Дело о винограднике

Прошло пять часов с момента, как дверь комнаты закрылась за Эрихом и больше не открывалась. За это время я успела обшарить спальню вдоль и поперек. Ничего необычного. Нет оружия, наркотиков, денег с завернутыми краями, как в кино о контрабандистах, и никакого намека на проституток. Только ключи от автомобиля, бесконечные чеки с магазинов, пара евро, презервативы и одеколон. В тумбе и на ней только это. В шкафу и подавно. Куча рубашек, футболок, пиджаков. Эрих большой модник, погляжу. Женской одежды тут совсем немного, да и вообще женского в спальне почти не было. В этой квартире Адель явно не жила. Это место принадлежало только ему. Я перевернула все с ног на голову, но не нашла ничего, что бы помогло мне выбраться. К слову о том, как отсюда выбраться. Телефона нет, окно закрыто, и я не смогу его открыть, а еще это третий этаж. Я не настолько сошла сума, чтобы прыгать с третьего этажа. Закрыв шкаф, я прошлась к столику, на котором валялись газеты и пара книг. Среди этого беспорядка лежал французско-немецкий разговорник, заботливо оставленный явно для меня. В надежде скоротать время, оставалось только присесть и полистать его. Дверь снова со скрипом отворилась, и в комнату вошел Эрих. Он закрыл дверь за собой, прошелся к шкафу и молча, не говоря ни слова, да и вообще не обращая на меня внимания, снял свою водолазку, обнажая тело. Открыв дверцу шкафа, он остановился и, не поворачиваясь, спросил: — Ты все проверила в этой комнате? — Осталась только ванна, — закрывая словарь, ответила я и подняла на мужчину взгляд. Теперь он стоял ко мне лицом, по-прежнему не надевая ничего поверх своего привлекательного торса. Я снова пожала плечами, не сводя взгляда с его лица, чтобы не выглядеть полной дурой. Какая девушка будет пялиться на насильника? — И что? Изнасилуешь меня? Эрих усмехнулся и тут же облизнул губы. — Это просьба? Я прикусила губу, не зная, что ответить. Он был абсолютно спокоен и его забавляло все, что я говорю. Наконец, когда он надел на себя черную футболку, Эрих снова посмотрел на меня, медленно проходя к окну. — Долго ты будешь молчать? Может, скажешь, что я натворила? — снова попыталась начать разговор я, но Эрих не очень хотел разговорить. Он лишь лениво повернул голову в сторону и снова перевел взгляд в окно. — Это из-за моего мужа? Матье что-то натворил? Не совсем была уверена, что это может быть из-за него, но в том, что Матье может попасть в какую-то переделку, я не сомневалась. У него шило в одном месте, этого скрыть нельзя. К тому же мелкий бизнес. Своего папаши, конечно, но бизнес. — Матье, — Эрих рассмеялся. — Он слишком жалок для такого дела. Уверен, он уже наделал в штаны. Странно, но оскорбление в сторону моего супруга меня не особо задело. Может быть, потому, что я была в глубине души напугана? А может, потому, что прекрасно знала характер Матье. Матье Гарсия — свалившийся как снег на голову сын партнера по бывшему бизнесу моего отца. Молод, хорош собой и обаятелен. Все, что нужно молодой девушке, чтобы потерять голову. Красивые ухаживания, дорогие подарки, быстрый роман и вуаля — необдуманная свадьба. Нужно лучше разбираться в своих чувствах к тем, кто скрывает от тебя настоящего себя. В день свадьбы я узнала, что Матье принимает наркотики. Я пыталась поговорить с ним, но он лишь отмахнулся, пересчитывая в уме все деньги, которые получит со свадьбы. В этот же день он признался, что бизнес его отца давно прогорел, а я — выгодная партия. Правда, после этого он поспешил добавить, что любит меня, несмотря на это, и слезно умолял оставить все как есть. Повелась, но лишь после того, как мы договорились поделить все деньги пополам. Такая история любви. И никому из нас небольно. Я думаю, он даже рад, что я исчезла. Удобно — все деньги его. И волнуется он только потому, что боится быть пойманным на наркоте. Все равно после свадьбы бы не прошло и полгода, как кто-нибудь из нас пропал. Этот брак — полнейшая чушь. — А как же наркотики? — спросила я у Эриха, и тот повернулся и удивленно посмотрел на меня. — Он должен тебе? Скажи сколько, и я отдам в два раза больше. Эрих снова усмехается, но молчит, а я продолжаю выдвигать догадки. — Слушай, если это из-за моего отца, то вряд ли ты получишь деньги от него за меня. Сейчас он занят своей молодой женушкой-моделью, а не мной. Вариант глухой. Да и я приемная. Эрих улыбнулся уголками губ и сделал шаг ко мне. — Приемная? — переспросил он, но взгляда не отвел. Я вспомнила последние слова Эриха. Приемная? Что в этом такого? Да, я была приемным ребенком, но от этого мне не стало хуже. Я не знаю, кто мои настоящие родители, живы ли они и откуда я родом. Я не помню матери, отца. Помню только отчима и бесконечных нянек и женщин Оливье. Ничего более. Однажды я порывалась найти родных, но Оливье быстро обрубил эту идею. Найти, как говорил мне он, не было возможности. Но я всего лишь хотела найти свою мать. Этого было бы достаточно. Я каждый день просыпаюсь с мыслью о том, какой она была, или есть. Похожа ли я на нее? Может быть, у нее были такие же каштановые волосы и карие глаза, а, может быть, эти глаза достались мне от отца? Часто мой неродной отец шутил о том, что я похожа на него и этого было достаточно для того, чтобы я не думала ни о чем. Он любит меня, и он — моя семья. Так было всегда. До прихода Вивьен. Сейчас же он занят только своей молоденькой женой, решив, что я выросла и скоро покину отчий дом. Не думаю, что он отдаст за меня кругленькую сумму, а если и захочет, Вивьен найдет способ не дать уйти и евро из его кошелька. — Оливье Шарье. Ты знал, когда похищал меня, или тебе было все равно? Постояв в тишине, Эрих улыбнулся во все тридцать два зуба своим оскалом и рассмеялся, прохаживаясь по комнате. — Все куда интереснее, чем я предполагал... — Можешь смело везти меня обратно. Да и к тому же, — я улыбнулась, вертя в руках словарь, — меня наверняка ищет вся Франция. Ты похитил приемную дочь члена нижней палаты Франции. Ты думаешь, тебе сойдет это с рук? — Я знаю, кого я похитил. Я знаю, кто твой отец, — перейдя со смеха на серьезный тон, ответил Эрих, но я тут же перебила его. — Приемный отец. Эрих покачал головой. — Твой настоящий отец. Слова, прозвучавшие как гром среди ясного неба. Как рояль, свалившийся на голову из старой квартиры, как диагноз. Мой настоящий отец. Я не совсем уверена, говорит ли он правду, но не могу не перестать прокручивать это у себя в голове. — Он не может быть моим отцом. Он удочерил меня, — сохраняя уверенность, сказала я и тут же замолчала, ловя ртом воздух. Вдох-выдох, и я закрываю глаза. — Откуда ты знаешь это? — Я знаю многое о тебе и твоем отце. В этом все и дело. Я сглатываю вязкую слюну и наконец окончательно понимаю: я действительно попала в беду.