита, и остальные тоже грустно загудели. — Что же делать? На сноуборды мы не рассчитывали…         — Ерунда, Ник, я возьму доску, — успокоил его Вейр, хотя пробовал этот снаряд всего два раза в жизни. — Давайте, оторвитесь, после встретимся тут, всё нормально!         — Ты регулар или гуф? — показывая сноуборды, спросил парень, когда шумная ватага вывалилась наружу. — Опорная какая у тебя?         — А? — переспросил Джо. — Нога опорная? Левая.         — Гуф, — констатировал парень, — нечасто встречал. Но крепления сейчас выставим. Вот, смотри, вот эта пара досок на тебя как раз, выбирай. Синяя или красная?         — Синяя, Морфеус, — засмеялся Джон. — Давай полную амуницию, я не собирался сюда. И есть кто-нибудь, чтобы показать трассы? Я на доске не очень…         — На лыжах можешь? — уточнил парень и на утвердительный кивок улыбнулся: — Значит, и доску вспомнишь. Но, на твою удачу, как раз сейчас освободится наш лучший инструктор. Переодевайся, и я покажу, куда идти.        Когда Джо вышел из раздевалки, в придачу к сноуборду его ожидали очки и шлем, парень показал ему большой палец и вытащил из кармана маленький переговорник.         — Женька, двигай к третьему подъёмнику, у тебя подопечный… Нормальный! Лимонно-жёлтая куртка, изумрудные штаны, зовут Джон! Два часа, как обычно. Ага. Бывай! — Он убрал приборчик и улыбнулся: — Женька просто бэст! Фиолетовая куртка, штаны оранжевые, не перепутаешь. Удачи! Увидимся.        Сунув в нарукавный клапан карточку ски-пасса, Джо нахлобучил шлем, натянул перчатки и, взяв подмышку доску, вышел под слепящее горное солнце. Он рад был возможности побыть одному. Ведь инструктор — это всего лишь инструктор. Беспечно болтая ногами в кресле подъёмника и обнимая сноуборд, он крутил головой: панорама Роза-Хутора выглядела потрясающе. В попытке вычислить, какие трассы сложней, а какие проще, Джонни вдруг заметил фигурку в тех самых цветах, что назвал ему прокатчик, и даже дыхание затаил. Сноубордист летел, закладывая лихие петли, высоко выпрыгивая даже с небольших трамплинов, демонстрируя озорные финты, ловко вписываясь между другими райдерами на склоне. Даже с этого большого расстояния от его скорости дух захватывало. Вейр понял, что его планы стремительно меняются, что он тоже хочет так. Ну, хоть в половину от этого, ладно! Но хочет! Как там парня зовут? Женя? Отличное имя!        Идеально рассчитав время, точно в тот момент, когда Джо спрыгнул на хрустнувший снежок, инструктор подкатил к подъёмникам, подняв из-под канта небольшой буран. Он оказался невысоким, а больше ничего в просторной амуниции понять было невозможно. Верхнюю половину лица закрывали большие очки, отливающие радужным ультрафиолетовым фильтром, нижнюю — шейная повязка, поднятая до самого носа. Доска у него была расписана очень мастерской аэрографией: льдины, полярное сияние и чайка, летящая прямо на зрителя. Джо с улыбкой шагнул навстречу, протягивая руку:         — Евгений, да? Я Джон, очень рад…        Оранжевые, в цвет штанов, перчатки повисли на карабинчиках рукавов, правая рука, узкая, но крепкая, пожала его ладонь, а левая стянула вниз повязку и задрала на шлем очки.         — Евгения, если уж вы так хорошо знаете русский! — весёлые, совершенно ненакрашеные глаза девушки откровенно смеялись, да и сама она улыбалась, глядя на оторопевшего Джо. — Но, лучше всё-таки просто Женя, и на «ты», если не против?         — Совершенно не против, и рад ещё больше, если честно! — совершенно искренне воскликнул он. — Русские женщины для меня самые лучшие тренеры, вот клянусь!         — Верю! — уже вслух засмеялась она. — Тогда встёгивайся, будем смотреть, что умеешь!        Оплаченные два часа пронеслись как молния. Очевидно, Женю назвали лучшим инструктором не за красивые глаза, потому что она доходчиво и умело напомнила ему все азы и подсказала много нового, так что Джонни очень быстро начал получать удовольствие от процесса. К тому же, девушка оказалась весёлой и остроумной, неплохо знала английский, и общаться с ней было легко и приятно. Поэтому, когда она глянула на часы и сказала, что пора спускаться, он искренне огорчился, хотя и чувствовал, что завтра будут побаливать некоторые группы мышц, неожиданно получившие непривычную нагрузку.         — А у тебя что, и перерыва нет никакого? — сочувственно спросил он, пока они скользили по склону наискосок. — Прямо сразу следующий человек?         — Ну, почему, не всегда, — она катила лицом к нему, шаловливо перекантовываясь и улыбаясь. — Вот сейчас, например, у меня перерыв. Кофе-брейк, так сказать. Пойду перекушу, расслаблюсь.         — А с тобой можно? А то я завтракал так давно! — Джону внезапно не захотелось так сразу прощаться. — Я тебя не напрягу?         — Ну, что ты! Я буду рада! — Женя чуть ускорилась, и ему пришлось догонять.         — Точно? А то я могу быть очень… как это? Настырный? Есть такое слово? — он затормозил близко от её доски, и девушка ловко поймала его за руку, останавливая.         — Слово есть, но мне настырные нравятся, — она поправила длинную русую прядь, выбившуюся из-под шлема. — Так что поехали!         — Слушай, Джон, а ты ведь спортсмен, да? — спросила Женя, когда они уже сидели за столиком небольшого кафе и дружно уминали блинчики с мясной начинкой, запивая морсом из смородины. — Я нечасто вижу такую хорошую координацию. Чем занимаешься?         — Значит, я хоть и goofy, всё же не совсем бестолковый? — засмеялся Джо. — Я занимаюсь… конкуром, — неожиданно сказал он и сам удивился. Ему впервые захотелось остаться инкогнито, раз уж она его не узнала. Было приятно, что он может быть интересен сам по себе, как человек, а не как Джонни Вейр — медийная скандальная персона. — Знаешь, что это?         — Это что-то из конного спорта, я не очень разбираюсь, — она как-то смущённо потупилась. — Варимся тут в своей тусовке, экстремальщики, лыжники, райдеры… Ещё я хоккей люблю смотреть. Расскажи про конкур?        Джо набрал воздуха и принялся говорить, ощущая внутри щемящее грустное тепло. Лошади… Детство… Несбывшаяся судьба… Каким бы он стал, если бы действительно остался в конкуре? Лучше? Счастливее? Впрочем, он тогда не оказался бы сейчас в этом кафе, где его рассказ так увлечённо слушает милая русская девушка Женя…        Сигнал айфона в кармане заставил его буквально подскочить, так резко выдернул в реальный мир.         — Чёрт! Извини, Жень! Да, Никита, я зашёл поесть… Ждёте? Оʼкей, я скоро. Да, я к машине подойду, да, давай, я скоро! — Спрятав мобильник, он потёр лицо ладонями: — Вот так… прости, я не закончил рассказ.         — Ничего, мне ведь тоже уже пора, — ободряюще тронула его за локоть девушка. — Только-только успею добежать до подъёмников…         — Жень! — вдруг снова вытащил телефон Вейр. — Я через несколько дней снова буду в Сочи! Дай свой номер, я бы ещё с тобой потренировался, и просто… потрещать, да? Есть слово такое?         — Есть-есть, — засмеялась Женя, и в её голосе Джо послышалось облегчение. — Диктую, пиши!        На ужин Никита и Томаш вытащили Вейра с собой в шумную компанию Snow King Family, как они привыкли называть себя ещё с прошлой осени. Один из ресторанов при отеле уже давно был облюбован фигуристами, потому что с того момента, как к Играм построили Айсберг, в Сочи регулярно шли разные ледовые шоу. Почти круглый год. Джонни это знал и слегка грустил, что так редко удавалось вырваться и посмотреть вживую. Оставался, конечно, YouTube, но разве можно сравнить… Ощущая себя приятно утомлённым после Красной Поляны, он со вкусом уничтожал внушительную порцию жаркого в горшочке, почти не участвуя в разговоре. Мысли кружились в голове без всякого порядка, о том, о сём: о предстоящем Кентукки, о завтрашней репетиции, о Леа и Андреа, о Тёме… Как завтра он полетит домой… Как позвонит Стефану… Надо не забыть найти Таре обещанную ракушку на берегу… Скорее бы в Шампери, так соскучился по ребятишкам, оказывается… Хорошо, что догадался взять телефон у Жени… Неожиданная суматоха ворвалась в его безмятежную созерцательность — за их стол присела только что приехавшая Ира Слуцкая. Джон радостно помахал ей и стал было слушать, как она отвечает на сыплющиеся вопросы, но сзади вдруг прямо в ухо полушепотом сказали:         — Джо, у тебя не найдётся на меня немножко времени, а? Как-то не очень мы вчера поговорили, как думаешь?         — Ох, Макс, напугал! — прижал ладонь к сердцу Джонни. — Давай, садись, чего стоишь?         — Не пойдёт, — присел на соседний стул Траньков. — Очень ушей много. И глаз… К себе не пригласишь?         — Да я и вчера бы пригласил, — хмыкнул Вейр, — просто не хотел тебя скоп… спром… короче, испортить твою репутацию.         — Эх, Джо, моей репутации уже и так хана, ты ж понимаешь, — вроде бы шутя, но грустно вздохнул Максим. — Так что?         — Так пойдём, пока все заняты. А кофе я в номер закажу, — Джон отложил салфетку, и они неторопливо и незаметно из ресторана ушли.         — Ты не дождался меня на репетиции сегодня, — тихо сказал Макс, когда они устроились в креслах в ожидании кофе и десерта, в котором Джо не смог себе отказать. — Не хотел разговаривать со мной, да?         — Не совсем так… — пожал плечами Вейр. — Я не знал, что ещё можно сказать, понимаешь… И злился немножко, конечно.         — А я злился-злился, да больше не могу, — откинул голову на высокую спинку Максим. — У меня больше нет сил, Джо… Я так влип… блядь! Как я влип!         — А как ты влип, а, Макс? — вдруг настойчиво спросил Джон. — Вот как это всё вообще получилось? Я честно скажу — я не верил долго, пока не увидел… тебя с ним… Я и сейчас не понимаю. Вот как, а?         — Мне бы кто объяснил, — тоскливо произнёс Траньков. — Мы же даже не были особо близкими друзьями, он больше с Танькой общался поначалу… Тусовались, когда пересекались, ну, ты помнишь, вы оба катались тогда. Потом он из спорта ушёл, а я с Танюхой в пару встал, и мы с полгода даже не виделись нигде, а потом нас стали приглашать на шоу… — Макс упёр локти в колени и сцепил пальцы. — И я даже не сразу заметил, что он как-то рядом всё время… С ним всегда было легко и весело, он светлый… Я не понял, когда со мной это произошло, не отследил. Потому что мне и в голову не могло прийти…        В этот момент в дверь постучали — прибыл заказанный кофе, но Макс горел желанием выговориться и, едва Джо закрыл за официантом дверь, нетерпеливо продолжил:         — А дошло до меня в Квебеке в 2011-м… Поздней осенью, на Финале Гран При… Он меня поцеловал в раздевалке… — голос мужчины дрогнул мучительным воспоминанием. — Он словно чего-то ждал — и дождался. Я никогда не спрашивал…        Джо ощутил, что бледнеет. Он вдруг отчётливо понял, чего дождался тогда Ламбьель. Вернее, чего не дождался… Той осенью он, Джонни, огласил свою помолвку с Виктором. Тоже, по сути, влип, да… Господи, если бы дано было знать! Господи, что же он наделал тогда… Он отхлебнул горячего латте, испытывая одновременно и горечь, и нежность, и ловя себя на том, что ревнует — такое полузабытое странное чувство.         — Понимаешь, Джо, я никогда ни о чём его не спрашивал, — с тихим отчаянием продолжал тем временем Максим. — Я словно боялся услышать лишнее… то, что перевернёт всё… всю жизнь. А он словно боялся меня напугать… Так оба и молчали. Делали вид, что друзья, блядь, лучшие! А после Сочи мне показалось, что я охуительно крут! И я начал мечтать, понимаешь? Начал спрашивать, настаивать, приставать. А он… он тем летом странный такой был… иногда как чужой. Я запутался тогда окончательно — в чувствах своих, в желаниях… Так себя накрутил, что из единственной фотки целую трагедию выдумал, ревновал даже к тебе! Имя Крис, кстати, и сейчас слышать не могу, а когда-то так любил Smokie…* — Макс криво ухмыльнулся и тоже сделал пару глотков из чашки. — А потом мне выкатили условие… под новый год. Подарочек… Ну, а дальше ты знаешь.         — Я одного не понимаю, — после довольно длинной паузы пробормотал Джон, — как вообще возможно такие условия ставить… Это же… это низко! — он даже передёрнулся, вспоминая, как ему тоже пытались… намекать, и он тогда просто зверел от возмущения и негодования. — Как так можно!         — Джо, да я подставился сам! — запустил пальцы в волосы Макс. — Я Таньку втянул в это… такого дурака свалял! Она ведь подыгрывала нам! И всем вокруг это так понравилось! Я и опомниться не успел, а мне уже так ласково, мол — совет да любовь!        Максим закрыл лицо руками и опять откинулся в кресле. Джонни очень сочувствовал другу, но Стефу он сочувствовал ещё больше, поэтому тихо спросил, подливая в обе чашки из кофейника:         — Так ты, получается, Тати не любил?         — Джо! — Макс резко нагнулся вперёд и глухо застонал в ладони. — Я никогда не понимал, как можно влюбиться в партнёршу! У меня их было шесть! Танька седьмая! Я с ними катался! Работал! Вкалывал! Мы друг на друга орали, друг друга роняли, ненавидели и мечтали убить, и тут же готовы были порвать любого друг за друга, потому что мы партнёры. И так с любой из девок, с кем больше, с кем меньше… Партнёр — часть тебя. Потому что пара — это целое. Вот ты можешь влюбиться в собственную ногу? Или в шею?         — Я люблю свои ноги, Макс, но ты прав, не до такой степени, — с преувеличенной серьёзностью сказал Вейр, чуть снижая напряжённость, и Траньков выпрямился, слегка улыбнувшись.         — Вот именно, — поднеся к губам чашку, Максим медленно вдохнул аромат корицы и закрыл глаза. — И с Танькой так же… Я вообще не думал! Она вообще замужем была! Когда я заметил, было поздно… уже поздно… А знаешь, что самое страшное? — он вскинул отчаянный взгляд. — Я понимаю, что ничего, ничего не могу ему дать! А ещё страшнее то, что и он это знает! И знал всегда! И я — знал всегда! Только не мог остановиться… тянул до последнего… — Нервным движением Траньков поставил чашку, и она жалобно звякнула о блюдце. — Я знал, что если женюсь, это конец. Он когда-то сам так сказал…         — Прямо так и сказал? — вздрогнул Джонни. — Почему вдруг?         — Да, там кто-то из девчонок замуж собрался… не помню кто, — Максим встал и уставился в сумерки за окном. — Ну, и слово за слово… он сказал, что не смог бы быть с тем, кто не свободен. Это давно было, и вскользь… но так врезалось…        Вейр зажмурился, пользуясь тем, что Макс стоит спиной и не видит. Да, конечно, он тогда ничего не знал… Но разве теперь от этого легче?..         — Я ведь, собственно, чего пришёл-то… — продолжая смотреть в окно, тихо сказал Максим. — Я знаю, что всё… кончено всё… Ты скажи ему, Джо… скажи, что я хочу только, чтобы у него всё было хорошо…         — Ты сам ему скажешь, — стараясь, чтобы голос его не выдал, раздельно проговорил Джон, снова ощущая, как из глубины души поднимается горечь ревности. Он воззвал к своему чувству справедливости и повторил: — Сам скажешь, Макс.         — Я постараюсь, конечно, — совсем тихо, почти шёпотом донеслось в ответ. — Только боюсь, не сумею…        Повинуясь порыву, Джо тоже подошёл к окну и, встав рядом, вместе с Максимом уставился в окно. Вечерний Сочи переливался огнями, шумел машинами и голосами людей, в приоткрытую створку веяло тёплым ветерком с запахом сирени и соли. Море было видно вдалеке и, если прислушаться, слышно… Мужчины смотрели, как чуть взблёскивает гладь воды, слушали отдалённый голос прибоя и молчали.        Неожиданно Джон сказал:         — А я сегодня с девушкой познакомился. Она не узнала меня, и я не стал говорить… И было так отлично. Просто так… общаться, смеяться. Я для неё просто парень…        Макс вздохнул, помолчал еще немного.         — Да, — с печальной иронией произнёс он наконец, — где бы мне вот так… побыть просто парнем… Не пускают в рай грехи, Джо… не пускают… *****        Стефан с бокалом сухого мартини сидел на высоком стуле у бара и переводил дыхание от танцулек, которые они только что устраивали с Анной и Робом. Гулянка по поводу его тридцатилетия была в самом разгаре, небольшой уютный клуб ходил ходуном. Он сам уже и плясал, и пел, и, само собой, выслушал несметно поздравлений и пожеланий. И даже ухитрился удержаться на зыбкой грани между весёлым хмелем и тяжёлым опьянением. Платок на шее был сколот эмалевой божьей коровкой, и пальцы то и дело тянулись её погладить. От этого простого жеста улучшалось настроение. А ещё он всё время вспоминал поцелуй, и к щекам приливала жаркая радость. Определённо, это был лучший день рожденья за последние пятнадцать лет.        На табурет рядом неожиданно примостился Тревизан, но настроения Стефу это испортить не могло.         — Привет ещё раз! — салютовал он бокалом. — Спасибо, что пришёл.        Кристофер фыркнул, но язвить не стал.         — Хотел сказать, что ты сегодня очень хорошо выглядишь, — чуть повысив голос, чтобы пробиться сквозь громкую музыку, сказал он. — Как в двадцать пять!        Стефан поморщился. Он не считал эти слова комплиментом. В двадцать пять, после Ванкувера, он решил уйти из спорта и просто от жёсткой диеты отказался. А ещё на некоторое время потерял точку опоры, чем тогда Крис воспользовался, заложив очередной виток их вялотекущих отношений.         — А что Макс? Не приехал? — расслышал он будто между прочим заданный вопрос. — Странно, я думал, он не пропустит такую дату…        Ламбьелю стало смешно. Наивный Тревизан, всё-таки попытался его уколоть. А ведь ничегошеньки не знает, ни-че-го… Он перехватил мартини правой рукой, а левой потрепал парня по плечу.         — Не переживай, КристОф, всё хорошо, у Макса работа, у меня работа, у тебя тоже работа. Давай выпьем. Что ты сегодня пьёшь? Я лично — всё! — он обернулся к бармену. — Анри! Сделай нам, пожалуй, два Чиваса! А то мой друг никак не расслабится! Слушай, Крис, — крепче шлёпнув ладонью по широкому худому плечу, решительно заявил Стеф. — Вот нахрен тебе за меня переживать, а? Займись своей жизнью! Парня найди себе… или девчонку… — в груди вдруг слегка сдавило, что-то в этой идее было неприятное, причём не связанное с Крисом, но ощущение ускользнуло, и Стефан о нём благополучно забыл. — Что ты как привидение… вон костлявый какой… Давай, выпьем за мой юбилей, и ты пойдёшь веселиться, договор?        Анри как раз налил им виски, и Ламбьель настойчиво чокнулся своим стаканом с Кристофером, приговаривая: «Давай, давай, за меня, до дна — и развлекаться, развлекаться». В глубоком кармане брюк чирикнул и вздрогнул смартфон, но он ещё с минуту наблюдал, как Тревизан нехотя, пошатываясь, перемещается по клубу, словно подгоняемый его взглядом. Крис оглядывался через плечо, в глазах его была печаль и покорность судьбе. Стеф терпеть не мог такое сочетание! Допив Чивас и побренчав в тамблере льдинками, он достал телефон и развернул иконку вотс-апа.        «Chéri… Pardonnez-moi, dʼaccord?»**        Сердце провалилось куда-то в колени. Джонни! Что это, Джо?..        «Quʼest-il arrivé?»*** — набрал он дрожащей рукой, чувствуя, что совершенно протрезвел.        «Rien», **** — мгновенно пришёл ответ.        «Alors que le pardon? — Стефан физически задыхался и нервно тянул вниз зажим на платке. — Je tʼen prie, Jean…»*****        Ответ появился не сразу. Стеф видел, как Джо печатает, печатает, печатает… Видимо, стирает, снова набирает… Сердце, уже прыгнувшее в самое горло, билось так часто, что не вздохнуть.        «Pour lʼautomne 2011…»****** — наконец вспыхнула строчка.        Неимоверное, невозможное облегчение накрыло Ламбьеля так, что он чуть не упал с табурета, едва не разбил телефон и успел только приложить палец к губам, чтобы встревоженный Анри не начал звать на помощь друзей. Прижимая ладонью грудь, гудящую от сходящего с ума сердца, он заперся в туалете и, облокотившись на широкий подоконник, набрал уже по-английски:        «Я прощу тебе всё на свете, если ты ещё хоть раз меня поцелуешь…»        «А если два?»        «Тогда я прощу тебя во всех мирах одновременно. Но откуда такая просьба?»        «Я говорил с ним. Всё понял. Прости, пожалуйста…»        «Я люблю тебя».        «Значит, да?»        «Да. Да! ДА!!! Когда ты будешь здесь? Ребята уже спрашивают. Скучают».        «А ты?»        «Люблю».        Всё ещё дрожащей рукой сунув в карман айфон, Стефан подошёл к умывальнику и посмотрел в зеркало, с удивлением отметив полные слёз счастливые глаза и лицо, действительно будто помолодевшее. Джо… Джонни… Неужели, поверил наконец… поверил ему...        Стеф сморгнул слёзы и открыл холодный кран. Да, этот день рожденья точно был лучшим за всю его жизнь! * – Имя лидера группы — Крис Норман. ** – Прости меня, ладно? *** – Что случилось? **** – Ничего. ***** – Тогда за что простить? … Умоляю тебя, Жан… ****** – За осень 2011-го…