Ваш выстрел первый

Доминик пришел в себя после наркоза и огляделся по сторонам, стараясь сфокусировать взгляд. Он в частной клинике, в этом он как раз не сомневался. Последнее, что он помнил, как барон Валери помог выбраться ему из машины, лечь на каталку, суету врачей вокруг него и лампы в операционной. В кресле возле самого входа в палату кто-то дремал. — Папа? — позвал Доминик удивленно. Мужчина тотчас легко поднялся и подошел к высокой кровати. — Ты что-то сказал? — спросил он привычно скрипучим голосом. — Папа, — произнес Доминик. Он почувствовал, как сначала в глазах противно защипало, а затем две слезинки скатились по щекам. — Ну-ну, — Армэль Андре ласково похлопал по здоровой руке своего сына. — Все хорошо. Ты жив и относительно здоров. Рана не смертельная. Пулю вынули. Говорят, что буквально завтра тебя можно забрать домой. — И где мой дом? — по обыкновению хмыкнул Доминик. Ему вдруг захотелось, чтобы отец сам сказал, куда его повезут долечиваться. — Сейчас я заберу тебя в наш городской особняк, — ответил Армэль, чуть улыбнувшись. — Тебе нужен какое-то время покой и уход. А потом ты сам решишь, где будешь жить. Они оба умышленно ничего не обсуждали и не уточняли. Доминик поднял руку и прикоснулся к морщинистой щеке отца. — Я рад тебя видеть, — произнес он, и еще одна слезинка скатилась по его щеке. — Что-то незаметно, — нахмурился Армэль. — Это слезы радости, папа, — сказал Доминик. — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — повторил он снова. — Там, в коридоре, твои друзья. Они ждут, когда ты очнешься, — Армэль поджал губы. Чувствовалось, что он хотел быть ласковым с сыном, но у него это плохо получалось. — Позвать их? — Позови, только сам не уходи, — попросил Доминик. — Нет. Что ты? — еще раз улыбнулся мужчина. Он помог Доминику сесть поудобнее, подложив подушки под его голову и приподняв спинку кровати. Барон Валери, виконт Мавиль и Паскаль Лефевр вошли, стараясь не шуметь, тихо и осторожно, как к смертельно больному, и были встречены радостной улыбкой друга, который совершенно не выглядел раненым. Они тут же зашумели, загалдели и кинулись к кровати, стараясь обнять Доминика. Армэль Андре отошел от кровати и снова уселся на кресло, где сидел до этого. — Ну, рассказывайте, только по очереди, — попросил Доминик, так как чувствовал, что им не терпелось поделиться новостями, и они начинали говорить одновременно. — Давайте я начну, — предложил Паскаль. — А если что-то пропущу или напутаю, то вы меня поправите. Так как стульев в палате не было, друзья уселись у Доминика в ногах прямо на его кровати, и Лефевр начал свой рассказ. — Эта история, завершившаяся счастливым образом, если не считать незапланированного ранения маркиза, началась ни вчера и не сегодня, и даже не восемь лет назад. А гораздо раньше. Твой отец, Доминик, — Паскаль с почтением повернулся в сторону мужчины, сидевшего на кресле, — великий аналитик. Ни одному омеге не дозволено было служить в разведке, а твой отец добился этого. Я не буду рассказывать, как ему это удалось, так как достоверно не знаю. Но могу сказать, что король его высоко ценил и очень любил. Мне удалось совсем немного поработать с ним. Точнее, под его руководством, до своего провала. И я могу с уверенность сказать, он очень талантливый разведчик. В его задачу входило выявлять и разоблачать двойных агентов, организовывать оперативные игры. Как правило, ему удавалось легко вычислять и «кротов», и «торговцев», и «перевертышей». Но вот с одним противостояние длилось почти пятнадцать лет. И только благодаря вам, маркиз, и его удалось разоблачить. — Мне? — Доминик сильно удивился. — Но я не сделал ничего такого. Граф Гийом? — Что вы? Он мелкая сошка. Им руководил крупный, окопавшийся «крот» из-за границы. Но на днях того шпиона захватила наша разведка. Вот граф и занервничал, и решил немного подзаработать на карточной игре, чтобы залечь на дно на какое-то время, искренне надеясь, что сможет ввести в заблуждение такого аналитика, как ваш отец. Но вы, маркиз, и этого не дали ему сделать, поэтому граф решил вас банально ограбить, — сказал Паскаль. — С трудом верится, — усмехнулся Доминик. — Вот и нам не поверилось, — кивнул Лефевр. — Вероятней всего, граф Гийом хотел получить срок за уголовное преступление и отсидеться в тюрьме… — Но за покушение на аристократа, — перебил его барон Валери. — Судья запросил бы немного, и то, если бы сам маркиз подал бы на графа заявление, — снова кивнул Паскаль. — Сказали бы, что находился в состоянии аффекта после крупного проигрыша, подержали бы немного в психиатрической лечебнице и выпустили бы на свободу через годик-другой. Если бы случайно убил маркиза, то получил бы несколько больше, но убийство в планы графа Гийома, скорее всего, не входило. А за измену Отечеству ему грозила смертная казнь. — А зачем графу Гийому нужен был такой странный карточный долг маркиза? — спросил виконт Мавиль. — О-о-о, — протянул Лефевр. — Именно такими долгами и вербовал граф своих агентов. При этом деньги, которыми он должен был расплачиваться за информацию или за услуги, оставались у него, а человек поступал в полное его распоряжение. Карточный долг — это святое. — Хитро, — покачал головой барон Валери, далекий от шпионских игр. — Хитро, — согласился с ним Паскаль, — но сколько веревочке не виться… Не на того граф Гийом поставил. Он давно присматривался к Доминику Андре, считая его достойным кандидатом для своих шпионских игр — лучший слушатель курсов, провалившийся на пустяке, аристократ, лишенный титула и фактически средств к существованию, человек, который косвенно виновен в смерти другого. Его особенно прельщал последний факт, и он с удовольствием его обсуждал в баре и в курительных комнатах, чтобы никто из окружения маркиза не забывал, из-за кого застрелился Тьери Морель. — А Тьери? — вопросительно поднял брови виконт Мавиль. — С Морелем все просто, — продолжил Лефевр. — В какой-то момент он начал догадываться, что граф ведет двойную игру. Стал обращать внимание, что, когда кого-то из аристократов, появляющихся в клубе, не отправляли на работу за границу, они обязательно оказывались в поле зрения графа Гийома. Мореля убили, так как ему удалось собрать довольно много компромата на графа. А обставили все, как самоубийство. Армэлю Андре удалось это сразу доказать. Но против графа не было прямых улик, хотя все указывало на него. И дядю Сезара убил он же, потому что граф опасался, что тот, в конце концов, поселится в имении Морелей и обнаружит документы, собранные Тьери. Он был уверен, что все бумаги хранятся именно там. Он даже несколько раз проникал в дом, который находится под сигнализацией. Но доблестная охрана не давала ему обнаружить то, что он искал. Может, кто-то это сделал бы и лучше, и быстрее, и более квалифицированно, но не мог граф раскрыться и рассказать своим подручным, какого рода бумаги те должны искать. — А откуда Морель или граф могли знать, кого приняли, а кого не приняли из слушателей в разведку? — спросил Доминик. — Тьери какое-то время входил в выпускную комиссию, как, впрочем, и сам граф Гийом, — Паскаль поднял руки вверх, предрекая любые вопросы. — Ни для кого не было секретом, что любой, отправляющийся на работу за границу, будь то консул, атташе или даже повар на кухне, обязаны были пройти эти курсы. И лишь немногие из обучавшихся становились разведчиками. Единицы. А вот кто конкретно работал не простым поваром, держалось уже в тайне. Граф Гийом не просто так начинал подкатывать к этим людям — у них оказывались друзья, у друзей свои друзья. И всегда находился тот, кто прекрасно был осведомлен по каким-то причинам, что повар на кухне готовил не только жюльен. Ну, а дальше дело техники. Я грешным делом, — Лефевр взглянул на Доминика, — подумал, что вы меня, маркиз, сдали. Не мог я провалиться, уж слишком быстро меня взяли в оборот. Но уже потом, когда стали пытать… Да-да, я вам не лгал… Все вопросы крутились вокруг вашего имени, я понял, что вы не могли быть тем осведомителем даже косвенно, ведь речь заводили не только о вас, но и вашей семье. Помогая вам, я присматривался, и каждый раз думал, какое счастье, что вы ничего не знали о своем отце. Меня бы живым не выпустили, если быть точнее, не обменяли бы, окажись вы на месте случайного информатора. Они тоже умеют выпытывать и анализировать информацию. — Я так понимаю, что теперь все карты раскрыты? — спросил, улыбнувшись, Доминик. — Не просто раскрыты, — проскрипел из своего угла Армэль Андре, — полностью ликвидирована шпионская сеть за рубежом, мешавшая мне жить спокойно последние годы. Они долго еще не очухаются. Прости, сын, — грустно вздохнул мужчина, — я всю жизнь пытался расстроить сети и ловушки, выставляемые «кротом». Лишь со стороны наблюдая, как ты рос, взрослел и становился порядочным человеком. — Матисс еще маленький, ты вполне можешь еще вырастить его, — вздохнул в ответ Доминик. Его брату повезет больше, а он так и вырос без отцовской ласки. — Я не умею, — ответил Армэль. — Учиться, папа, никогда не поздно. Доминик искренне надеялся и верил, правда, с большим трудом, что его отец все же не станет больше уединяться в своих комнатах, и с ним, и с братом станет проводить гораздо больше времени. Матиссу это очень нужно, с ним в свое время много занимался пятый маркиз Бертран. — Да, кстати, — вдруг встревожился он, — надеюсь, с мальчиками все в порядке. А почему ты сбежал из дома и их увез? — Меня напугал наш злой гений — граф Гийом. Рассуждать и анализировать было некогда, — рассмеялся Армэль. — Я предпочел спрятаться сам и спрятать мальчиков. Это тот единственный случай, когда я действовал. Уже потом я понял, что он следил за тобой с помощью своих подручных, которые и напугали меня. — И остался последний невыясненный вопрос, — важно произнес Доминик. — Кому мешал Сезар Морель? — Это не совсем один вопрос, — покачал головой Паскаль. — Это огромная куча так и нерешенных пока вопросов. — Вот как? — изумился барон Валери. — А я думал, что графом Гийомом все началось и им же все и закончилось. А оказывается, нет? Я не могу отбыть домой, не выяснив все до последней мелочи. Я же умру от любопытства, как и мой супруг, которому безумно понравился мальчишка. Так кому он нужен этот Сезар?