Немые чувства

Наверное, даже к лучшему, что Анна, будучи без сознания, не видела, как дрались Андрей и Олег. В этот раз ни один из них не сказал ни слова. Тишину нарушали только звуки ударов и сосредоточенное дыхание. Андрея бесила сама принадлежность оппонента к расе оборотней, один из которых был виноват в случившемся. Олега злило то, что его дочь, несмотря на принадлежность к клану, ходит куда-то одна. Когда Дымов, наклонившись, врезался плечом в живот вампира и стиснул его талию, надеясь услышать, как лопается слишком сжатая печень брюнета, а Панков изо всех сил с нечеловеческой скоростью раз за разом опускал сцепленные в замок руки на трещащие ребра и лопатки вервольфа, девушка тихо застонала и шевельнулась в забытьи. Замерев и вцепившись друг в друга, парни даже дыхание затаили, чтобы не нарушить ее хрупкий покой. Отпустив друг друга, соперники повалились на спины, тяжело дыша. — Ублюдок, — кашлянул Олег, пихнув ногой голень вампира. — Несдержанная псина, — не остался в долгу Панков, ответив пинком в щиколотку. Тихо засмеявшись, блондин стер кровь с почти зажившей рассеченной брови. Оборотни любили борьбу, любили проверять свои силы с более мощными противниками. Да, Андрей вполне мог, не моргнув и глазом, стереть Олега с лица Земли. И они оба это знали. Знали так же хорошо, как и то, что он этого не сделает, потому что Аня потихоньку снова признает отца. Ну, и закон запрещает им убивать друг друга, разумеется. — Ты их обеих у меня отнял, — вздохнул оборотень, расслабив все тело и чувствуя, как срастаются сломанные ребра. — Ты знал? — уточнил Андрей, имея в виду их с Мариной взаимные чувства. — Да только слепой не увидел бы! — фыркнул Олег. — Но я хочу, чтобы ты сделал Аню счастливой. Раз уж я не смог. — Если я когда-нибудь и умру не своей смертью, виноват будет кто-нибудь из рода Дымовых, — негромко хмыкнул брюнет, садясь. Ухмыльнувшись, блондин тоже устроился сидя и протянул вампиру руку: — Ради Ани. — Ради Ани, — кивнул глава, отвечая на рукопожатие. Когда девушка очнулась, она не стала открывать глаза. Ее мелко затрясло от осознания, что оборотень может все еще быть рядом, что мучение еще не кончилось. Поэтому она, затаив дыхание, прислушалась. Но уловить смогла только тихое размеренное дыхание совсем рядом. И, едва Дымова осторожно выдохнула, навалилась боль. Ослепляющая, раздирающая плечо, пульсирующая в такт сердцебиению. Белые цветы под крепко зажмуренными веками сменились цветными пятнами, теплая кровь из прокушенной губы потекла по подбородку. Но девушка не издала ни звука, опасаясь привлечь внимание. Внимание окружающих всегда причиняло ей боль. Даже внимание Андрея. Горький жаркий стыд скрутил внутренности в комок под диафрагмой. Он ее так любит, а она даже принять эти чувства не может, как же быть? В любом случае, сначала надо выжить, верно? Нужно взять себя в руки и, несмотря на боль, попытаться убежать. Потому что разъяренный оборотень — не соседи по детдому, он убьет. А умирать Ане почему-то перехотелось, хотя еще полгода назад она бы и не колебалась. Осторожно приоткрыв один глаз, девушка его тут же снова закрыла. Очень не хотелось увидеть рядом с собой злобную тварь с оскаленными клыками. Глубоко вдохнув, она предприняла еще одну попытку. Над ней кровожадного монстра не наблюдалось, только потолок, расписанный прямоугольными участками света фонаря. Разумеется, как оказалась в помещении, Анна не помнила, но местонахождение внушало некоторое спокойствие. Повернув голову, чтобы осмотреться, она крепче, до скрипа, стиснула зубы. Это позже она узнает, что под зубами оборотня сломались ключица и лопатка, раздробился плечевой сустав и превратилась в фарш верхняя часть легкого. Но и в тот момент боль ее не удивила. Сквозь навернувшиеся слезы она увидела темное пятно рядом с локтем и неосознанно попыталась отползти, но от боли едва не потеряла сознание, по груди и спине потекли горячие ручейки из растревоженной раны. — Ну куда ты, куда, я же все зализал, — раздался ворчливый голос. Из кресла поднялся Олег, а темное пятно оказалось всего лишь волосами Андрея, придремавшего, сидя на полу у дивана. — Аня, солнышко, — хрипло шепнул он, попытавшись взять девушку за руку. Все еще панически боясь, Дымова дернулась в сторону спинки, начиная плакать от боли и страха, но не издавая ни звука. Нельзя привлекать к себе внимание. — Тише, детка, тише, все хорошо, — янтарные глаза склонившегося над ней отца напомнили ей нападение, и Аню заколотила крупная дрожь. — Не двигайся! — тихо приказал Панков, прекрасно все понявший. Он долго вытаскивал обращенную из этого зашуганного состояния. Она, скорее всего, будет молчать и бояться даже собственной тени. Уговаривать бесполезно. Все, что можно сделать — это начать заново. Приучать к себе, к миру, к тому, что не всегда все вокруг хотят причинить вред. Но, если он правильно понял ее поведение несколькими часами ранее, делать это уже не ему. Дымова послушно замерла, и оборотень немедленно взялся зализывать кровоточащие ранки от клыков. Его слюна не окажет такого мощного целебного воздействия, как если бы Аня была оборотнем или хотя бы человеком, но повысит свертываемость крови и позволит ей не умереть до приезда Антона. Этот сын главы Панкова выбрал себе стезю врача и почти постоянно находился в особняке, чтобы всегда быть готовым оказать помощь клану. Пока Олег занимался лечением, вампир отошел к окну, тяжело оперся на подоконник, ткнулся лбом в стекло. Он знал, чувствовал, что ему здесь больше нет места, но не хотел признавать. Значит, она так и не смогла полюбить, несмотря на то, что основа чувства была заложена приказом. "Ну а чего ты хотел, старый ты пень, — невесело улыбнулся парень, вздохнув, — ты же, чтоб тебя, тот еще субъект, кто тебя такого полюбит?" — Я закончил, — доложил Дымов. Аня застыла, чуть приподнявшись на локтях, ее нужно было опустить, а без отмены приказа это не представлялось возможным. — Я отменяю свой приказ не двигаться, — произнес глава, не поворачиваясь. Ему хотелось напиться, хотелось выть от жалости к самому себе, выгнать всех из особняка и разгромить пару комнат, выплеснуть это, возможно, даже скорчиться в углу и порыдать в плюшевого мишку, как маленькая девочка. "Как знал, что после тысячи в моей жизни будет твориться какая-то херня," — еще раз вздохнул брюнет. Время научило его — все проходит. Любая боль утихает, надо только подождать. Набраться сил, терпения, пережить. И все будет хорошо. Он будет вспоминать эти дни с легкой светлой грустью и благодарностью этому блондинистому солнышку, позволившему ему снова почувствовать себя молодым, пережить первые по-настоящему серьезные отношения с настоящими чувствами без корыстных целей. Когда-нибудь потом. Лет через пять. А сейчас ему хочется выйти из квартиры. Прямо через окно, и плевать на этаж, чем выше, тем лучше. — Ответь, ты любишь меня? — в приказной форме спросил он, резко оборачиваясь. — Андрей, что ты... — начал было Олег, но осекся. В принципе, Андрей мог бы извиниться за этот вопрос, если бы была необходимость. Но Анна медленно, с трудом покачала головой, и глава молча ушел. Забыв куртку, покинул квартиру, спустился на пару пролетов. Сполз по стене и уткнулся лбом в колени, слыша и отчаянно желая не слышать, как Дымова плачет. Торопливо поднимаясь по лестнице, Антон вздрогнул, когда наткнулся на скрючившегося дрожащего отца, покачивающегося вперед-назад. Таким он видел его в первый и последний раз после смерти Аркаши и Толи. — Андрей, она... — начал было доктор, боясь, что не успел и внутренне от этого холодея. — Жива, — буркнул Панков, поднимая голову и прижимая затылок к холодной стене. Антон поспешил наверх, чтобы не видеть выражения его лица.