Дело о винограднике

Он знает о моем отце то, чего не знаю я? О моем отце. Боже, да я совсем ничего не знаю. Если это мой отец, настоящий отец, почему он скрывает это? Почему врет мне? Почему все так? Почему? Вопросы, вопросы. Но главный вопрос по-прежнему один: если же он мой настоящий родной отец, то где моя мать? Где моя настоящая мать? Что с ней стало? Неужели произошло то, что знает только он и она, и поэтому все так. Может быть, он ее убил? Быть такого не может, но сейчас я была готова узнать любую правду. — Значит, Оливье Шарье мой настоящий отец? Эрих кивает и скрещивает руки на груди. Я не могу поверить ему. Как я могу поверить человеку в том, что он говорит правду о моем отце, если я даже не уверена, настоящее ли у него имя? — И как это можно доказать? Эрих безразлично пожимает плечами, словно давно уже все сделал. Словно давно доказал себе это. — ДНК. Ты можешь сделать ДНК, и всё станет ясно. Знаешь, в наше время это просто. — Действительно. Но я сижу здесь взаперти, и, ты знаешь, я думаю, ДНК моего отца довольно проблематично достать именно сейчас. Эрих снова улыбается уголками губ и качает головой. — Это не проблема. — Ладно, — вскидываю руки я и, сделав глубокий вдох, снова чувствую, как дыхание перекрывает. Не могу дышать, снова это отвратительное удушье и хрипы. Чертова астма. Эрих видит это и стоит в ожидании того, что я воспользуюсь ингалятором. Но его у меня нет. Он стоит на столике. Эрих замечает это и быстро подает мне его, касаясь пальцами моей кожи. Вдох. И новая доза порошка поступает в мои легкие. Еще один день прожит. Я не задохнулась. С минут десять он молча стоял надо мной в боевой готовности оказать любую помощь, если мне она понадобится, а я сидела на кровати и переводила дыхание, крепко держа в руках заветный баллончик. — Допустим, ты говоришь правду. — Я всегда говорю правду, — перебивает меня Эрих, смотря сверху вниз. Я поднимаю на него взгляд – и он даже не шевелится, стоит и наблюдает за мной, словно статуя. — Допустим, что он мой родной отец. Что тебе нужно? — Хочу восстановить справедливость, — отвечает он и добавляет, что хочет сделать это не один. — Адель, твоя сестра? — Не слишком ли много ты хочешь знать? Кажется, ты достаточно хорошо устроилась, и половину тебе знать не обязательно. Я встаю на колени на постели и выпрямляюсь. Подползаю к краю кровати – и вот я уперлась в грудь своему похитителю, вдохнув запах прокуренный футболки. Я поднимаю на него глаза и вижу, как он усмехается. — Я хочу знать все о том, кто меня убьет. Эрих спускается ко мне на постель, отчего я ошарашено отползаю. Он снимает туфли и медленно приближается ко мне. — С чего ты решила, что я тебя убью? — его лицо находится так близко к моему, что я ощущаю его дыхание на своем лице. От волнения бегут мурашки по спине. — После того, как ты получишь свое, ты убьешь меня. Так всегда делают. Я свидетель. И слишком много знаю. Всё это произношу голосом учёного, и Эрих заливается смехом, демонстрируя широченную улыбку. — Боже, ты слишком много смотришь фильмов. — И читаю я тоже очень много, — добавляю я, продолжая смотреть на смеющегося Эриха. Его смех резко прервался, и голубые глаза уставились на меня. Теперь, в тусклом свете, они кажутся зеленого оттенка, но это абсолютно неважно. Нет смысла запоминать его лицо, каждую его часть, каждый сантиметр. Ведь я почти уверена, что угадала его планы. Он продолжает улыбаться, всматриваясь в мое лицо, и от этого взгляда меня начинает слегка трясти. Лучше бы он смотрел на меня холодно, нежели абсолютно так, как на меня никогда не смотрел ни один мужчина. Лучше бы он сейчас меня ударил, но только не смел так смотреть. Я ведь его пленница, а он мой похититель, а вскоре, возможно, и убийца. Я отвожу взгляд, резко, осипшим голосом сообщая о том, что я голодна, и его улыбка снова спадает с лица. Эрих лениво встает в постели, покачиваясь и двигаясь в сторону кухни. Он что-то бормочет себе под нос на немецком. Я ничего не понимаю, да и не хочу понимать. Слишком много всего. Слишком много информации. Слишком много эмоций. Мои нервы на пределе.

***

Сытный ужин, душ и теплая постель. Ночь. Первые сутки после похищения. На теле ни одной царапины. Ни одного синяка. Я лежу в теплой просторной постели совершенно одна. Спокойная, но уставшая. Рассматриваю потолок, не могу заснуть. То и дело всплывают в голове вопросы, и наконец среди них – идея о бегстве. Я медленно поднимаюсь с кровати, натягивая на себя футболку. Скрип досок – морщусь от противного звука и задерживаю дыхание. Эрих находится в гостиной, но я не слышу его храпа. Интересно, он храпит? Я дохожу до двери на цыпочках, почти не дыша, открываю ее. Снова скрип. Чертова дверь. Остановившись, я снова задерживаю дыхание, и наконец слышу ровное сопение Эриха из другой комнаты. Крепко спит, даже ничего не слышит. Не сторожит меня. Доверяет? Или же он настолько глуп? Я босиком дохожу до выхода из квартиры. Надеваю кеды, которые мне ужасное велики, тут же сбрасываю их, понимая, что в такой обуви я никуда не убегу. Уж лучше босиком. Я поворачиваю замок. Так просто. Щелчок – и я на свободе. Щелчок – и яркий свет в лицо почти ослепляет меня. — Куда-то собралась? — спокойно спрашивает Эрих бодрым голосом, словно и не спал. — Бродишь по ночам? — все что могу отвечаю я и тут же замолкаю. Какие могут быть отговорки, если я поймана с поличным? — Отойди от двери, — проговаривает от членораздельно, и я слышу, как он начинает закипать. Но я сделаю все наоборот. Шаг к двери – и она открывается. Эрих светит в меня фонариком, и я усмехаюсь. — Так просто. Я могу закричать. Эрих быстро подходит ко мне, и я только успеваю открыть рот, чтобы издать крик. Ладонью он грубо затыкает мне рот и бьет фонариком по голове. Тупая боль выводит меня из равновесия. Еще удар – и мои ноги подкосились. Щелчок. Все еще держа меня, Эрих закрывает дверь и тащит меня в гостиную. Я почти не пытаюсь вырваться, но все же дергаюсь как в припадке. Он грубо кидает меня на пол и включает светильник. В тусклом свете я обращаю внимание на зеркало напротив. С моего лба течет струйка крови. Не смертельно. Я снова перевожу взгляд на Эриха: он тяжело дышит и смотрит на меня, сведя брови, отчего его лоб покрылся морщинами. Эрих качает головой, будто отнекиваясь. Словно делать он этого не хотел. — Ты много себе позволяешь, — зло произносит он и подходит ко мне. Грубо схватив меня за локоть, он поднимает меня и дергает на себя. Лицо раздраженное, движения нервные. Резкий рывок – и толкает меня к батарее, где я замечаю наручники. И теперь начинаю дергаться. Вот теперь действительно страшно. — Ты что, решил меня приковать наручниками к батарее?! — Ты хотела сбежать, — тяжело дыша отвечает он и захлопывает наручник на моей руке. Но вторая рука у меня свободна. Второй рукой Эрих получает нехилую пощечину, отчего его голова поворачивается в сторону. После хлопка тишина. И снова хлопок, на этот раз по моей щеке. Осознание того, что произошло, поступило вместе со жгучей болью и привкусом крови на губе. Рассек губу, вот урод. Его грудь вздымается от тяжелого дыхания, он смотрит на меня, сжимая губы в тонкую полоску. Снова тишина. Эрих разворачивается и уходит, не сказав больше ни слова. Я остаюсь одна и перевожу взгляд на обшарпанную трубу от батареи. Дергаю рукой пару раз, но это все без толку. Слишком бесполезное занятие. Я чувствую боль в области щеки и затылке, отчего хочется спать. Все, что мне остается, – это прислониться к батарее и закрыть глаза, попутно смиряясь с тем, что попытка бегства не увенчалась успехом.