Kiryu – Yokoshima Ichirin
- ...А я тебе говорю, что ни хрена не заменят. После учиненного тобой безобразия уж точно, не умоляй! – пронзительные золотые глаза куратора казались сейчас темно-янтарными, почти карими: всегда вежливый огнепоклонник третьего ранга в ярости мог напугать кого угодно прожигающим взглядом, взрывавшим воздух да настольные лампы. Впившись острыми когтями в столешницу, хищник, пышущим гневом, еле держался, чтобы не перевернуть ее, с силой швырнув в визави – не менее рассвирепевшего, между прочим. Они спорили вот уже с полчаса, но ни одна из сторон даже не думала уступать. Градус дискуссии давно перешел максимум, и нынче лишь чудо спасало уютную кафедру хозяев огня от неминуемого разрушения. - Бюрократы гребаные! – огрызнулся Махиро, бессильно сжимая кулаки. – Какая в жопу разница, что стряслось в ту чертову ночь! Я самый крутой на курсе, они не могут так просто!.. - Могут. Ты вообще легко отделался, в ногах у Совета в благодарностях ползать должен. Тварь бесстыжая. Замарались по уши – что ты, что я, мать твою. Ученик фыркнул. - Помог бы вместо того, чтобы отчитывать, Хизуми-сэмпай. А еще куратор. - Молчать, хам, – шикнул на него преподаватель. – Если хочешь знать, я тебя вечно перед начальством выгораживаю: после твоих подвигов оно планировало кое-кого банально отстранить от экзамена, оставив без крыльев, без Обряда, без права на апелляцию. Еле уболтал. И не «тыкай» мне, – в последней фразе проскользнула обида. - Простите, – вздохнул Махиро, правда, тут же вновь сорвавшись в пучину своей истерики. – Но это несправедливо! Я не буду с ним драться! НЕ БУДУ!! - Будешь, – Хизуми был безжалостен, – как миленький. - Нет. Я не выйду на арену! – младший демон резко треснул кулаком по столу. Ворох колючих искр рассыпался в воздухе, подпалив бурую шерсть на крыльях, бумаги, разбросанные повсюду. - Получишь незачет, – учитель даже не вздрогнул. – Помрешь неучем. - Тогда... – здесь Махиро переклинило: помрачнев, он прищурился на манер гангстера и проговорил устрашающе спокойно: – Тогда я убью его. Пришел черед сходить с ума сдержанному сэмпаю. - Пошел вон! – рявкнул Хизуми, показывая ученику на дверь. – Вон, бестолочь!! – и если б Махиро не испугался да не нырнул к выходу, наверняка бы опрокинул тяжелый стол. – Чтоб тебя эльфы взяли... – прорычал куратор. – Не дождешься моего голоса, дрянь. Дверь захлопнулась. Вовремя: секундой позже в нее с треском врезался пылающий шар, разбившись на тысячи шипящих осколков. Тяжело дыша, измученный преподаватель повалился в кресло, закрыв лицо ладонями, а случайный свидетель, все это время флегматично разбиравший протоколы тестирования, оставил свое занятие и, подойдя, осторожно положил руку на плечо Хизуми. - Успокойся, – проронил он. – Потерпи: послезавтра все кончится. - Послезавтра... – проскулил хищник. – Я сдохну раньше: этот идиот меня в могилу сведет, – устало потер гудящие виски. - Не сведет. Сколько их таких было, и ничего, выпустили. Ты сам недавно мне нервы трепал, а теперь посмотри: уважаемый охотник, – улыбнулся пожилой демон, укоризненно посмотрев на молодого коллегу, кажется, только вчера выпорхнувшего из-под его заботливого крыла: стремительно летит время. - Я не трепал, сэнсэй, – Хизуми покраснел, поспешно высушив мокрые глаза, – а ежели трепал, не устану просить прощения, – тяжко выдохнул, уставившись в пол, заметил упавшим голосом: – Из меня никчемный учитель: всего-то третий мой протеже ведет себя хуже отпетого негодяя. Махиро такой бестолковый: то одно с ним, то другое, то пятое, то десятое. Замутил вот тоже бучу накануне испытания – называется, нашел время... А ведь талантливый, мерзавец. Я не могу позволить, чтобы ему сломали судьбу. Хизуми замолчал: он редко говорил много, потому теперь это откровение прозвучало в тишине кабинета как-то особенно горько, но, к счастью, сэмпай хорошо знал, что нужно сказать. - Не позволяй, будь мудрым, поддержи его в трудный час. - Он не захочет. - Такой же упрямый, как ты. Хизуми не нашел, что ответить.***
Из кабинета Махиро вышел замученный да поверженный: как он и думал, беседа с куратором ничего не дала, кроме как еще сильнее испортила их и без того непростые отношения. Хизуми-сан понимал наглого ученика с полуслова, Махиро искренне уважал сэмпая, видя в нем пример для подражания, – однако все это совершенно не мешало им время от времени спорить буквально до хрипоты. После оба чувствовали себя изможденными, ученик двадцать раз обещался, что больше не будет лезть на рожон, – все без толку. А окружающие, не знавшие, как плохо им после очередного конфликта, смеялись, будто они с Хизуми созданы друг для друга. Правда, сейчас Махиро было не до выяснения отношений: уже через день на арене решалась его судьба. И от осознания того, какие шансы уплыли от него по его же собственной глупости, демону рыдать хотелось! Подумать только: находясь в шаге от красивого триумфа, оступился, грохнулся, и ныне, милостью собственного идиотизма, вынужден сражаться с ненавистным Казуки... позор, сущий позор. Все закончилось плохо: новость о дерзкой выходке подопечного Хизуми мгновенно облетела окрестности. Получивший причитающееся наказание Махиро был немедленно вызван в деканат и великодушно поставлен перед фактом: никакой замены он не получит. Наоборот, ему придется отмотать три штрафные минуты в самом начале поединка, что поставит победу под сомнение: Казуки не преминет воспользоваться моментом, он сильный соперник, а в огненных схватках, не в пример тем же водным или земным, счет идет на секунды! Конечно, подобный итог окончательно раздосадовал Махиро. «Лучше б вообще не допустили, – повторял он, бессильно рыдая ночью в подушку. – А так... стыдобище». Жалость к самому себе сводила с ума, но выхода он уже не видел, даже дальнейшие скандалы в кабинетах он учинял, не питая надежд. Легче от криков не становилось: сам-то Махиро понимал, что вместо осуществления мечты заработал проблемы, из которых теперь хрен выберешься. И Джунджи не выручит... Мысль о Джунджи неприятно резанула парня, слетевшие с пальцев огоньки с шипеньем погасли в холодном воздухе. За случившийся недосмотр охраннику ведь тоже влетело. В штабе Джунджи получил выговор, а в деканате ему любезно отказали в прошении за Махиро, поскольку, как гласила официальная формулировка, водный демон «за последние шесть месяцев привлекался к дисциплинарному взысканию». Славный план позорно сорвался. О том, правда, Махиро узнал не от товарища, а от Хизуми, который, прослышав про столь возмутительный поступок подопечного, сперва едва не лишился чувств, а затем, вызвав негодника, как следует взгрел, выдав с горя все подробности, местами нецензурные. Здесь следует отметить: чтобы довести до подобного состояния малоразговорчивого скромного Хизуми, надо было быть истинным гением – комолый демон вполне мог собой гордиться, если бы искренне не сочувствовал сэмпаю, зная, как тяжело тот, неисправимый перфекционист, переживает каждую неудачу ученика. «Прибавляю ему седых волос», – сокрушался малыш, но перевоспитать себя был не в силах. С Джунджи же Махиро не виделся с памятной ночи, поскольку не представлял, как будет смотреть в глаза тому, кого подло подставил. «Джун не сделал мне ничего скверного, а я предал его», – корил себя ненареченный, прекрасно зная, что сам виноват во всех своих бедах. Во всех. Сам. И отвечать, как ни прискорбно, придется уже послезавтра.***
День экзамена выдался хмурым, мрачным, будто нарочно избранным для ответственных событий: как известно, яркие вещи смотрятся на невзрачном фоне. Глядя на до отказа набитые трибуны из рекреации, где отдыхали те, кто еще не испытал себя на арене, Махиро с тоской спрашивал, какого эльфа он вообще вылуплялся из своего маленького, кругленького, пятнистого теплого яйца?.. Желтоватую поверхность огромного эллипса уже вычистили и разровняли: вчерашние поединки земных стражей немало потрепали ее, вырвав комья, разбросав каменные глыбы. Четверть потока, отстрелявшись, сегодня с легким сердцем приперлась в качестве зрителей: по слухам, не сдали только откровенные слабаки. Завтра арена ждала пришествия ловцов ветра, дольше всех мучиться пришлось водных, впрочем, те несильно переживали: большинство мастеров рек философски относилось ко всякого рода испытаниям. Сегодня же здесь было по-настоящему жарко: перед глазами собравшихся из пепла и языков пламени рождались новые огненные хищники. Выпускной экзамен считался первой важной вехой на жизненном пути любого представителя славного племени рогатых: долгие годы изучения магии, жестоких тренировок и упражнений завершались возможностью доказать другим и себе свою состоятельность. Каждый студент проводил бой с коллегой, обязательно принадлежащим той же стихии, ибо, согласно обычаю, лишь так можно понять, чего ты на деле стоишь: огонь испарит воду, разгорится от ветра, выжжет землю – но сумеет ли противостоять другому огню?.. Соперники подбирались комиссией вне зависимости от пола, однако с учетом достижений (как ни забавно, большинство женщин мечтали сразиться с мужчинами: будучи физически слабее, в жестокости демонессы не ведали меры). По сути это была лотерея, в которой победитель получал право принять таинство Наречения, обрести второе имя, полноправно вступить во взрослую жизнь, проигравший же отправлялся на повторную подготовку. Случались и ничьи – если комиссия посчитает соперников равными и остановит бой. Тогда оба партнера признавались сдавшими, но подобная ситуация не воспринималась всеми обучающимися одинаково: к примеру, вздорные огнепоклонники называли ничейный результат сущим позором, крича, мол, лучше проиграть, нежели признать себя равным кому-то, – водные же, наоборот, частенько пользовались выпавшим шансом. Нередко, желая сдать экзамен без лишних усилий, молодые демоны договаривались о пате, однако комиссия зорко следила за ходом поединка, на корню пресекая игру в поддавки. Замечание хотя бы одного члена комиссии неминуемо влекло за собой пересдачу, причем для обоих соперников и не раньше чем через год – суровая кара... тем не менее, желающие рискнуть все равно находились. Бешеные детеныши пламени и честные земные стражи редко шли столь скользким путем, но от природы ленивые мастера вод не стеснялись учинять альянсы, как, кстати, и бездельники ветреные, правда, последние, в отличие от мутных коллег, на арене пытались провести не только комиссию, но и друг друга. Удавалось редко. Почти никогда. Со стороны смотрелось уморительно – может, именно поэтому ловцы собирали самые многочисленные толпы зевак. Махиро был огненным до мозга костей и ненавидел ложь с лицемерием. Сейчас он молил Стихию помочь ему если не победить, то хотя бы потерпеть достойное поражение... лишь бы не завершить встречу патом. Девять из десяти огнепоклонников, закончивших экзамен в ничью, яро ненавидели бывших соперников за то, что те привели их к «неправильной», на их взгляд, победе, а Махиро уже ненавидел Казу... и знал, что вряд ли сумеет сдержать гнев, что будет драться по-настоящему. «Не ровен час, убью его», – думал Махиро, меланхолично ковыряя копытом низкое заграждение, возле которого выбрал себе удобный наблюдательный пост и теперь сидел, привалившись спиной к стене. Огненные часто грызлись, как проклятые, после спарринга их нередко приходилось откачивать дежурным лекарям, комиссия присуждала ничью, дабы партнеры попросту не убились. «Наверное, так и станется», – вздохнул парень, устало прикрывая глаза. - Махиро, вот где тебя люди носят! – знакомый голос вырвал его из невеселых раздумий. В рекреации нарисовалась сбитая фигура широко улыбающегося Мао с заброшенным на плечо скрученным кнутом: извечным оружием ветренных. – Я-то брожу, выискиваю... Здоров, дружище! – хищник по-свойски хлопнул приятеля по плечу и прищурился: – Ты, погляжу, позицию занял? - Угу, – буркнул огнепоклонник, – как раз видно высокую комиссию. - Что высокую, то эт точно: ишь куда забралась, – беззаботно рассмеялся Мао, многозначительно кивнув в сторону ложи, размещенной на приличном расстоянии от земли. – Ну, – выдохнув, ловец посмотрел на товарища с должной торжественностью, – удачи тебе. - Спасибо, – Махиро поклонился. – А вы завтра сдаете? - Завтра, – ветреный демон тряхнул головой, избавляясь от упавших навязчивых прядок, так и норовящих залезть в глаза. – Но я не парюсь: что мне стоит надрать задницу какому-то неудачнику? В два счета уложу его на лопатки. Вокруг гордеца тут же завьюжил прилетевший из ниоткуда ветер, закапываясь в волосы, теребя края темной ткани, мягко обнимая хозяина, укутал прохладным дыханием обнаженную кожу на шее и плечах: ворот кимоно Мао был нарочито широким, оголяющим ключицы. - Не сглазь, – хмыкнул Махиро, – вдруг не выиграешь. - Выиграю. Вот увидишь: я устрою самый эффектный поединок на курсе! – объявил взъерошенный хищник таким тоном, будто уже преодолел все возможные испытания. Махиро всегда завидовал подобной самоуверенности. - Посмотрим, – скромно заметил он. - Тебе скоро на арену? – сменил тему Мао, провожая глазами только что отстрелявшегося Руки, который, чертыхаясь, вытирал лоб, покрытый испариной: несмотря на то, что Шадди была ослаблена мимикрией, ему едва удалось свести поединок в пат. «А если бы она сражалась в полную силу?.. – ужаснулся Махиро. – Руки-кун не слабак, любого раздавит да не шелохнется. Чертова ведьма». - Нет, две пары еще, – спохватившись, проронил огнепоклонник, недовольно отмахнувшись от наглых порывов, навязчиво пытавшихся достать его, бесцеремонно взъерошить прическу, залезть под одежду. Последний факт особенно нервировал огненного: нарушать интимную зону без разрешения он не позволял никому, даже старинному другу. – Мао, хорош меня лапать! - Что? – наигранно удивился тот. – Я ничего не делаю! Я вон как далеко! - Дистанционно лапаешь, – помрачнел Махиро. – Достал. - Ладно-ладно, недотрога, – ловец нехотя приказал ветру исчезнуть и, махнув на прощанье лапой, зашагал к выходу. – Болею за тебя! Огнепоклонник устало посмотрел вслед товарищу, искренне завидуя столь легкому отношению к разворачивающейся драме. «Мао проще: он ветреный, ему на всех наплевать», – грустно подумал он. Оставшись в одиночестве, Махиро вернулся к наблюдению со своего импровизированного поста. Комиссия. Пожалуй, лучший объект. Отдельно от простых зевак, в богато убранных креслах за широким столом, заваленным бумагами со списками, сведеньями и таблицами, гордо восседали тринадцать достойных демонов, коим в этом году выпала честь оценивать навыки молодого поколения. По три представителя каждой стихии, дабы голосование было как можно более непредвзятым, и во главе – его величество председатель, должность выборная, переходящая, но неизменно почетная. «Его имя Тсукаса. Когда-то он руководил спецотрядом, охранявшим восточные рубежи, теперь делится знаниями с молодежью. Достопочтенный демон высшего ранга, страж горных ущелий, повелевающий разломами да землетрясеньями, суров, но справедлив. Попал я», – горько вздохнул Махиро, внимательно глядя на задумчивого представительного мужчину в дорогих одеждах, расшитых золотом, настолько тонким и невесомым, что диковинный узор в разном освещении смотрелся совершенно по-разному, поглощая падающие лучи, переливаясь, словно подсвечиваясь, придавая темной ткани чуть заметное матовое сияние. Каштановые волосы председателя, отросшие на затылке, были плотно скручены, в них вплетены тугие черные нити – эти прямые жгуты, словно многочисленные веревки, связанные попарно у основания, элегантно усыпали широкие плечи. Создать подобную прическу мог лишь заправский мастер, что выдавало в Тсукасе весьма неординарную личность. Резные украшения, сложные в своей простоте, удивительно точно гармонировали с одеждой и волевыми чертами лица владельца, создавая поистине завораживающий образ, внушающий должное уважение и, безусловно, страх – в лучших традициях мира Тьмы. Махиро знал, что Тсукаса находился в давних приятельских отношениях с Хизуми (будучи единственным, кто имел право называть того Хиз или даже Хизу): кажется, они вместе учились, а может, познакомились позже то ли на работе, то ли на охоте. Махиро точно не помнил. Но прекрасно понимал, что куратор мог бы по старой дружбе попросить председателя не слишком придираться к ученику, пускай и столь невоспитанному, регулярно заслуживавшему за свои таланты хороших розог... раньше мог, до недоразумения с вылазкой. Теперь не то чтобы к Тсукасе подмазываться – обиженный Хизуми сам не проголосует за подопечного! Эх, ну в кого Махиро такой придурок!.. Сейчас Хизуми-сан, комфортно расположившись по левую руку председателя, увлеченно что-то пояснял, деловито тыкая в свои записи: наверняка по поводу поединка Шадди и Руки. В этом году куратор Махиро впервые попал в комиссию и старался всеми силами доказать свою компетентность, а сегодня эта задача вообще стала первостепенной: на арену выходили демоны его родной стихии, те, кого он непосредственно обучал. Судя по вниманию, с которым его слушал председатель, Хизуми справлялся весьма успешно. Остальных судей Махиро знать не знал, что делало его шансы на победу еще более смутными. За спиной комиссии безмолвной стеной высились хмурые фигуры охранников, в одной из них, облаченной в дикое подобие клетчатого кимоно черно-белого цвета, огнепоклонник узнал Аоя – старшего брата несносного Казуки, которого Казу просто обожал, с малых лет носясь за ним по пятам и во всем ему подражая. Тот, как ни странно, терпел младшего, спокойно перенося многочисленные капризы родича, вероятно, ввиду невозмутимого нрава. Аой, счастливый обладатель первого ранга, следуя стародавней традиции, в обществе появлялся исключительно при полном параде: разодетый в странные наряды, ярко накрашенный, с несуразной прической, в которой хаотично торчали светлые перья, контрастно выделяющиеся на иссиня-черном фоне его длинных волос. А недалеко от Аоя, также на правах охранника, прямиком за спиной господина председателя располагался... Джунджи. Сердце Махиро ухнуло, балансируя на краю прожорливой бездны. «Что он тут делает, эльфы полосатые?!» – молнией пронеслась в сознании логичная мысль. Водный демон. Что здесь забыл водный демон?!.. Сегодня на арене было жарко не только в переносном, но и в прямом смысле: из-за постоянных огненных вихрей, вспышек и всполохов, учиняемых соревнующимися студентами, воздух раскалился добела, а потому нормально переносить столь горячую атмосферу могли лишь соратники пламени. Остальные хищники то и дело обмахивались веерами или, по возможности, призывали на помощь верные ветерки. Водных в зале не наблюдалось: только трое в комиссии да у выходов, зевая, дежурили несколько на случай внепланового пожара. Последние бурчали, мол, какого лешего их сюда послали: воздух был пересушенным, от чего у привыкших к высокой влажности демонов болели глаза. Всем известно: хищники противоположных стихий совершенно безболезненно переносят друг друга, но стоит кому-то попасть в место скопления враждебной магии – и ему неминуемо поплохеет: собственная магия войдет в диссонанс с окружающей. Огненным холодно и сыро средь водных, водным душно меж огненных, воздушные задыхаются возле земных, а земные на сходках ветреных вечно простывают. Конечно, благодаря своим возможностям, водный демон может присутствовать на экзамене огненных, а земной – посетить ветреное шоу, активировав самозащиту, но игра обычно не стоит свеч: на это тратится чересчур много энергии. Одно дело, если ты выбран в комиссию: тут уж будь добр, заседай, – но мучиться по доброй воле вряд ли кто-нибудь согласится. Особенно тяжко приходилось безранговым: еще не обладая должным уровнем сил, чтобы закрыться от чужой стихии, они страдали по-настоящему. А Джунджи, насколько было известно Махиро, рангом не обладал, значит... Значит, он здесь не по собственному желанию. Неприятная догадка покоробила огнепоклонника, заставив густо покраснеть: только сейчас до него, кажется, дошел смысл приснопамятных слов товарища: «Председатель придумает какое-нибудь оригинальное наказание». «Неужели его обязали присутствовать тут? – опешил Махиро. – Неужели...»***
- Как ты, Джунджи-кун? – наклонившись, Аой незаметно коснулся плеча стоявшего недалече охранника и призвал слабый ветерок, так, чтобы потоки воздуха не достигали крыльев председателя. В волосах повелителя теней дрогнула седая тонкая прядка. - Если честно, хреново, – негромко проронил Джунджи, прикрыв покрасневшие глаза: в них будто песку насыпали. – Чувствую, хрупкая нейтрализация на исходе, а еще целая куча желающих посражаться. Мне конец. - Сочувствую. Хочешь, попрошу за тебя? - Не надо, Аой-сан, – мастер сделал отрицательный жест, – я заслужил. - Это опасно, – покачал головой внимательный теневик, но тот, чьи способности всегда восхищали его, был непреклонен. - Справлюсь. Когда буду падать, обращусь, – заверил водный хищник, слабо улыбнувшись, и Аою оставалось лишь плечами пожать: спорить было попросту бесполезно. Сам же Джун, старательно имитируя стоическое спокойствие, сейчас больше всего на свете мечтал, чтобы время, тащившееся улиткой, вдруг, поджарившись в сим адском месте, вприпрыжку понеслось прочь, знаменуя скорое окончание незавидной участи бедолаги. Нет, хорошо зная строгий нрав председателя, Джунджи, не первый год работая под его началом, безусловно, не сомневался, что за упущенного мелкого нарушителя ему в обязательном порядке присудят какую-нибудь незабываемую награду, однако нынче уважаемый Тсукаса-сан, кажется, превзошел самого себя: назначить водного личным телохранителем на экзамене огненных было верхом жестокости. Насквозь мокрый, замученный и несчастный, Джунджи, изнывая в нещадном пекле, едва держался, чтобы не упасть в обморок и не зашибить тем самым кого-нибудь из разместившихся ниже членов высокой комиссии. - Еще немного – и я вызову тайфун, – пробормотал парень, закатывая глаза и не замечая, что крамольная мысль получила несанкционированную огласку. - Сейчас я кому-то вызову, – обернувшись, хмурый начальник смерил подчиненного уничижительным взглядом. - Душно, командир, – ляпнул Джунджи, искренне не желая, чтобы его неверно поняли: огрести от строгого председателя еще и за покушение на здоровье собравшихся ему отнюдь не хотелось. - Значит, хорошо ребята работают, – Тсукаса злобно ухмыльнулся, получая истинное наслаждение от лицезрения чужих страданий. – Основательно подготовились, чертенята, по полной выкладываются. - Задрали, погорельцы... – буркнул несчастный телохранитель. Очень зря: председатель умел ставить недовольных на место. - Но-но, цыц! – презрительно бросил начальник. – Давно, что ли, сам на арене стоял? – и грозно распорядился: – Постой теперь тут, подумай о своем поведении, горе-дозорный. К счастью для Джунджи, публичный выговор не продлился долго: уловив последнюю фразу, умница Хизуми резко отодвинул бумаги, в которых прежде с интересом копался, да недовольно пихнул соседа под локоть. - Хватит. Кончай мучить парня. И не бухти под руку: из-за тебя никак не пойму, где эта хрень начинается, – раздраженно ткнул на таблицы, в которые следовало выставлять баллы, отдельно оценивая каждую из сторон мастерства сдающих. Кажется, подобной тирады господин председатель не ожидал. - Извини, – пробормотал он, смешно сморгнув, а Джунджи мысленно поблагодарил за оперативную помощь славного сэмпая Махиро. Махиро... Воспоминание о комолом внепланово сжало сердце: после вылазки безрогий избегал встреч с мастером дождей, словно опасаясь чего-то. А тем временем Джун считал виноватым себя: что позволил провести, допустил нарушение границы, не отстоял право Махиро сменить соперника. И, как вишенка на торте, всплывал в памяти поцелуй – совершенно идиотская идея обмануть опытную охрану. Джунджи в очередной раз убеждался: как только он поступает наобум, все катится в пропасть. «Наверно, Махиро-кун сердится на меня, – вздыхал водный хищник, взирая на арену, методично приводимую в порядок после прошлого боя доблестными уборщиками. – Я дал ему надежду и не сдержал слова. Мое наказание вполне справедливо, спасибо, Тсукаса-сан». А покуда он предавался невеселым раздумьям, между членами комиссии разворачивалась вполне дружеская беседа, малоподходящая серьезному мероприятию. - Ты нервный какой-то, – заметил страж ущелий после очередного нелестного отзыва Хизуми о приемах, используемых учениками, и незаметно от посторонних несильно нажал копытом на копытце коллеги, заставив того вздрогнуть, ощутив, как по телу пробегает толпа до ужаса приятных мурашек. – Что стряслось? - Ничего, – огненный повел затекшими крыльями. – Я просто устал и хочу домой. - Уже недолго осталось, Хиз, потерпи. - Попробую... – зевнул тот, сладко потянувшись. Выцепив из головы заманчивую идею, лукаво взглянул на товарища. – Махнем сегодня со мной: выпьем, вспомним молодость, сделаешь мне массаж перед сном, – изрек без вопросительной интонации, выражая указание, а не просьбу. - Размечтался. Но так уж и быть, сделаю, – мирно рассмеялся Тсукаса, почесав коллеге основание рогового выступа, от чего приятель мгновенно разомлел, чуть ли не мурча. Хизуми склонил голову, миролюбиво потерся о ласковую руку, и его рваные пряди, черно-каштановые, прямые, отросшие, невесомо пощекотали сильные пальцы председателя. Наблюдавший сию идиллию Джунджи решился воспользоваться заминкой, создав рядом с собой крошечную тучку, мгновенно увлажнившую воздух. Вдохнув поглубже, мастер дождя подумал, что, кажется, сроду не чувствовал себя лучше... но своевольство не осталось незамеченным. Хизуми чихнул. Тсукаса вопросительно на него воззрился. - Повлажнело, – выдал сверхчувствительный хозяин пламени. – Дождь собирается. - Джунджи! – рявкнул начальник. – Еще раз увижу... - И что? – поддразнил Хиз. – Хорош играть разъяренного шефа, Тсукаса-сан, тебе не идет. К тому же, – он хитро прищурился, – ошибки ученика – ошибки учителя. - Я ему не учитель. - Начальник. И бывший наставник, что по сути есть то же самое. - Ладно, – сдался Тсукаса. – Ответь лучше, мудрец новоявленный, как ты собираешься послезавтра водных судить, если на каждую перемену влажности реагируешь? - Кое-как, – отмахнулся Хиз, собираясь, похоже, выдать еще парочку интересных суждений, но ясный голос глашатая над притихшей ареной торжественно объявил: - Казуки и Махиро. - Твое, – констатировал председатель, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как умолкший Хизуми стремительно бледнеет да, роняя голову на руки, тихо всхлипывает: - Мое позорище. - Ошибки ученика – ошибки учителя, Хиз, – Тсукаса издевательски подтолкнул коллегу. - Ошибки? Скорее выходки. Он во всех рейтингах занимает первые строчки, жаль, правда, что не только в учебе, но и в нарушениях... Самый пакостный... – хозяин огня закусил губу, пригладил воротник черно-алого парадного кимоно. – Но и самый одаренный, зараза. - Всегда так, – в голосе председателя скользнул тонкий намек, обращенный, правда, не к собеседнику, а к молчаливому свидетелю за плечом: Тсукаса точно знал, что за ними наблюдают. Вспыхнув, охранник отвернулся, невольно уставившись на арену, сияющую внизу пугающе огромным пятном.***
Собственное имя, произнесенное над трибунами, почему-то показалось Махиро чужим, но он сразу взял себя в руки: отступать было поздно. «Пора, – стиснув зубы, демон решительно зашагал к выходу, зорко замечая знакомую фигуру Казуки у противоположенных врат. – Я исполню обещанное. Я буду сражаться в полную силу». Свет резанул по глазам, зал приветственно зашумел, Махиро вежливо поклонился, помахал всем... стараясь не сталкиваться глазами с Джунджи. «Прощай, Казу».Я буду краток: просто умри, Вернись во мрак, тебя породивший. Да, я сильнее – что говорить? Меня сжигает от «ненавижу»...
Громовой удар старого гонга ознаменовал начало нового поединка. Дерзкий братец Аоя, лениво покачиваясь на начищенных до блеска копытцах (готовился, жук, к важному дню), наскоро проговорил пару простых заклинаний, чтобы рассыпать в воздухе первый ворох колючих искр. Словно играючи, словно не собираясь никому причинять вреда... Резкий выпад – и огненный вихрь мгновенно разогрел воздух, с размаху врезавшись в неподвижного соперника. К счастью, Махиро успел зажмуриться: едкий пепел не лишил его зрения, а Казу, в спешке мастеря еще несколько пылающих шаров, швырнул их в партнера один за другим, заставляя Махиро внутренне сжаться, осыпав оппонента отборными ругательствами. Он не мог отвечать: три штрафные минуты его запястья крепко стискивали холодные петли заговоренных браслетов – редкое явление на экзамене. Однако необходимое в крайнем случае, коим справедливо можно было назвать безобразие, учиненное комолым демоном накануне. Три минуты... Сейчас он впервые почувствовал, как мучительно долго может, оказывается, тащиться время! Выдержать. Только бы выдержать натиск, не упасть, не сдаться, не поддаться панике. Зажмурившись, дабы не видеть довольную рожу Зуки, стараясь дышать поверхностно, чтоб не опалить глотку, Махиро возносил молитвы Стихии, прося сжалиться над ним. Только бы не грохнуться, только... Хрустнув, стальные кандалы рухнули, глухо ударившись о сухой песок. Вскинув голову, освобожденный хищник, ликуя, воззрился на соперника. Есть. Он сделал это. «Все, щенок, – на морде Махиро расползлась страшная кривая ухмылка. – Игра окончена». Бросившись вперед, он запулил в Казуки файербол, а затем, не давая опомниться, разбросал по арене яркие разящие сполохи. Пальцы машинально потянулись к поясу, но, не нащупав рукоять, сомкнулись на пустоте. Махиро выругался: забыл, что на экзамен запрещалось проносить оружие – разрешалось пользоваться исключительно магическими способностями. А молодого хищника, как назло, так завораживал замысловатый танец искр на раскаленной стали... Гребаные правила. Однако задумываться на поле боя не стоило: Казуки не уступал Махиро ни в силе, ни в ловкости, ни в бесстрашии, подловив того на заминке, младший брат повелителя теней, сделав грамотный выпад, успел прочертить на лице визави красную полосу. Обожженную кожу мгновенно пронзила боль, Махиро, ругнувшись, схватился за пострадавшую щеку, ощутив под пальцами пекущую ссадину. - Дерьмо, – выплюнул демон. Отнял ладонь: к счастью, она была чистой, лишь слегка запачкана выступившей кровью, значит, рана оказалась поверхностной. – Это все, на что ты способен? – презрительно хмыкнул парень. – Как-то хило. И с разворота швырнул в соперника столб жаркого пламени... Эпизод с Махиро, что проворонил предыдущий удар, прошел для Джунджи, точно в замедленной съемке: вот друг теряет контроль, вот Казу отталкивается от земли, выбивая копытами мелкий песок, прыгает, раскрыв шерстяные крылья, совершенно не замечая, как тлеющее пламя в ладони, оставляя шлейф, опаляет их, ударяясь в нос резким запахом жженой плоти. Нарочно проносясь мимо, братец Аоя успевает проехаться по щеке соперника, выжигая алую метку, а затем, совершив кульбит, мастерски сгруппироваться. Обалдевший Махиро рефлекторно хватается за лицо... - Его ранили, – проронил Джунджи упавшим голосом. - Не страшно, – отмахнулся председатель, – это у водных поединок длится до первой крови – у пламенных с нее все только начинается. И правда: полученная ссадина лишь рассердила и без того озлобленного демона, заставив нападать чаще, грубее, яростней. Начав сраженье как рядовой тренировочный спарринг, совсем скоро они перешли к куда более активным действиям, забыв о жалости, отодвинув сомнения. Одинаково опытные, опасные, хитрые противники ни на миг не давали передышки друг другу, взрывали воздух открытым пламенем, уворачивались от чужой магии, и та с жутким шипением ссыпалась вниз, обращаясь в прах после столкновения с силовым полем, охранявшим зрителей. Спустя минут пять демоны, чумазые, загнанные, в порванной грязной одежде, изрезанные и опаленные полы которой поразительно напоминали лохмотья, задыхались, словно после бешеной гонки. Жуткое зрелище. - Чего смотришь, падла? – Махиро отер окровавленную шею. – Будь мужиком да дерись серьезно, а то прям как баба. - Сам ты баба, – огрызнулся Казу, которому, похоже, выбили зуб: сплюнув сгусток крови, парень нащупал языком в десне пустое место. – Пасть захлопни, чмо безрогое. - Рога не трожь! – эту фразу оппонент прорычал, подкрепляя слова прямой атакой, и звери Преисподней, яростно сцепившись, покатились по арене, поднимая клубы оранжево-едкой пыли. Комиссия с профессиональным интересом следила за битвой: грызущиеся молодые хищники ей сегодня были явно в новинку – другие студенты обходились базовыми магическими приемами, изредка разбавленными выпадами вроде незамкнутого огненного кольца или двойной блокировки – не более. А вот Джунджи, мучимый духотой, не знал, куда глаза деть, потому как бойня, учиненная Махиро с партнером, плохо вписывалась в его представления о сути экзамена. Когда, рыча, матерясь, Махиро рывком сбросил с себя напрыгнувшего Казуки, перекатившись, вновь вскочил на ноги, чтобы бросить в противника огненный шар, вспахавший землю, но через секунду ответным ударом получить под дых, Джун не выдержал. - Разнимите их: они поубивают друг друга! - Рано, – Хизуми отрицательно мотнул головой, наскоро черканув в таблице. «Отлично», – разобрал Джунджи. – У меня все под контролем. А Махиро, кстати, практически ничего не чувствует: его болевой порог удивительно высокий. - Но ведь... – начал было охранник, однако председатель не дал ему завершить фразу: - Не трясись, это кажется, будто они свихнулись. Поверь, огнепоклонники поголовно слегка тронутые, особенно в гневе. В голосе Тсукасы чувствовалась уверенность, Джунджи немного утешился, правда, ненадолго, ибо в следующий миг одно из творений Казу – смертоносный рубящий луч – оказалось за спиной Махиро и, рухнув на комолого... в два счета перерубило тому хвост. Ровнехонько посредине. Зрители взвизгнули. Комиссия замерла, а пострадавший, флегматично пронаблюдав, как кусочек собственной плоти, увенчанный нежно любимым наконечником-пикой, в момент став чем-то лишним, посторонним, чужим, бесшумно упал в песок, медленно перевел непонимающий взгляд на вмиг растерявшегося, струхнувшего Зуки. - Чтоб тебя лешие... – проворчал Махиро, озвучивая витиеватое заклинание, которое доселе Казу слышать не приходилось. Откуда оно вообще? Явно не из лекционных конспектов, да и темное наречие звучало в нем как-то вычурно, извращенно... - Эльфийское... – прошептал Хизуми, смертельно побледнев. – Мое... Вокруг Махиро из ниоткуда возникли дрожащие огненные кольца, но не горячие – теплые; добравшись до окровавленного обрубка, они сбились, образуя броню, да, издав странный шелест, материализовали новый хвост, краше прошлого, длинней, гибче. Остолбеневший соперник не мог ступить и шагу. - Регенерация, – еле слышно прокомментировал куратор. – У него получилось. Джунджи, пораженный истинным чудом, свершившимся на его глазах, не знал, что и сказать: картины недавнего прошлого навязчиво закружили в памяти. «Спорим, если тебе оторвать хвост, у тебя тут же вырастет новый», – он ляпнул это в шутку, просто так, между прочим, он никогда не видел, чтобы огнепоклонники вживую восстанавливали себе утерянные конечности – слышал лишь, да едва ли верил, а тут... - Саламандра, блин... – на выдохе пробормотал мастер. - Молодчина какой, – одобрительно заметил Тсукаса. - Как знать, – Хизуми горько покачал головой. – Силы-то теперь на исходе. - Остановите, – распорядился Джунджи, позабыв про свою незавидную роль и окончательно наплевав на субординацию. Хватит, доигрались, продолжать значит погубить и Махиро, и Казу – он не мог допустить такого. Председатель посмотрел на него враждебно. - Еще чего. Только я вправе это решать. - Остановите, – ровно повторил мастер дождей, властно подняв вверх руку. – Или я призову ливни и все здесь залью. Теперь на охранника уставилась вся комиссия, но тот даже не шелохнулся. Тсукаса медленно поднялся на ноги, складки дорогого кимоно мгновенно разгладились, явив взору Джунджи величественный грозный облик признанного высшего демона. Пару тягучих маслянистых секунд рогатые въедливо, тяжело, внимательно изучали друг друга. В воздухе запахло грозой. - Знаешь, зачем я голосовал против на твоем экзамене, Джунджи-кун? – наконец, нарушил молчание старший хищник. – Для того же, для чего привел тебя сюда: чтобы подтолкнуть. - Что? – подавился водный. - Более безынициативного, равнодушного, ленивого демона я в жизни не видывал, – отчеканил Тсукаса, сложив на груди руки, от чего расписные рукава закатались, открывая глубокие нестираемые шрамы. Джунджи тут же узнал их: следы плети одного чернокнижника – смертного, пытавшегося обманом проникнуть в мир Тьмы. Пограничный отряд восточных земель должен был предотвратить преступление, но молодой неопытный Джун слишком поздно сообщил о нарушителе, в результате чего группа попала под удар и справилась с врагом лишь благодаря вмешательству командира. Тсукаса свернул шею ублюдку, однако потерял много крови... местные лекари с трудом откачали земного хищника. Та позорная страница биографии до сих пор раздражала Джунджи, однако сейчас в тоне экс-начальника, променявшего службу на университет, не таилось ни тени старой обиды. Усталость только. – Талантливый парень, а в голове – сущий бред. Брал бы пример с огненных, хоть бы с этого хулигана Махиро – вот где кладезь энергии, слегка дурноватой, правда, но не суть, – взяв деликатную паузу, страж ущелий вдруг улыбнулся: – Я рад, что ты наконец не отмалчиваешься. - Вы остановите их?.. – растерянно спросил Джун. - А ежели нет, вмешаешься? – холодно прищурился председатель. – Осуществишь угрозу, зная, что затем последует суровое наказание? Устроишь сезон проливных дождей? - Устрою, – младший демон опустил голову, но лгать начальнику ему совсем не хотелось: все равно тот видел его насквозь, считывая мысли, словно четкие знаки с транспаранта. - Кого-то он мне напоминает, – в их диалог вмешался Хизуми, развалившись в кресле и многозначительным взглядом сверля председателя. – Равнодушный пофигист... - Помолчи, Хиз, будь добр, – буркнул тот, вновь усаживаясь за стол да, из принципа, сделав куратору Махиро негромкое замечание: – Не качайся, пожалуйста: грохнешься, сраму наберемся. - Так мне призывать?.. – обиженно раздалось за их крылатыми спинами: Джунджи, толком не понимая, как ему теперь поступать, озадаченно смотрел на членов комиссии. - Обожди, мастер, – сообщил Хизуми, кивнув в сторону арены. – Моего подопечного поперло, не стоит портить ему испытание.***
Пока руководство обсуждало столь важные вопросы, сраженье меж непримиримыми конкурентами продолжалось. Вернув хвосту прежнюю длину, Махиро смерил противника взглядом, исполненным превосходства. - Все, ты меня разозлил, – мрачно объявил безрогий демон, призывая внутреннюю энергию, собираясь действительно драться не на жизнь – на смерть. Рванувшись с места, он опрометью бросился на Казуки, сбив того с ног, правда, поначалу ошарашенный соперник пришел в себя крайне быстро и вызов принял. Вновь над ареной взревело пламя, вновь бешеные языки огня раскалили воздух, ворохи искр закружились в безумной пляске. Взмывая ввысь, вчерашние студенты пытались поджечь крылья один другому, падая камнем наземь, схватить за хвост. Кровь мешалась с песком, в ушах стоял непрекращающийся гул пожара. Оголенные участки кожи обоих хищников, обожженные, красные, страшно ныли, заставляя зверей ночи выть и грызться с удвоенным энтузиазмом. Это не могло длиться вечно: любые силы однажды подходят к концу. И, чувствуя, что ноги уже плохо держат его, Махиро решился-таки на коронный номер, любовно припасенный для выпускного. Притворившись, будто слабеет, он подпустил не на шутку разъяренного Казу максимально близко, а затем, получив подножку, упал навзничь, позволив оппоненту схватить себя руками за горло. Жар резко ударил в голову, Махиро даже испугался: удастся ли?.. Издав радостный возглас, младший брат повелителя теней одним рывком вернул сопернику вертикальное положение, намереваясь покончить с врагом красиво – элегантно поставив пред собой на колени. Махиро вел себя, точно безвольная лялька. - Прости, милый, – улыбнулся Казу, соединяя пальцы напротив лба партнера, чтобы завершить поединок победным ритуалом: произнести особое заклинание да вонзить в поверженного контрольную порцию магии. После проигравший обыкновением падал к ногам победителя как подкошенный. Но сейчас что-то явно пошло не так: Махиро ухмыльнулся. Страшно и злобно, от уха до уха, напоминая ожившую шаманскую маску. - Эй, псих, – только и успел ляпнуть Казуки прежде чем ударная волна, неизвестно откуда налетевшая, отшвырнула его прочь, заставив совершить по пути пару кувырков. - Поиграли и хватит, – отряхнувшись, комолый демон не спеша поднялся, поправил одежду, нахмурился, заметив, что правый рукав выдран с мясом. И принялся проговаривать под нос нечто неразборчивое, методично разминая кисти. Зуки вскочил, бешено озираясь: из земли быстро потянулись алые всполохи, ровные, чуть подрагивающие, образовывавшие высокие плотные стены, скрывшие их с Махиро от зрителей. Пугающая догадка пронеслась в голове демона, по спине прокатился холод. - Ты что, убить меня вздумал? – осведомился он, не сдержав дрожь в голосе: лишь сейчас пьянящая жажда крови отступила, позволив Казуки взвесить все факты да ужаснуться. - Ты догадлив, – усмехнулся Махиро. – Как видишь, я выбрал для тебя прекрасную смерть, – недвусмысленно кивнул на возведенные пламенные преграды, пышущие невыносимым жаром. Казу поморщился: страх запертого пространства, охваченного пожаром, записанный на подкорке каждого огненного демона, стремительно пожирал сознание, но сдаваться квазипобедитель решительно не желал. - Это запрещенный прием! – возмутился парень, сверля Махиро испепеляющим взглядом желто-золотых глаз, в которых танцевали отблески пламени. Однако соперник ожидал этих слов. - А я не обещал драться честно, – спокойно признался он. Стихийная магия в его ладонях раскалилась добела, послушный огонь уплотнился, формируя нечто вроде энергетического сгустка, маленького, но безумно мощного, с запредельной температурой, о чем красноречиво свидетельствовали начавшие плавиться когти... Мелкий хищник не обращал внимания: все его чувства и мысли сейчас были прикованы к зарождающемуся вихрю, куда более страшному, нежели все созданное на арене, вдруг сжавшейся и ставшей крошечной, тесной. Слуга тьмы был готов жертвовать собой ради победы, пусть даже враг затащит его с собой в могилу... плевать: Махиро всегда слыл безумцем. - Что они творят?! – проорал Джунджи, когда огненные стены полностью закрыли обзор. Зажмурился: в глаза полетела едкая сажа. - Это не по правилам, – поддержал председатель. – Остановить бой! – громко объявил он и тут же распорядился: – Водным: призвать Стихию! Охранники, сонно дежурившие у выходов, и трое судей встрепенулись, огненные члены комиссии, вскочив, приказали внеплановому пожару стихнуть. Это им удалось: оказав недолгое сопротивление, жаркая ширма сложилась, и все увидели: Махиро создает смерч... - О нет, – Хизуми схватился за голову. – Камикадзе... - Спокойно! – Тсукаса резко схватил коллегу за плечо, но тот вывернулся. - НЕТ, – прорычал куратор. - Йошида! – крикнул Тсукаса, Хизуми согнулся от тупой боли, пронзившей тело как только озвучили его имя, однако не сдался: огненные, как известно, всегда идут до конца. И, пугающе ухмыльнувшись, ринулся вниз... Джунджи померещилось, будто дальше все происходило за считанные секунды. «Прощай», – негромко сказал Махиро. «ПРЕКРАТИ», – мысленно приказал Джун, и лапа комолого дрогнула: приказ достиг сознанья огнепоклонника, правда, ревущий вихрь уже сорвался, устремившись вперед. В последний момент Казуки успел поставить блок, отразив удар; врезавшись в защитный барьер, пламя разлетелось в стороны, сбив с ног Казу, сделав из защитного ограждения решето, ранило сидящих в первых рядах и рикошетом понеслось в своего создателя... Хизуми, заслонив ученика, властно выставил левую руку, забирая чужой огонь на себя. Глаза Махиро расширились. Ничего не понимая, напуганный демон застыл, не в силах сделать и шага, ошарашено наблюдая, как учитель медленно-медленно поворачивается к нему, как горит, осыпаясь шипящими искрами, пойманный смерч. Очи куратора потемнели, приобретя неестественный оттенок красного дерева, на шее вспухла и задрожала жилка: напряжение росло, держать рвущуюся стихию становилось все трудней. Наконец, грязно выругавшись, огненный демон третьего ранга со всей силы отшвырнул пламя, с ревом поглотившееся защитным полем, а сам, еле живой, на негнущихся ногах приблизился к подопечному. Махиро никогда прежде не видел своего учителя таким бледным: словно чужой огонь выжег Хизуми изнутри, точно от него осталась лишь пустая обгоревшая оболочка. Дорогое кимоно было безжалостно изодрано, в прорехах виднелась мгновенно выступившая алая кровь, будто бы кожа там лишилась верхнего слоя и теперь покрылась миллиардами карминовых капель, левая рука хищника болталась, как плеть, вдоль тела. «Ему нельзя... – со страхом подумал Махиро, вспомнив о крайне низком болевом пороге Хизуми, врожденной особенности, над которой сэнсэй нередко смеялся, справедливо называя себя «живым барометром». – Природная сверхчувствительность, шок чуть что...» - Зачем? – выдохнул ученик. – Сэмпай, здесь смерть... - Дурак, – на пересохших губах расцвела старая добрая усмешка: Хиз часто улыбался так, когда Махиро смораживал очередную глупость, коих в голове младшего демона роилось бессчетное множество. – Я не отдам ей тебя. И рухнул прямо на подопечного, обнимая, словно ревниво не желал, чтобы кто-то отнял у него его маленького, его дурного, его самого лучшего, самого талантливого, самого замечательного студента. Опрокинувшись на спину, крепко треснувшись, нечаянно подмяв крыло, младший хищник видел, как в высоте остатки беснующегося пламени горели ярче земного солнца. Перед глазами поплыли темные пятна, круги, заслоняя происходящее, но демон все так же таращился туда, где умирало творение его рук. Что-то горячее вытекло из распахнутых очей, обожгло виски. «Как глупо», – мелькнула квелая мысль, правда, додумать ее как следует Махиро уже не смог: сознание милосердно оставило его, и пришла тьма. Арену заволокло дымом, Джун закашлялся, прикрывая ладонью рот, ничего не видя, не понимая, не чувствуя: кажется, аллергия на огненную стихию окончательно захватила власть над водным зверем. Грохнувшись на колени, демон почувствовал, как земля кружится, как остро впиваются в легкие тысячи, тысячи каленых игл... До слуха донеслось отчаянное «Зуки!!» – это Аой, кляня сородичей, неистово тряс безвольного брата. Председатель, наверное, тоже был где-то там, внизу, среди грязно-серых клубов... - Джунджи! – рявкнули прямо в ухо. С трудом разлепив веки, парень удивленно уставился на начальника, который, как выяснилось, все еще находился рядом и теперь смотрел на него с искренней мольбой в строгих умных глазах. – Зови свой дождь. «Он беспомощен, – осенило Джунджи, – страж ущелий здесь, среди пекла, не полезней детеныша. Ранги да опыт покатились ко всем чертям». Мастер собрал остатки сил, поднял вверх руку, призывая густые тучи, которые тут же, по велению своего хозяина, заволокли небо, грозно заклубились, насупились. Джун догадался: другие водные все как один оказались речными, их магия не действовала быстро, по пути сюда речки наверняка высыхали. Впрочем, его старания также не увенчались мгновенным успехом: первые капли испарились, не долетев до земли. «Жар слишком сильный», – горько сплюнул Джунджи, привлекая все резервы своих способностей. А председатель, оставив подчиненного воевать с чужой стихией, пылавшей кострами то тут, то там, внимательно огляделся: к счастью, паники не случилось, зрители покидали зал согласно инструкции, охрана работала. И только после этого, выполнив долг, спустился вниз – туда, где под слоем сажи без движения лежали трое искалеченных хищников. На них было больно смотреть: обожженные, грязные... лишь сейчас Тсукаса понял, что зря, ох зря не прервал дурацкий поединок гораздо раньше, поддавшись соблазну потешить себя столь редким спектаклем. Возле Казуки копались лекари, Аой спорил с ними, угрожая, что всех передушит, если брату не окажут необходимую помощь, кто-то из эскулапов, отмахнувшись от настойчивого теневика, побежал к валявшейся парочке, но Тсукаса оказался проворнее. - Хизу... – выдохнул председатель, одним движением оторвал тело Хизуми от подопечного, перевернув, подхватил под плечи. Сердце стража болезненно сжалось: мертвецки белое лицо огнепоклонника было залито запекшейся кровью, вытекшей из раны на лбу, аккурат возле заостренного рожка. Наедине старинный приятель нередко просил Тсукасу почесать ему рога: сей интимный ритуал расслаблял Хизуми, делал упрямца покладистей... Подобрав край рукава своего дорогущего расшитого кимоно, председатель бережно отер запачканную щеку товарища. Бесстрашный воин высшего ранга, мудрый, всезнающий сейчас чувствовал себя букашкой, не желая признавать, что упертый Хиз больше никогда не выведет его из себя, что милого, неправильного, порой рассеянного, как все интеллектуалы, Хизуми, верного друга и соратника, больше не будет рядом... На арену стеной рухнул тропический ливень. Чуть живой Джунджи бессильно уронил руки, с трудом доковылял до распластавшегося Махиро, упавшего навзничь и валявшегося с неловко подвернутом крылом, отчаянно напоминая выброшенную сломанную игрушку. Потоки чистой воды смыли с бедняги грязь да кровь с сажей, омыли лицо, на котором все еще горел алый след первой раны, полученной на экзамене. «Такой маленький... – почему-то подумалось мастеру. – Красивый, смешной. И рожки-крошки». Ливень прибил всю пыль, потушил костры. Помощь рек не понадобилась. Судорожно втянув воздух, Хизуми, разбуженный чуждой стихией, вздрогнул, осторожно приоткрыл веки. Перед ним в тумане вырисовался смутный, смазанный образ председателя. - Тсукаса, – хрипло проронил огнепоклонник. – Хочу домой. Откуда здесь дождь?.. Потянувшись, желая поймать проказливую каплю, он истратил последнюю искру тепла, жившую в его израненном сердце. - Хизу, – повторил Тсукаса, бережно прижимая к себе хрупкое тело. Горячая слеза, скатившись, исчезла в отросших темно-каштановых волосах огненного, но тот не почувствовал: ослабевшая рука безвольно упала на мокрый песок, глаза остановились. Все, наконец, закончилось.