Дело о винограднике

Кельн. Германия Кристель Шарье Вечер третьего дня плавно перетекал в ночь. На стареньких часах перевалило за полночь, когда Эрих медленно открыл скрипучую дверь спальни и, не боясь нарушить мой сон, вошел в комнату. В спальне горел тусклый свет, и поэтому мы вполне могли видеть друг друга. Эрих смотрел на меня, как обычно, сначала молча и ничего не говоря, будто обдумывая слова в мозгу, а потом все так же без единого слова перевел взгляд на тумбу, где еще днем лежали наручники. Сейчас их не было. А все потому, что я их спрятала в надежное место. И, кажется, Эрих искать их не собирался. В воздухе витало напряжение и неловкость. Наконец, когда я была готова заговорить сама, Эрих кинул взгляд к комоду и сказал мне одеться. Я лениво присела на постели, пожимая плечами. — Зачем? — без интереса спросила я. Плевать, что ему взбрело в голову. Если он решил не оставить меня голой, значит, ничего сверх страшного произойти не должно. Эрих потоптался на месте и ответил лишь, что ждет меня в коридоре. Ничего не оставалось делать, как просто подчиниться. Все равно уснуть я так и не смогла. Я вышла в темный узкий коридор, застегивая на себе толстовку, принесенную Адель. Она была слегка маловата, поэтому рукава пришлось закатать. К счастью, джинсы, которые были на мне, оказались по размеру, правда, не без изъянов. На них были дыры, и это явно не было дизайнерским решением. Но все же это лучше, чем ничего. Эрих стоял, прислонившись к стене спиной, и глядел в потолок, крутя в руках связку ключей. Услышав мои шаги, он медленно повернул голову и, оценив меня с ног до головы, потянулся к собачке своей старой кожанки, чтобы застегнуть замок. Наконец, когда я поймала его взгляд снова, спросила: — Мы идем на прогулку? Эрих лишь слабо улыбнулся. Мы вышли из дома и молча пошли вдоль старого квартала. Ночь выдалась теплой и лунной. Мы шли молча неизвестно куда, и я обратила внимание, что Эрих шел уверенно, но так ничего не говорил. Мы миновали мрачный дом с выбитыми окнами, старую стену с граффити и еще пару таких же мест, а потом завернули за угол района. Этот район был таким же малолюдным, словно на отшибе мира, для забытых и убогих людей. Изредка мимо нас проходили парочки, вероятнее всего, под действием алкоголя или травки, громко подхихикивающих над друг другом. Эрих продолжал молчать. Мы прошли еще пару метров, как вдруг неожиданно перед нами пробежал рыжий худой кот. От неожиданности я вздрогнула и шагнула назад, но Эрих лишь кинул короткий взгляд на меня и усмехнулся. Мы шли и шли, миновав пару кварталов перед тем, как забрели на старую автостоянку, за которой простирался огромный заброшенный центр. Все вокруг проросло травой, и теперь запах сырой земли и травы прочно обосновался в моем носу. Рядом с нами горели пара фонарей каким-то неестественным светом, постоянно подмигивая нам, словно предупреждая об опасности. Место было не только вонючим и заброшенным, но и жутко опасным и мрачным. Мы прошли кладбище ржавых старых машин и грязных тележек для старого торгового центра, прежде чем остановились у самых его разбитых и давно не работающих дверей. Наконец Эрих посмотрел на меня и заговорил. — Пойдешь со мной. Нужно выполнить кое-какое дело. Я молча кивнула, посмотрев на двери. — Боишься? — с издевкой просил Эрих. Я усмехнулась в ответ. — Старого заброшенного центра? Или крыс? Кажется, мой ответ позабавил моего похитителя, и он, лишь рассмеявшись, вошел в старый центр. В нем царила тишина. Наши шаги эхом отражались от стен. Я огляделась. Потолок центра терялся в вышине; темно и грязно. Три этажа, к которым ведут старые, заржавевшие эскалаторы. По бокам пара лифтов, давно оставшихся без дела. Эрих уверенно продолжал идти, перешагивая через металлические конструкции и перевернутые лавки, хрустя под ногами разбитым стеклом. Я следовала за ним до самого эскалатора, пока нога Эриха не ступила на эту ржавеющую конструкцию. Он почувствовал мое торможение и взглянул на меня, приподнимая бровь. Честно говоря, подниматься по тому, что вот-вот развалится, совершенно не хотелось. Я лишь помялась на месте и пожала плечами. — Это небезопасно. Эрих лишь усмехнулся и, достав из кармана фонарик, бесцеремонно посвятил мне в лицо. Я поморщилась от яркого света, но тут же постаралась уловить выражение лица Эриха. Он сжал губы в тонкую полоску. Это знак, что он раздражен. И, если я не поднимусь сама, он затащит меня, а потом кинет. Мы поднялись и оказались на втором этаже. На первый взгляд выставочный зал пустовал так же, как и первый этаж центра. Куча разбитых витрин, кое-где еще сохранились манекены и вешалки, а в одном из бутиков обуви все еще валялись туфли и ботинки. Неожиданно в одном из бутиков раздался смех и мгновенно раскатился по зданию. Резко, неожиданно, словно из фильма ужасов. Мое тело покрылось мурашками, и я лишь сильнее обхватила себя, стараясь держаться ближе к Эриху. Так безопаснее. На площадке, перед одним из магазином, на старом вонючем матраце распластавшись лежал мужчина, потягивая самокрутку. Его волосы блестели от жира, а со лба стекала капля пота. Он вонял, как скотобойня. Ужасно вонючий мужик. — О, привет! — гаркнул он Эриху, когда тот посветил в его лицо фонариком. Мужик тут же сделал затяжку еще раз и, продемонстрировав свои гнилые зубы, кивнул в сторону зоомагазина. — Он там, — ответил мужик вполне понятно и снова принялся докуривать травку. Мы двинулись дальше. Эрих знал, куда идет. Мы шли молча, снова не обмениваясь ни словом. Становилось люднее. У одного из бывших бутиков стояли пара девушек моего возраста явно не из самых лучших слоев населения. Они курили одну сигарету на двоих, пока третья, которую я заметила не сразу, сидела на сломанном стуле за разбитым стеклом и вытирала платком кровь из носа. Рядом с ними, совсем близко, на еще одном матраце расположилась пьяная и такая же мерзко пахнущая пара, отдающаяся плотским утехам, игнорируя всех и вся. Мерзко. Начинало тошнить. Наконец мы пришли к месту. Возле ржавого эскалатора, ведущего на самый верхний этаж, нас встречал вполне себе опрятный мужчина для этого места. Высокий, худощавый, с вытянутым лицом. Его жидкие волосы свисали до плеч грязными, но хотя бы расчесанными, а на лице была неопрятная бородка. Лицо умиротворенное. Распахнув перед нами свои объятья, словно Иисус, он томно улыбнулся Эриху и лишь кинул взгляд на меня. Мужик что-то сказал по-немецки. Что, я не поняла. Но Эрих будто не слышал его. Молча пройдя мимо падшего Иисуса, он прошел к эскалатору, предварительно наступив парню на ногу. Тот лишь отошел в сторону, словно привыкая получать от всяк сюда входящего. — Не плетись за мной. Иди рядом, — буркнул Эрих, когда мы почти поднялись на третий этаж старого торгового центра; я поморщилась от неприятного запаха и на этом этаже, делая вид, что просто отвернулась от яркого света. — Какого хрена мы тут делаем? — переведя дух, спросила я и подошла ближе к Эриху. Эрих начал светить в каждый магазин отдельно. Ювелирный салон, салон красоты, постельное белье и куча всякого бывшего великолепия и дорогих марок сейчас просто прибывают в руинах. Ничего хорошего от этих мест ожидать не стоит. Возле одного из магазинов на коврике валялся еще один мужчина, рассматривая пристально стоявшую напротив него старую детскую карусель. Подойдя ближе к нему, Эрих посветил в лицо, и тот, лишь шмыгнув носом, прикрыл красные слизистые глаза. Этот центр так и кишит наркоманами и бомжами. — Или покупайте, или уходите, — сказал он почему-то на французском. — Я ничего не скажу. Эрих лишь усмехнулся и теперь посвятил себе в лицо. Мужик быстро очухался и прополз на своем коврике немного расстояния, словно отползая от незваных гостей. — Убери это хреновину нахрен, — снова охнул мужик, когда получил дозу света в лицо. — Где Мориц? — За спиной, — раздался знакомый голос, и в руках похолодело. Этот голос я запомню надолго. Мы развернулись. Возле отдела с какой-то одеждой, прислонившись к входной балке, стоял Мориц. Его сильные и накаченные руки были скрещены на груди. Во рту сигарета, которую он перекатывал языком. Только сейчас я заметила на его лице диагональный шрам. Выглядел он одновременно устрашающе и крайне неприятно. В этой семье все лавры от девчонок явно доставались пополам. Мы направились к Морицу, а он продолжал наблюдать за нами со своей кривой улыбкой. Наконец два брата встали друг напротив друга. Мориц сердито посмотрел на меня, а потом — на брата. — Какого хера она тут делает? — сказал он на моем языке. Говорит явно специально, чтобы я все понимала. — Я не собираюсь оставлять ее одну. Кто знает, что она натворит. — Натворит — дай по голове. Разбей ей череп. Пусть сидит и не рыпается. Не таскай ее за собой. Ты идиот? Да какого хера я спрашиваю, ты же идиот! Я тихо усмехнулась и опустила взгляд в пол. Наблюдать за грозным Морицом — крайне отвратительное зрелище. Кажется, смешок мой был услышан им, потому как, снова взглянув на меня, он посмотрел на брата. — Ты ее уже трахнул? Эрих спокойно и без колебаний кивнул своей рыжей головой, потом покосился на меня. На лице Морица появилась язвительная улыбка. Он засучил рукава своей куртки, и перед взором предстали мускулистые и жилистые руки, перевитые голубоватыми венами. Оценив меня, Мориц издал смешок. — Слишком убогая, — наконец вынес вердикт он и снова посмотрел на брата. — Но для тебя сойдет. Дальше они говорили о чем-то на своем языке, лишь изредка кидая взгляд на меня. Два брата о чем-то жарко спорили, но говорили вполголоса, словно их могли бы услышать. Наконец Мориц достал из кармана куртки пистолет и, протянув Эриху — который взял его абсолютно спокойно, даже не взглянув и не оценив — посмотрел на меня. — Теперь у него есть ствол. Пикнешь — и он снесет тебе полбашки. Поняла, сука? Моего ответа не последовало, потому что Мориц в нем не нуждался. Он лишь сказал это и, думая, что я все поняла и уже начинаю мочить штаны, обратился к брату. Достав купюры, он сунул Эриху в карман немного денег и снова запихал в рот сигарету. Эрих повернулся лицом, направляясь ко мне. Мы почти дошли до эскалатора, когда голос Морица заставил нас остановиться. — Ну и как тебе его хер? — спросил Мориц и громко заржал, прожигая мне взглядом спину. Я кинула взгляд на Эриха – он лишь холодно улыбнулся, медленно достав половину ствола из кармана, показывая мне его, намекая на положительный ответ. Я медленно повернулась к Морицу и скривила лицо. — Бывало и получше, — пробормотала я, и Мориц сильнее залился смехом, закричав на весь этаж на моем языке. — Ты, Эрих, даже там ни хрена не можешь! Не брат, а настоящее недоразумение. Радуйся, что у тебя есть баба. Поучись. Может, тогда бабы начнут тебе давать! Эрих покраснел, как от удушья, а затем посинел от злости, смотря на меня. Губы, сжатые в тонкую полоску, стали бледными, словно у мертвеца, а в его руке скрипнул ствол. Он схватил меня и, потянув на себя, толкнул к эскалатору. Под смех Морица и его громкие слова в адрес своего младшего брата мы спускались по ржавой лестнице до тех пор, пока, пыхтя от злости, Эрих не остановился на середине конструкции. Я стояла ниже его на пару ступенек, продолжая смотреть на Эриха. Он по-прежнему, покрывших красными пятнами на синеватой коже, крепко сжимал в руках ствол. Слова его задели, глубоко и прочно засели в его голове. Хотя неизвестно, чьи больше: моя неправда или же ложь Морица. Эрих быстро спустился и поравнялся с моим лицом. Тяжело вздохнув, он ударил меня по носу тем самым стволом, который крепко сжимал в руке. Я ощутила привкус крови на губах, и затем последовал еще один удар. Ноги подкосились, и мое тело рухнуло на ступеньки. Эрих продолжал сжимать губы. Последнее, что я увидела, прежде чем провалиться в обморок, — это то, как его нога толкнула меня по ржавым, вонючим ступенькам старого эскалатора.